Дела военные и мирные

Дела военные и мирные

Уже шла вовсю Сиенская война. Она началось в 1552 году. Жители Сиены не захотели жить под герцогом Тосканским и подняли восстание. Франция, которой всегда был нужен раздор в Италии, пришла на помощь. При поддержке Генриха II из города выгнали испанский гарнизон, и началась война с Флоренцией, которая продолжалась три года. Во главе сиенской армии встал вечный враг Козимо I Пьетро Строцци, тот самый, что десять лет назад вел галеры для войны с Англией.

Опасаясь осады, герцог велел укрепить стены и ворота города. Бенвенуто тоже принимал в этом участие. Ему были поручены «ворота Прато и ворота над Арно, что на лугу, как идти к мельницам». И Бандинелли, и Тассо, и все скульпторы и архитекторы города, разумеется, и инженеры были привлечены к укреплению стен. Бенвенуто отнесся к своей работе очень ответственно. Он даже изготовил чертеж для усовершенствования ворот над Арно, и этот чертеж был принят герцогом.

Все эти работы не снимали с него обязанности скульптора и ювелира. Работать над Персеем приходилось урывками, но главной бедой Бенвенуто было то, что он утратил расположение герцогини Элеоноры, что принесло ему большие беды. На первый взгляд все произошло из-за сущей ерунды, но снежный ком начинается с малого снежка. Со временем малая обида обросла новыми и превратилась в огромную ледяную глыбу. Однажды, когда Бенвенуто был в скарбнице, туда зашла герцогиня и показала ему очень красивое ожерелье из восьмидесяти крупных жемчужин. Бенвенуто восхитился и жемчугом, и работой.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала герцогиня. — Я хочу купить эту нить. Расхвали ее перед герцогом, как ты умеешь.

Бенвенуто смутился:

— Государыня моя, я думал, что это ожерелье ваше, потому и хвалил его так чистосердечно. Но если речь идет о покупке, я должен указать вам на серьезные недостатки этой нити. Я вам не советую ее покупать.

— Но торговец Бернардоне просит за нее 6000 скудо. Не будь в ней недостатков, эта нить стоила бы двенадцать тысяч.

Опять этот негодяй Бернардоне!

— Государыня, уверяю вас, этот жемчуг шести тысяч не стоит. Жемчуг — всего лишь рыбья кость, он умирает со временем. Покупать надо драгоценные камни. Их четыре: алмаз, рубин, сапфир и изумруд, и они вечны.

— Но я хочу эти жемчуга, а остальное не важно, — с раздражением сказала герцогиня. — Скажи герцогу «чуточку неправды, и благо тебе будет».

Обещанное благо выражалось в 200 скудо. Бенвенуто был в полной растерянности, ему не хотелось вставать между высокородными супругами. Но что делать? Бенвенуто понес нить к герцогу и тут, к своему ужасу, выяснил, что тот уже видел жемчуг и категорически отказался его покупать. Герцог резонно утверждал, что драгоценности мы покупаем не только себе, но и детям, а этот жемчуг хоть и крупный, но старый и с изъяном. Теперь уже герцог просил у ювелира совета.

— Бенвенуто, ты честный человек, скажи мне про это ожерелье правду.

Да пропади эти 200 скудо пропадом! Он сказал герцогу правду, но взял с него обещание не говорить о его справедливой оценке жемчуга герцогине. Сам дал слово, сам взял его назад. Герцогиня узнала об истинном поведении Бенвенуто и обиделась на него на всю жизнь. И главное, обидно, что в конце концов герцог, устав от просьб жены и докучливых, напористых уговоров негодяя Бернардоне, все-таки купил эту проклятую жемчужную нить, а герцогиня так возненавидела Бенвенуто, что он подумывал: а не бежать ли ему из Флоренции куда глаза глядят? Но не убежал. Персей его удержал.

Дальше — больше. Неприязнь герцогини к Бенвенуто возросла после случая с бронзовыми античными статуэтками. Они были найдены в округе Ареццо и попали в руки к герцогу в самом плачевном состоянии — то головы нет, то рук-ног. Герцог сам взялся их очищать, и делал это с удовольствием. Бенвенуто учил его, как с помощью маленького молоточка очищать статуэтки от земли и ржавчины. Он рвался доделывать Персея, но в этот момент герцог охладел к этой работе, он все время держал Бенвенуто при себе, а потом поручил ему реставрацию античных статуэток.

В это время во дворце Веккио достраивали новые покои, и герцог, желая уединения, велел сделать себе как бы потайную комнату, где Бенвенуто проводил за работой много времени. Путь к той комнате был сложным — через скарбницу, далее по галерее большой залы, потом множеством закоулков — и все двери, двери… Герцогиня со временем «велела запереть все эти удобства», к потаенной комнате Бенвенуто шел обходным путем, и как-то так получалось, что он все время натыкался на свою прежнюю благодетельницу. Элеонора Толедская была хронически больна, она уже не могла рожать детей, ей постоянно нездоровилось, Козимо ей изменял, и она знала об этом, а тут, куда ни пойдешь, всюду любимец мужа Бенвенуто.

— Когда же ты кончишь чинить эти статуэтки! Как ты мне надоел!

Герцогиню можно понять. В романе «Лунный камень» один из моих любимых героев (дворецкий) считает главным недостатком своей покойной жены то, что они все время сталкивались на узкой лестнице: когда он поднимался вверх, она по ней спускалась. Бенвенуто было слишком много, хотя бы в собственном доме она могла от него отдохнуть!

Сердце герцогини несколько оттаивало, когда она видела, как к Бенвенуто относятся ее сыновья. Они часто забегали в комнату, где работал мастер, наблюдали за его работой, играли там и шалили. Бенвенуто много им позволял, что с них взять — дети: Джованни было одиннадцать лет, Гарцио — семь, Фердинанду — пять. Герцог говорил скульптору: «Какая забавная дружбы у моих сыновей с тобой!» Джованни со временем стал кардиналом. На великолепной картине кисти Бронзино он, еще пятилетний, изображен вместе с матерью. Его и брата Гарцио ждет страшная судьба. Витторио Альфери, итальянский драматург, называет обстоятельства их смерти «достойными трагедии». Я расскажу об этом позднее.

Относительно четырех бронзовых антиков — Юпитера, Меркурия, Минервы и Данаи — у Бенвенуто были свои планы.

Он решил вделать фигурки в подножие для своего Персея. Это было красиво и уместно, потому что соответствовало общей идее, кроме того, у ног Данаи сидел сын — «крохотный Персейчик». Герцог тоже одобрил эту идею. Как только Бенвенуто окончил реставрацию этих фигурок, он поставил их в ряд, поставил выгодно для восприятия — чуть выше глаз. И надо такому случиться, что они очень понравились герцогине. Она уже знала, что статуэтки хотят поставить на площади, а теперь, оценив их по достоинству, искренне этому воспротивилась.

— Я хочу, чтобы эти фигурки стояли в одной из моих комнат. На площади им не место. Там они могут испортиться, поломаться, а у меня они будут в полной сохранности.

Но Бенвенуто не менял своих планов, если это касалось его творчества. Он не думал о предстоящей немилости, ему вообще было не до этого. Великое искусство превыше всего! Он дождался, когда герцогская чета отправилась верхом на прогулку, взял четыре фигурки и припаял их к уже готовому подножию в Лоджии, где стоял Персей. Он — мастер, он знает, что эти фигурки должны стоять здесь и нигде более.

Герцогиня Элеонора, конечно, не поняла идеи творца, она решила, что Бенвенуто просто своевольничает ей назло. Гнев ее был велик, она просто преградила для него вход во дворец. А как туда попасть Бенвенуто, если герцог требует, чтобы он продолжал работать над другими античными фигурками?