Беловодье. Путем Учителей

Беловодье. Путем Учителей

Документальные фильмы – это мои дневники. Я делилась тем, чем жила. К изучению наследия Рерихов пришла к тридцати годам и получила ответы на самые потаенные вопросы. Мне хотелось найти подтверждение внутреннему убеждению, что жизнь бесконечна. И я нашла ответ.

Да, в кругу бесконечности мы бессмертны, но как распорядиться этим бессмертием?

И тогда мне захотелось физически пройти часть пути Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерих.

В августе 1989 года мне довелось участвовать в международной экспедиции на Алтай. В ее состав входили ученые, биологи, геологи, медики, кинематографисты – представители Англии, Швейцарии, Болгарии, Советского Союза.

Монголию представлял лама Боосан из буддийского монастыря.

Целью выбранного пути было приобщение к Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов и первому ее этапу – алтайскому, ведущему к священной горе Белухе.

В 1926 году экспедиция Рериха прошла алтайским путем и остановилась на две недели на правом берегу Катуни, у самого подножия Катунского хребта с его легендарной вершиной Белухой, в селе Верхний Уймон.

Есть в том селе дом без электричества. Живет в нем семидесятидвухлетняя Фекла Семеновна Атаманова, женщина живая и общительная, но отрицающая технику, не позволяющая себя снимать и записывать на магнитофон.

Звенигород

В старой избушке у Феклы Семеновны тепло, чистенько.

– Да, вот так и полетели они… – продолжает она свой рассказ. – И вот только ему одному и открылось – весельчаку, самому улыбчивому. А другие и были, и смотрели, а ничего не углядели. В окна смотрят, только облака видят. А ему-то, ему-то, улыбчивому, город открылся! Сверху, однако, было видать. Прямо там, на Белухе, город с золотыми куполами…

А те, другие, как в беспамятстве были, ничегошеньки не углядели.

К Фекле Семеновне Атамановой приходила я не раз, да и не только я, зная о ее родственных связях с Вахрамеем Семеновичем Атамановым, проводником Николая Константиновича Рериха на Алтайском пути Транс-гималайской экспедиции. Да и жили они у них дома – и жена Николая Константиновича, Елена Ивановна Рерих, и их старший сын Юрий.

– И песни они наши знали, – с охотой рассказывала Фекла Семеновна, – и сказания. Знание им было дано: говорили, что город здесь будет и называться он будет Звенигород.

– Ты уж меня не записывай, все эти винтики-штучки эти, ну их, – всякий раз говорила старушка при попытках записать ее на магнитофон. – Не от света это, не от Бога. Так и не нужно.

Так и сидели мы вместе – в доме, где нет и никогда не было электричества. Где огонь в печи, свеча да лампада у иконы освещали стены дома или красно солнышко заглядывало в оконце старообрядки.

Дом Феклы Семеновны стоял на краю большого села Верхний Уймон. Оно было основано около трехсот лет назад староверами, не принявшими церковных преобразований митрополита Никона и бежавшими сюда из западных областей России спасать свою истинную веру.

Преследуемые староверы хранили надежду, что придет день и вновь вернется вера Христова во всей чистоте и правде. Взяли они с собой древние иконы да церковные книги в кожаных переплетах, писанные от руки, псалтыри да Евангелие. Надежда их на обретение истинной веры смыкалась с убежденностью в существовании заветного края. Это сокровенное место именовалось Белыми Горами, Белым Островом или Белым Источником – Беловодьем.

О Белой Горе говорил и русский Святитель Сергий Радонежский – строитель русской духовной культуры, тем возжигая луч мечты в верующем сердце. Однако где находится эта чудесная гора, не указывал.

– Да ты кушай, кушай, – потчевала меня хозяйка. – Вот, медок-то какой, – протянула она мне блюдечко белого, как снег, меда.

– Такого нигде не пробовала, – призналась я, – только здесь впервые увидала.

– Это летний мед, – закивала старушка, – целебный самый. Вот, яичко возьми.

Взяв яйцо, я хотела стукнуть его о краешек стола…

– Э, нет! – неожиданно сурово остановила меня Фекла Семеновна. И, глядя мне прямо в глаза, торжественно произнесла: «Стол – Христов Престол».

Увидев мое замешательство, мягко добавила: «На-ко ложечку, ею яйцо и стукай!»

Опять я вспомнила, что не просто в гости пришла, а к тем, кто через века веру свою бережет от всякой нечистоты. Принимают старообрядцы всегда радушно, сердечно. Только посудой твоей, чашкой, ложкой пользоваться не будут – так и лежат отдельно гостевые чашки от своей. Старенькой, полуотбитой, но своей. Даже селиться старообрядцы любят повыше, у самых источников, чтобы вода не протекала ни через какой двор. Пастырей и священников у них нет, есть старейшина, и собираются они на общую молитву в избе, а не в храме. Вина не употребляют, не сквернословят, много молятся и читают по своим старым книгам.

Покушав, Фекла Семеновна собрала со стола крошки, отлила немного водички в миску, помыла чашки, на место поставила, обтерла руки полотенцем и села возле меня.

Я протянула ей два камня.

– Этот вот, черненький, вчера нашла, – объяснила я, – на холме, где часовню строить хотим преподобному Сергию. Видите, что на нем?

– Вижу, вижу! – легонько прикасаясь пальцем к черному камушку, закивала Фекла Семеновна – Крестик белый, вижу… Да, дается тебе, дается!

– А этот вот с других гор, самых высоких на земле, Гималайских, – показываю я ей горный хрусталь. – Дан он мне одним человеком, в подарок от Святослава Николаевича Рериха. Этот камень мне особенно дорог. Был он когда-то найден в Транс-гималайской экспедиции и принадлежал Елене Ивановне Рерих.

– Ну-ка, ну-ка! – старческая рука бережно взяла камень, поднесла к окошку. Горный хрусталь вспыхнул семицветием.

– Будто Христос внутри! – прошептала Фекла Семеновна. – Да, дается тебе! – еще раз проговорила она.

– Фекла Семеновна, – решилась я, наконец, – а где же Звенигород будет?

– Да тут, недалеко, где село Тихонькое, знаешь?

– Знаю, знаю! – радостно закивала я.

– Вот справа от него – березняк, потом лиственница, и место такое славное, открытое до гор больших, там еще родничок есть целебный для глаз. Наши-то старушки частенько туда умываться ходят. Так вроде там город будет – сам рассказывал.

Сам – это значит Николай Константинович.

– А когда он-то про то рассказывал, – продолжала старушка, – и села ведь никакого не было, а он-то все знал, что будет. Возле села, говорит, город будет.

Нигде я не ела такого душистого меда, не пила такого чая с мятой и малиной, как здесь, у Феклы Семеновны, на краю села Верхний Уймон, где течет быстрая красавица Катунь и сияют снеговые вершины синих гор Алтая. Где, по преданию староверов, лежит путь в Беловодье.

Верхний Уймон

Прохожу по селу. Сколько здесь ребятишек… И все голубоглазые, русоволосые.

– Здрасьте, – поздоровался паренек лет восьми.

– Здравствуй, – ответила я ему и вспомнила, что иногда старообрядцы, встречая друг друга говорят: «Здраствуй, Христос!». Желая отблагодарить кого-нибудь, говорят полностью: «Спаси Бог». Как хорошо, как дышится легко, как ясно думается.

А вот и дом, где жили Рерихи. На доме памятная табличка и барельеф в честь Николая Константиновича.

Рерихи считали Сибирь самой неизвестной и таинственной частью азиатского материка и полагали, что центр новой России со временем переместится сюда. Елена Ивановна говорила местным жителям: «Мы уже несколько лет ездим, плаваем, летаем. Побывали во многих странах, но лучше вашего края не нашли. Воистину, он благословенный».

Елена Ивановна не признавала керосиновой лампы, и друзья доставали ей воск, из которого она сама делала свечи. Так при свете свечи работала неутомимая семья Рерихов здесь на Алтае, в селе Верхний Уймон.

В доме Рерихов на окнах белые чистые занавески, а рядом вырос большой сруб, построенный не так давно почитателями Рерихов из Новосибирска. Сейчас в нем расположился небольшой музей. Есть в нем и репродукции картин Николая Константиновича, немного книг и карта маршрута Транс-гималайской экспедиции.

Вглядываюсь в горы. Там, дальше, совсем недалеко отсюда, Белуха – священная гора России.

Ах, красота-то какая, внутри все замерло.

В небе вспыхнула радуга, словно связуя своим семицветным мостом высочайшую точку Алтая – легендарную Белуху – и красавицу Катунь. Было ощущение чистоты и звонкости, словно виделся под радужной сферой город будущего – Звенигород.

– Успеть бы снять! – пронеслось в моей голове, и, распугивая соседских кур и гусей, я стремительно влетела в зеленую калитку, где жил мой давний друг Владимир Чекалин, где расположилась моя небольшая съемочная группа Барнаульского телевидения.

– Володя! – крикнула я с порога, – радуга!

Никто не отозвался, в комнатах никого не было.

– Ах, как жаль! Ушли куда-то, – заворчала я и вышла во двор еще раз посмотреть на чудо.

– А мы здесь! – услышала я у себя над головой.

Так вот они где! На крыше сарая, как на плоту, среди синего поднебесного царства уместился мой оператор Анатолий Фукс и наш редактор Галина Хлопкова, там же на крыше весело улыбался в бороду хозяин дома – Володя.

– Снимаете?! – с облегчением проговорила я.

– А то, как же такую красоту и не снимать! – не отрываясь от камеры, заметил Толя. – Владимир Иванович увидел, как радуга зреет, мы сразу сюда на крышу. Здесь и горы, и река, и все село видно.

К вечеру похолодало. Володя затопил печь. Соорудили нехитрый ужин.

– В прошлом году, – рассказывала я Толе и Галине, – я впервые сюда приехала. Добиралась на перекладных. Из Москвы доехала до шукшинских мест – там, в Сростках, как раз чтения были, знакомые довезли до Горно-Алтайска. Переночевали и рано утром рейсовым автобусом в Усть-Коксу – двенадцать часов пути, как на одном дыхании пролетели. Дальше опять попутка, и к вечеру добрались сюда в Верхний Уймон.

Еды с собой не взяла. Единственный в селе магазин закрыт давно, солнце за горы прячется, все по домам сидят. Я никого не знаю, грустно стало, и есть хочется. Тут какой-то паренек ко мне подходит, здоровается. Вхожу в дом и глазам не верю – Володя, добрый мой друг еще по ВГИКу! Был он тогда бригадиром осветителей, вместе мою первую режиссерскую работу снимали.

– Да, точно, – подхватил мой рассказ Володя, – а помнишь Тодора?!

– Еще бы не помнить, самый ленивый оператор на свете, – вспомнила я оператора, с которым мне пришлось снимать свой первый фильм «Единственные дни».

– Я тогда Наталье, – продолжил Володя, – сказал, что ей очень повезло с Тодором. Она мне не поверила. А я говорю, если ты с таким оператором справишься, ты потом с любым оператором будешь фильмы снимать!

– Так оно и случилось, – подтвердила я, – все были лучше его.

– И я? – робко спросил Толя.

– А ты, Анатолий, верх совершенства!..

Галина расхохоталась: «Так мы теперь тебя и будем звать, Толя, – совершенство».

От радости Толя решил съесть еще гречневой каши. А мы с Володей углубились в воспоминания о нашей вгиковской поре.

– Познакомились мы с тобой гораздо раньше, – уточнил Володя. – Еще когда ты на актерском училась у Герасимова. Ваш курс был так знаменит, что на все показы в мастерскую набивалось людей полным-полно. А тут еще слух пронесся, что Андрей Тарковский к вам придет на экзамены по мастерству искать героиню для нового фильма. Я его в коридоре увидел. Идет такой забавный, в берете с помпончиком. А вокруг все: «Гений, гений идет». Фильма-то «Андрей Рублев» еще никто не видел, запрещен был, а то, что Андрей Арсеньевич – гений, про то все знали. Ну, я вслед за гением прошмыгнул и посмотрел экзамен.

– Да это был важный день, – вспомнила я. – Помню, как за кулисами нервничала, еле переодеваться успевала. После этого экзамена меня Тарковский и пригласил на пробы в «Солярис».

– А Андрей Арсеньевич читал произведения Николая Константиновича Рериха? – неожиданно спросила Галина.

– Нет, мне кажется, Рериха он не читал, но очень увлекался Кастанедой.

– Да, во всех его фильмах тайна есть, – проговорил Володя. – Читал или не читал, не так важно. Важнее, как он мир ощущал, знал или предчувствовал. Я вот и читал, а что толку, все жду, жду чего-то, но вот, кажется, дождался!

– Чего дождался? – спросил Толя.

– Вас дождался всех! Семь лет ждал.

– На вот, почитай на сон, – вложил Володя в мои руки тоненькую книжечку.

Страна Беловодье

«Великий Князь Владимир Красное Солнышко отправил шесть посольств в чужие земли, чтобы разузнать, какая вера там, а затем, сличив, полагал выбрать самую лучшую…

Во снах не раз являлся ему старец, что еще одно, седьмое посольство должно быть отправлено. А тут явился перед ним Отец Сергий, который в Царьграде на святой горе Афонской был обращен в христианство. Сергий поведал Великому князю Владимиру то, что далеко на востоке существует где-то страна Беловодье – обитель вечной красоты и истины.

Князь Владимир воодушевился услышанным и решил послать в неведомую страну посольство, во главе которого и поставил отца Сергия…

Страна Беловодье – не сказка, но явь. В сказаниях народов она зовется всюду по-иному. В дивных обителях там пребывают лучезарные, кроткие, смиренные, долготерпеливые, сострадательные, милосердные и прозорливые Великие Мудрецы – Сотрудники Мира Высшего, в котором Дух Божий живет, как в Храме Своем. Эти Великие Святые Подвижники, соединяющиеся с Господом, и составляют один Дух с Ним, неустанно трудятся в поте лица своего, совместно со всеми небесными Светлыми Силами, на благо и пользу всех народов земли.

Там Царство Духа Чистого, красоты, чудных огней, возвышенных чарующих тайн, радости, света, любви.

Много людей стремятся в Страну Заповедную, но за каждые сто лет проникает туда лишь семь позванных, из них шесть возвращаются, унося с собой сокровенные знания – и только один остается.

Силы ада с бешеной яростью будут, бушуя, наступать безустанно и потрясать нашу Русь до основы… Чем страшнее напор, тем сильнее вера спаяет народ воедино – и ничто не заслонит ему путей ко Всевышнему. Силы чистого света, огня неземного низложат врагов. Живые Огни залечат раны счастливой страны. На развалинах старого возродится Великий Народ, красотою духа Богатый.

Лучшие избранные понесут Слово Бога Живого по всем странам земли, дадут миру мир, человекам благоволение и откроют Врата Жизни Будущего Века.

Записано 15/27 июля 1893 года о. Владимиром, иеромонахом Вышенской Успенской мужской пустыни, Тамбовской губернии, Шацкого уезда».

Я закончила читать. Спать не хотелось. Вышла из дома под звездное небо. Луна ярко освещала горы, а там, где должна была быть Белуха, указуя, сверкал Орион.

Наступило 17 июля 1988 года. Около века назад проповедовал о Беловодье отец Владимир, а сегодня окрепла эта вера в страну Заповедную. О ней, именно о ней повествуют книги Рерихов и их таинственное путешествие в Центральную Азию – и пришли-то ведь сюда, сюда, к Великой Катуни, и были на Белухе. «Страна о четырех океанах…»