ГАЛИНА ВОЛЧЕК: ЧИСТЫЕ ТРУДЫ НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ
ГАЛИНА ВОЛЧЕК: ЧИСТЫЕ ТРУДЫ НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ
— Дорогая Галина Борисовна, я слышал о том, да собственно и видел, что в ваш театр ходит народ не бедный, а тот, что пообеспеченней, побогемней. Это правда? И хорошо это или плохо?
— Разный ходит народ. Но я думаю, что обеспеченный зритель это не главный наш зритель. Исконным зрителем «Современника» всегда была техническая интеллигенция, студенты. Мне приятно видеть, как и сегодня молодеет наш зрительный зал, и я думаю, что он молодеет не случайно и на наши спектакли приходят не случайные молодые люди. Это внуки тех, кто когда-то стоял в очередях за билетами еще в тот ефремовский «Современник», но тот зритель не мог быть богатым в ТОЙ нашей стране. Другое дело, что и раньше, и сейчас «потребителями» нашего театра были потребители дефицита. Помните, когда книжки покупали с красивыми корешками, чтобы образовать из них «интеллектуальную» стенку. Что же, действительно вечерами вокруг театра стоят дорогие машины, зал вмещает 800 человек, а двор наш небольшой. Мне кажется, что цены мы держим нормальные, но, как и в советские времена, возле театра крутятся спекулянты, которых я всегда ненавидела.
— Выходит, что вы театр не дефицита, а театр рынка. Не обижаетесь?
— А что же тут обижаться? Мы и впрямь «дети рынка», а может быть, уже и «бабушки рынка». Это нормально, мы живем современными реалиями.
— Вас считают волевой, сильной женщиной, и я добавлю — успешной, ведь вы победили этот рынок, вы востребуемы?
— Я бы сказала, что я вместе со своим театром как бы еще в пути, мы пока еще ничего не преодолели. Ведь каждый день может что-то произойти. Мне помогают друзья, спонсоры, но этого мало. Пока государство поддерживает театр, он на плаву. Но если подпитка прекратится, то для театра это будет трагедия, ошибается тот, кто думает, что можно прожить только на дружеских отношениях. Ведь спонсор это временное понятие.
— Вы как-то не среагировали на мой неоднозначный комплименту что вы сильная женщина.
— Я всякая. От природы я, по-видимому, человек не сильный, даже слабый. Но обстоятельства, жизнь, профессия актера и в особенности режиссера в какие-то моменты заставляли меня быть сильной.
— А то, что вы много лет были рядом с таким великим человеком и актером, как Евгений Евстигнеев, это сделало вас сильнее?
— Сильнее? Нет. Я думаю, что рядом со мной сильнее стал он. Близость с ним меня сделала, быть может, мудрее, но только не сильнее.
— А то, что у вас талантливый сын, которого уже знает вся страна, это делает вас увереннее и сильнее?
— Этот ваш вопрос не вызывает во мне внутреннего отклика. Ведь на все, что касается моего сына, я реагирую кожей, сердцем. Какая мать не будет счастлива и горда за своего сына? Тем более что мой сын — мой близкий друг. И я не понимаю, сильнее ли я от того, что мой сын талантлив и знаменит, просто он мое счастье, моя внутренняя гордость. Но сильнее от того, что Денис Евстигнеев мой сын, я не стала.
Я разговариваю с Галиной Борисовной Волчек, легендарной моей современницей, выдающейся женщиной XX века, талантливой актрисой, неординарным режиссером. Без ее имени непредставим современный театр. Если вникнуть в ее биографию, то становится ясно, что эта женщина и впрямь очень сильный человек. Знаковые вешки ее личной и творческой биографии это подтверждают: творческая близость с великим Ефремовым, от которого 30 лет назад она приняла на свои женские плечи целый театр, жизнь и развод с гениальным актером Евгением Евстигнеевым, блистательные гастроли еще в глубоко советские времена в Америке, небольшие, но засевшие в памяти нескольких поколений роли в театре и кино, создание уникального театрального коллектива из едва ли не самых первых актеров страны (Гафт, Неелова, Ахеджакова, Толмачева, Филатов, Глузский), рождение и воспитание сына Дениса, который стал талантливым режиссером, и, наконец, мировая слава — театр «Современник» во главе с Волчек — ведущий театр страны.
С Волчек досужие разговоры не проходят, с ней на пустяковые мелкие темы не поговорить. Если рассуждать о театре, о ее режиссерской судьбе, то сразу по потолку, по самой высокой планке. Но что делать, хоть наш театр в последние годы и поднял свой престиж и иные залы публика набивает сполна, но далеко не всех читателей интересуют дотошные подробности театральной кухни. Вот почему в разговоре с Галиной Борисовной мне пришлось лавировать между серьезными проблемами современного театрального искусства и вопросами, которые, конечно же, в первую очередь интересуют публику, то есть подробности личной жизни…
— Галина Борисовна, недавно мне пришлось беседовать с Александром Ширвиндтом, выдающимся нашим курильщиком трубки, на табачные темы. Ширвиндт и трубка — понятия неразделимые. Но вы-то что, все смолите и смолите, от сигареты прикуриваете сигарету. Вы тоже неисправимый курильщик?.
— А что делать? Случился грех когда-то по молодости, а сейчас с этим бороться гораздо труднее.
— Сейчас лето, самая горячая пора для абитуриентов. По-прежнему молодые люди рвутся в актеры. А с каким качеством вы бы не советовали поступать в театр?
— Конечно, при отсутствии таланта. Это ясно, как божий день.
— Я слышал, что мы переживаем времена перепроизводства актеров, что после театральных вузов многие не могут найти себе работу, как вы на это смотрите?
— Знаете, об этом я слышу уже не первый десяток лет. Переизбыток, перепроизводство, ведь проблема не в количестве голов, а в таланте артиста.
— То есть переизбытка талантливых актеров быть не может?
— Конечно, талант редок.
— Оглянемся назад, скажем, в 1961 год. Если мне не изменяет память, пятеро весьма одаренных актеров, я могу их перечислить по памяти: Ефремов, Евстигнеев, Кваша, Табаков и вы — создали совершенно революционный по тем временам театр «Современник». Это был случай или закономерность?
— В случайности я не верю, все решает закономерность. Вот и тогда с нами был Олег Ефремов, который сумел создать из нас разных нечто целое. Ему говорили: «С кем ты делаешь свой театр, с ними?» Тогда нас называли «шептальными» реалистами, очень сильно ругали, критиковали в прессе. Наверное, это кому-то было выгодно — нас не замечать.
— Еще бы, ведь вы, на ходу впрыгнув в ефремовский вагон, создавали новый театр, который, как мне кажется, был уже не совсем советским.
— Да, это так. Это почти уже общее место, и, конечно же, и Олегу Николаевичу повезло в том, что он начинал с определенными людьми, и нам повезло, что мы заимели такого учителя, который знал, куда нас вести.
— Говорят, что воспоминания это как бы немного поминки, и сегодня грустно говорить о молодом «Современнике », как бывает грустно вспоминать свою молодость…
— Да нет, поминок не хотелось бы. Потому что люди, которые признавали и признают наш театр, любят его и сегодня и понимают, что послеефремовский «Современник» вышел как бы из намоленных стен. Остались внутренние традиции, коды взаимопонимания, человеческие чувства.
— Нынешний «Современник» некоторые считают театром почти государственным, державным, которому благоволит Двор. Да и впрямь, к вам нередко захаживает Наина Иосифовна, каждое ее посещение охотно расписывает пресса.
— Почему же эти люди, которые называют «Современник» государственным театром, не говорят, как мне было «легко», когда я беспартийной руководила театром, никакой Двор мне не помогал. Никакой мы не государственный театр, просто кого-то мы раздражаем, вызываем агрессию, злость, зависть. Я с большой теплотой отношусь к Наине Иосифовне, она этого достойна, она очень славный человек, и я об этом не раз говорила. Я не могу без благодарности относиться к людям, и это касается не только Ельцина и близких ему людей или же Горбачева, или же Степашина, которые регулярно посещают наш театр, но и ко многим другим. Ведь были времена, когда на спектаклях пустовала правительственная ложа, и этот факт можно было понимать двояко — как это? Из правительственной ложи смотреть спектакль, который поставила не член КПСС? Я могу вспомнить и то время, когда нас не пускали за рубеж, не награждали, мы не участвовали в официальных декадах, праздниках искусства… Мы были как будто на обочине, нас как бы не замечали. Отношение к «Современнику» стало меняться в годы перестройки. Но когда мы поставили спектакли, говоря пафосно, идущие в ногу со временем, такие, как, скажем, «Крутой маршрут», то некоторые снова были недовольны, мы снова вызывали агрессию. Но я уверена, по причине того, что в театре был всегда аншлаг. Нет, мы не государственный театр, мы театр нашей публики, нашего зрителя, который нам верен всегда.
Быть может, иные думают, что и я, и актеры театра имеют какие-то блага от государства. Я могу их успокоить, что, скажем, я в своем положении и возрасте до сих пор не имею никаких благ: у меня нет дачи, а квартиру я получила давным-давно, в 77-м году, когда еще не было в помине ни семьи, ни Ельцина. Как раз наоборот, в том, что я обрела собственную жилплощадь, мне «помогла» Америка. В 1978 году я уехала на работу в Штаты, и у меня было там все вроде бы хорошо. И здесь, убоявшись, что я останусь на Западе, телефонным звонком сообщили, что мне дают квартиру. Конечно, это была ужасная, постыдная логика людей, которые жили своей моралью и принципами. Они верили, что благами: квартирой, званием — можно купить.
Галина Борисовна Волчек (р. 1933) российская актриса, режиссер, народная артистка СССР (1989). С 1956 года в московском (ефремовском) театре «Современник», с 1972 года — главный режиссер, с 1989 года — художественный руководитель театра «Современник», лауреат Государственной премии СССР (1967). Постановки: «Двое на качелях», «Обыкновенная история», «Эшелон», «Крутой маршрут», «Вишневый сад», «Три товарища» и многие другие… Как актриса снялась в нескольких ставших культовыми советских кинолентах, таких, скажем, как «Осенний марафон». Была замужем за Евгением Евстигнеевым, мать актера и режиссера Дениса Евстигнеева. Несколько лет назад театр «Современник» под руководством Волчек триумфально выступил в Америке со спектаклем «Вишневый сад». Вся американская театральная пресса назвала Галину Волчек и ведущих актеров театра одной из лучших мировых трупп. В обывательском представлении Галина Волчек «отказалась» от личной жизни, что дало основания считать ее «синим чулком» и «железной леди» одновременно. У Галины Волчек на все жизненные и творческие обстоятельства свои твердые и, быть может, в чем-то «упертые» убеждения и принципы. Мне показалось, что она, к примеру, принимает тех журналистов, которые принимают ее, и, наверное, она права, ведь с человеком, который тебя понимает, вести диалог и легче, и полезнее. При этом Галину Борисовну нелегко взять лестью, помпезным спичем, она рассказала мне забавную и в чем-то драматическую историю о человеке, который, зная ее долгие годы, написал о ней целую книгу. Когда она прочитала этот опус, то обомлела — бывает же такое, столько времени провели вместе, и этот биограф ее совсем не понял. Ее жизнь и творческая судьба были отнюдь не столь безоблачными и оптимистичными, как в книге. «Я не дала «добро» на издание этой книги», — резюмировала Галина Борисовна. Я знаю, что сейчас одна журналистка, театровед заканчивает еще одну книгу о режиссере и человеке Галине Волчек. И я уверен, что и этот труд будет подвергнут дотошному и строптивому анализу и оценке. О характере моей героини говорит и ее отношение к творческим возможностям собственного сына. Она, конечно же, принимает и денисовскую «Лимиту», оглушительно прошедшую на экранах, и нашумевшую «Маму» с Нонной Мордюковой, и сейчас шествующую по кинотеатрам ленту «Займемся любовью». Вопреки мнению, что мамы не могут быть объективными по отношению к своим детям, она строго оценивает работы Дениса Евстигнеева и говорит, что не ожидала от него в последнем фильме несовременного и немодного нынче лиризма. Она переживает и по поводу насилия, крови, убийств, гуляющих по нашим экранам. Считает, что сначала в сознание людей вживляли, точно в искусственный организм, гены социалистического оптимизма. А потом на бедного зрителя обрушили убийственную чернуху Это только кажется, что крайности сближают людские судьбы и эпохи, на самом деле крайности — это болезнь. Родителям детей, которые впиваются в кровавый экран, педагог Волчек советует подумать об их душевном здоровье и защищать их от тех ужасов, которые наводнили телевидение.
— Галина Борисовна, ваша жизнь мне видится очень насыщенной и богатой, ведь профессия театрального режиссера предполагает общение с талантливыми личностями, яркие впечатления, поездки по миру… Осветите хотя бы одно из самых ярких впечатлений недавнего времени.
— У любого человека наберется богатый багаж впечатлений. Но мне, конечно, помогает моя профессия. Театр это даже не одна жизнь и не только моя, это жизнь сотен людей, каждый из которых отдельная планета. Не знаю, как ответить, меня удивить нелегко, но одна история меня и впрямь потрясла — это история француженки из Сопротивления, которая полюбила советского офицера и после победы уехала с ним в Саратов. Она родила ему двоих детей, и он, конечно же, ее бросил — слишком уж различны были менталитеты. Возвращаться во Францию она не решилась, профессию на чужбине не приобрела и пятьдесят лет проработала телятницей в колхозе. Когда я узнала об этой «Жизели», я решила поехать и найти ее. То, что я увидела, меня ошеломило. Я увидела беззубую пожилую женщину, которая в тулупе пела песенки коровам, ее убогую квартирку, ее голый быт. Это была даже не хрущевка, а крошечное помещение на первом этаже, барак. Про Париж скотница «Жизель» рассказывала смешно и забавно, а мне было не до смеха, мне хотелось плакать. В ее судьбе я увидела ужас сталинизма, русский дух, победу, унижение и великую волю к жизни. Вот о ней поставить бы спектакль или снять фильм!
Прощаясь с Галиной Борисовной Волчек, я осмелился попросить о двух вещах: о контрамарке на первый спектакль в новом сезоне и протекции для интервью с двумя примами «Современника» Лией Ахеджаковой и Мариной Нееловой, которые, как известно, журналистам крайне редко дают интервью. Получил интеллигентный, но решительный отворот-поворот: «Контрамарки обещать не могу, название спектакля держу в секрете, чтобы не сглазить. Мало ли что случится с режиссером, с каким-то актером, ведь наша жизнь такова, что мы должны быть готовы даже к апокалипсису. Что касается интервью, то я давно уже решила, что никаким сводничеством с актерами «Современника» не занимаюсь».
2000
Данный текст является ознакомительным фрагментом.