ЧАСТЬ V Возрождение

ЧАСТЬ V

Возрождение

Я изменилась. Мне вдруг стало совершенно безразлично то, чем я жила последние десять лет. Главное теперь — безопасность моих детей и спокойствие родителей. Все остальное — пшик, ничто, пустота.

Ленка

Недавно исполнился год, как умерла Лена, моя двоюродная сестра, дочь моего дяди, младшего маминого брата Валерия Николаевича Никитина…

Семейные поездки к морю, смешные песни, дядя Валера лихачит на своем «Запорожце»… Другое воспоминание: мы уже старше, Ленка жарко шепчет мне на ухо:

— Алка, ты не понимаешь, как здорово в пионерском лагере…

Я думаю про себя: «Конечно, Леночка, тебе здорово, ты такая красивая, за тобой мальчишки табуном ходят. А я… Мне лучше дома отдыхается, рядом с родными».

Ленка была для меня авторитетом и объектом восхищения: на целых полгода старше, а училась старше на целый класс. После школы она часто заходила к нам и делилась со мной своими секретами: какой мальчик ей нравится, кто как на нее посмотрел. Из родственниц мы в какой-то момент превратились в близких подружек. Нам тогда было лет по одиннадцать. Эта дружба продолжалась вплоть до ее ужасной, несправедливой, преждевременной смерти.

Карьера дяди Леры шла в гору: его перевели в Саратов, в Управление железной дорогой. Ленка уехала из Аткарска. «На мне» остались все ее многочисленные воздыхатели. Ленкины ухажеры делились со мной своими переживаниями. Я, как верный друг, товарищ и поверенный в амурных делах, даже частенько «выгуливала» стаю ее поклонников. Моя мама эту ситуацию понять никак не могла…

За первые полгода своей взрослой самостоятельной жизни, которые я провела в Саратове и жила у Никитиных, мы с Ленкой еще больше сдружились. С тех пор, когда я оказывалась в Саратове, всегда первым делом звонила Ленке…

Когда Ленкина мама в московской больнице умирала от рака, мы с Лёней были рядом. Когда бедную тетю Алю за день до смерти мы перевозили в Саратов, сестра вдруг сказала мне:

— Я так боюсь: вдруг такое и со мной случится?

— Да ладно, чего об этом думать, — ответила я.

Молодых рак сжигает быстро: Леночка сгорела за полгода. В апреле приезжала в Москву на химиотерапию. По выходным я ее забирала из больницы: она жила у нас. Как она, бедная, мучилась от болей! Ничего уже не действовало, даже наркотики.

Лена уехала в Саратов. Там она и умерла через месяц. Ей было тридцать семь лет.

За месяц до смерти звонила, поздравляла меня с днем рождения. Ленка — чудо-человек, еще интересовалась моими проблемами, сочувствовала мне…

Ленка с детских лет была такая маленькая мама: шила, вязала, готовила. Она рано родила старшую дочь: сейчас моей племяннице девятнадцать лет. А младший сын Лены — ровесник моего Сеньки.

Перед моими глазами сцена: мы с Ленкой дома, ей уже было совсем плохо (по выходным она приезжала к нам из больницы). Я занимаюсь йогой, на коврике выполняю упражнения. А сестра рядом, на диване. Она мне тогда, смеясь, говорила:

— Нравится мне твоя йога! Смотри, я так тоже могу ногу в сторону отвести.

Она пыталась что-то изобразить, хохотала над собственной теперешней неуклюжестью. У нее был очень сильно раздут живот: метастазы в печени. И все равно она до последнего не теряла чувства юмора…

Ленки уже год как нет.

А я жива. После ее смерти я почувствовала, что жизнь — великий Божий дар. А отчаяние, нежелание жить дальше — великий грех. Смерть сама выбирает. С нашей точки зрения, не всегда правильно. Но если я существую, значит, должна что-то делать вопреки обстоятельствам. Как моя Ленка, которая пыталась бороться изо всех сил, несмотря на рак, ее убивавший.

Господи! Что все мои мучения, страдания, сомнения, амбиции по сравнению с Жизнью и Смертью?!

С родными

После моего возвращения в Аткарск меня многие спрашивали, как я вижу свое будущее. Я, конечно, впервые за десятилетие почувствовала себя свободной, из моей жизни, вместе с чувством к Шуйскому, ушел страх. Но, безусловно, пребывала не в лучшем как физическом, так и психическом состоянии. Я была предельно морально измотана тяжбой с Шуйским, физически меня доконали бесконечные гастроли. В тот момент я не была пригодна к работе. Артист не должен выходить на сцену в том состоянии души, в котором я тогда находилась.

Понимала: мне нужно прийти в себя, абстрагироваться, оглядеться, просто вспомнить, как это — дышать полной грудью.

На этот раз меня спасла черта моего характера, о которой я столько писала, — организованность.

* * *

Первый вечер в Аткарске больше походил на комедию положений. Вернее, трагикомедию положений.

Двухкомнатная родительская хрущевка. А нас в ней шесть человек. Как всем улечься? Мы разложили все матрасы, кресла-кровати, диваны. Дети и шумели, и кричали, и ссорились между собой. Я лихорадочно думала о том, как я на следующее утро уберу сии сложные конструкции.

Мои дети не привыкли жить в такой тесноте. Я решила: моя цель сейчас — не погрузиться в рефлексию и страдания по поводу пережитого. Разбитую чашку не склеишь. Я поставила перед собой две сверхзадачи. Первую: организовать быт таким образом, чтобы дети были заняты и спокойны. Вторую: минимально, если можно в такой ситуации говорить о минимуме, усложнить жизнь моих родителей.

Дети, несмотря на то что теперь они вроде оказались в полной безопасности, начали себя плохо вести. Нужно было срочно определить старших в школу, чтобы они от такого стресса не распустились. Конечно, надо признаться, первое время я сидела, держась за голову. Что я буду делать? А потом мало-помалу…

Через неделю я смогла наладить учебный процесс, и все стало становиться на свои места. Безделье ведет к безумию, поэтому для каждого из детей я создала жесткий график. Уроки в школе, занятия в музыкальной школе. Не просто было организовать работу над домашними заданиями, которые Аня и Тёма получали в музыкалке, потому что трехлетний Сеня еще нуждался в дневном сне. Часть уроков пришлось перенести в квартиру моей бабушки — благо, она живет в соседнем подъезде.

Мне хотелось, чтобы дети занимались иностранными языками по программе, которая была в их московской школе. Я наняла старшим частных педагогов, под руководством которых они изучали английский и немецкий. Эти уроки были каждый день. Стоили они дешево: я могла тогда такое себе позволить.

Мы обходились без всяких помощников по дому. Все хозяйство я держала на себе: стыдно сваливать все на маму. Я должна была стать не обузой, а опорой для моих родителей. Они, кстати, оба тогда еще работали. Вряд ли у них были силы для решения моих проблем. Приняли меня с тремя детьми, слова упрека не сказали, вопросов лишних не задали — у меня замечательные родители!

Я вставала очень рано, провожала детей в школу. Занималась спортом. Потом готовила, убирала. У нас во дворе пятиэтажки есть сарай с погребом, где хранятся овощи: картошка, морковь. Постоянно приходилось бегать вниз то за одним, то за другим. Вот и все мои «развлечения» того периода… У меня и желания не было никуда выходить в город.

Выбираться на улицу мне было не то что опасно, но неприятно. Молодое поколение аткарчан воспринимало меня как звезду, которая неожиданно им всем свалилась на голову. Я некомфортно себя чувствовала из-за того, что ко мне кто-то постоянно обращался за автографом.

«В свет» я выходила только по вечерам. К нам на огонек частенько прилетали мои друзья и родственники.

В Аткарске живет одна замечательная журналистка, моя давняя знакомая Наташа Давиденко. Она брала у меня первое в моей жизни интервью для радио — я тогда еще в детский садик ходила. Зимой я ей предложила:

— Наташа, давай мы с тобой вместе будем гулять по вечернему Аткарску.

И вот мороз. Поздний вечер. Мы надеваем валенки, закутываемся до самых бровей — и вперед. На улицах ни души: меня никто не беспокоит. Воздух свежий, тихо, только снег хрустит под ногами. Это ли не счастье?

* * *

Я ушла на самом пике своей карьеры, в тот момент, когда моя популярность начала набирать обороты. В тот час, который снится в самых счастливых снах многим молодым исполнителям. Что греха таить, большая сцена была главной героиней и моих радостных снов.

В Аткарск мне стали звонить разные деятели шоу-бизнеса. Предлагали сумасшедшие деньги за концерт. Отвечаю им — спасибо, не надо. Не хотела больше петь. У меня не было больше желания возвращаться на сцену. Я не хотела больше ничего общего иметь с шоу-бизнесом. Наверное, тем, кто читает эти строки, кажется: я кокетничаю. Ничуть, это точное описание тогдашнего состояния моего духа.

На что я тогда жила? Во-первых, я сумела кое-что скопить за последние два месяца с двадцатипятипроцентных гонораров за концерты, тогда я впервые стала получать на руки реальные деньги. Во-вторых, с Шуйским еще раньше было заключено соглашение о том, что в случае развода он будет оплачивать половину расходов на детей. Хотя по закону отец троих детей должен платить половину от суммы всех своих доходов. Но и в этой уловке он оставался самим собой.

* * *

Чем в это время занимался наш герой в Москве? Он ходил везде и рассказывал направо-налево о том, какая я стерва. Сливал на меня компромат в прессу. Он ведь «черный» пиарщик замечательный. Шуйский, с одной стороны, ходил в редакции и рассказывал про меня всякие гадости. (Мне потом журналисты говорили о том, как он их обрабатывал: в какие издания приходил, какие документы им предоставлял…) С другой стороны, он долго еще не снимал обручального кольца. И при каждом удобном случае возмущался:

— Журналисты — негодяи! Это все их происки. Валерия женщина моей жизни! Она мать моих детей!

Теперь он систематически заявлял о том, что нас с ним Бог соединил.

Грамотный PR-специалист. Ничего не скажешь.

* * *

За полтора года нашей с детьми жизни в Аткарске Шуйский появился там один раз.

Мизансцена была такая. Звонок в дверь. Смотрим в глазок. За дверью стоит мать Шуйского. Открываем дверь — за мамочкиной спиной он, наш герой.

Интересная личность мой бывший муж. Он всегда знал, как надо воздействовать на людей. В трудную минуту всемогущий продюсер, состоятельный человек, известная личность Александр Шуйский обратился за помощью к маме, простой женщине, живущей в далеком городе Иркутске. Он знал: ей я всегда дверь открою. Тем не менее на этот раз он уехал несолоно хлебавши. Но не слишком расстроился, потому что у нас остался его агент — моя свекровь.

Я всегда очень тепло относилась к этой женщине. Ей выпала нелегкая судьба, схожая с моей, и мне казалось, что она должна меня понимать. По крайней мере она всегда говорила, что понимает.

Был, правда, момент в моей жизни, когда свекровь меня предала.

После очередного страшного буйства я с детьми решила уехать в Аткарск. В этот момент в Крёкшино гостила моя мама. Я мчалась туда, чтобы забрать маму и Тёму. Я поворачиваю к нашей деревне — там шлагбаум — после него еще примерно километр до нашего дома. Вдруг меня останавливает молодой человек:

— Я сын той женщины, у которой вы берете молоко. Нам звонила ваша мама и сказала: домой возвращаться нельзя — там засада.

Просто детектив.

Позже выяснилось: как только моя мама с Тёмой начали собирать вещи, мать Шуйского быстренько ему позвонила и предупредила:

— Здесь что-то неладно. Они, кажется, собираются уезжать.

Возможно, она боялась гнева моего супруга. Кто-кто, а она хорошо себе представляла, что такое держать ответ перед Шуйским.

Это было самое настоящее предательство, ибо она знала, на какие муки меня обрекает. Что могло случиться, если б он меня поймал.

После ее звонка он через сорок минут примчался из города (в обычных условиях ехал полтора часа!). Но моя мама, молодец, разыграла перед ним такую сцену.

Шуйский в бешенстве вбегает домой. А теща лежит себе спокойненько — дремлет.

Мама потом рассказывала:

— Я изображаю безмятежный сон, стараюсь тихо дышать, а сама думаю: как сделать так, чтобы сердце не колотилось? Мне казалось, его удары слышны по всему дому. Шуйский входит в комнату: «Где она?»

А я уже «где-то там, за горизонтом»…

Я никогда не держу ни на кого зла, и спустя какое-то время все забылось. Свекровь просила у меня прошения:

— Ты, Лера, меня извини. Я тебя подвела. Но ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Я ей верила и думать о ней хуже после этого не стала. У нас с ней всегда были очень хорошие отношения.

Когда она к нам приехала, я думала только об одном: бедная женщина, мало того что у нее муж был придурок, так еще и с сыном не повезло.

Несколько дней она с нами прожила. Несмотря на то что нас теперь было семеро в двух комнатах, мы прекрасно проводили время. Свекровь уехала, довольная, с подарками от меня. Единственное, о чем я ее просила:

— Людмила Алексеевна, я вас просто умоляю: когда вы будете звонить нам, не упоминайте в разговорах с детьми об их отце. Дети глубоко травмированы, они в сложной, щекотливой ситуации, я вас очень прошу…

Поначалу она договоренность соблюдала.

Как-то раз Анюта, самая старшая и сознательная, после одной из бесед с бабушкой меня спрашивает:

— Почему бабуля опять со мной про папу разговаривает?

Во время следующей беседы я взяла трубку и сказала:

— Людмила Алексеевна, вы же мне обещали. У меня с вашим сыном одни отношения, у вас с ним — другие. Зачем все мешать в одну кучу?

Когда я вышла за Йосю и мы все вернулись в Москву, я не дала моей, уже бывшей, свекрови наших координат.

Почему я так поступила? На первый взгляд, жестоко. Но если задуматься, она один раз меня выдала Шуйскому. Ее можно понять: каков бы он ни был, он ее сын. Но вдруг она теперь скажет, где дети, а он туда приедет и их выкрадет? Я прервала общение с матерью Шуйского.

Мне жаль ее: понимаю, как она переживает. Но я не вправе подвергать детей опасности.

Друзья

С кем, кроме родственников, детей и журналистки Наташи, я общалась в Аткарске?

К нам приезжала из Саратова мамина подруга Эмма Васильевна Климова. Они учились вместе в школе: таким образом, их дружба недавно отпраздновала шестидесятилетний юбилей. Хоть Эмма Васильевна всю жизнь и проработала инженером, она по натуре настоящая актриса, человек-праздник. К нам едет тетя Эмма — жди веселья.

С каким удовольствием я всегда слушаю ее рассказы о самых разных вещах! Как она остроумна, как точна в своих рассуждениях! Как тонок и изыскан ее вкус, как критичны и оригинальны суждения!

Аллочка Смурыгина, моя троюродная сестра. Она часто к нам приезжала, чтобы поддержать в трудную минуту. Ее визиты — огромная радость для моих детей. Они все время спрашивают:

— Когда нас опять навестит тетя Алла?

Аллочка у нас в семье считается мастером выбора подарков. Она всегда скрупулезно изучает вкусы каждого, тщательно выявляет пожелания, продумывает каждую мелочь!..

Вспоминаю смешной эпизод. Я уже писала: несколько месяцев перед свадьбой с Лёней я жила у него. Но у меня же должен был быть дом, откуда будущий муж забрал бы меня! Я приняла решение базироваться у Аллы. Мы за несколько дней подготовили целую «программу» выкупа. Придумали викторину для будущего мужа. Он отвечал на вопросы о моих вкусах, интересах, событиях моей жизни. Алла сказала Лёне, что она не отдаст ему невесту, пока не убедится, что он меня хорошо знает…

* * *

Жизнь рядом с близкими людьми… Она принесла покой и гармонию в мою душу.

Я иногда не без иронии сравниваю себя с мобильным телефоном: он, пока не подзарядится от родной «подзарядки», нормально работать не может.

На полтора года я забыла о том, что я певица. Тем не менее предложения продолжали поступать.

Меня рассматривали как потенциальную ведущую женского тележурнала. Генеральный директор Первого канала считал, что идея такой передачи хороша. Но принятие решения о ее открытии несколько затянулось. Я ждала-ждала. Поняла: что-то не срастается…

Мне предложили поучаствовать в антрепризе. Прислали пьесу — довольно забавная комедия одного зарубежного автора…

Не то чтобы мне все «ангажементы» казались несерьезными… Просто я до какого-то момента не чувствовала себя готовой работать. Подумывала, именно подумывала, а не думала: податься, что ли, на телевидение, сыграть, что ли, в спектакле…

Тем временем моя неугомонная кузина Аллочка Смурыгина не дремала.

Алла — из породы тех, кто легко совмещает разные области профессиональной деятельности. Настоящий физик и лирик в одном флаконе. По главному образованию она физик-электронщик, долгое время работала в научно-исследовательском институте.

Кроме того, Алла закончила музыкальное училище по специальности «дирижер-хоровик». Она, как и все в нашей семье, очень увлечена музыкой.

Большинство моих родственников связали свою профессиональную судьбу с железной дорогой. Оба моих дедушки и два дяди — почетные железнодорожники. Это не мешает моим обоим дядьям музицировать в свободное время. Один хорошо играет на трубе, другой — на фортепиано и баритоне…

Алла Викторовна Смурыгина в настоящее время преподает физику в саратовском железнодорожном техникуме, который курирует мой дядя Валерий Николаевич.

Как-то раз Алла позвонила мне в Аткарск и очень эмоционально и возбужденно стала рассказывать об идее, которую давно вынашивала, и вот теперь эта фантазия стала приобретать реальные очертания.

— Ты знаешь, скоро в техникуме будет отмечаться юбилей. Как было бы здорово, если бы на концерте объединилась вся наша музыкально-железнодорожная семья. Ну, как? Нравится? Соглашайся.

— Не могу больше выходить на сцену, не желаю, чтобы меня видела публика… Я не хочу исполнять песни Шуйского.

— Обойдемся без его произведений!

Алла — человек настойчивый, особенно если что-то серьезно задумала. Она меня и так крутила, и сяк.

— Ну что будет, если вы все выступите? А какой будет праздник для детей! Они его на всю жизнь запомнят.

Короче говоря, она меня одолела.

Я исполнила пару песен, которые написал не Шуйский, а другой автор.

Затем был гвоздь программы — наше с Тёмой выступление с оркестром. У моего сына с младенческих лет низкий голос. Мы исполнили патриотическую песню «И все-таки мы победили». Очень трогательно. У меня до сих пор хранится любительская съемка этого замечательного праздника.

Аллочка, наша тонкая, умная Аллочка, молодец, почувствовала раньше, чем я сама, как в моей жизни не хватает праздника… И сделала мне такой необычный подарок.

* * *

Тем временем продолжались звонки от продюсеров. Некоторые из этих людей были откровенными сумасшедшими. Некоторые такого впечатления не производили. Предложения поступали самые разнообразные. В каком-то разговоре я заикнулась, просто так, шутки ради, что не хотела бы уезжать для записи альбома в Москву. Мне сразу же ответили:

— Нет проблем: запишем ваш новый альбом в Саратове. Весь ваш гонорар — сто процентов — заплатим авансом.

— Спасибо, не надо. Я ушла из шоу-бизнеса.

У меня нет иллюзий: большинство этих людей хотели заработать на тяжелой житейской ситуации, в которой я оказалась.

К несчастью, некоторым интересны не мои песни, а тот факт, что известная певица с тремя маленькими детьми сбежала из столицы в провинцию от мужа-тирана…