«РАБОТА ИМЕЕТ ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ…»

«РАБОТА ИМЕЕТ ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ…»

Наступил 1953 год. В академии объявили, что в связи с большой нехваткой специалистов по радиолокации, срок обучения сокращается на один год. Это означало, что вместо шести лет слушателям факультета № 5 предстояло пройти курс наук за пять лет. И в нынешнем году будет сразу два выпуска — тех, кто поступил в академию в 1947 году и в 1948-м.

Весть, как говорится, нежданная-негаданная, но приказ есть приказ. Его надо выполнять. На факультете пересмотрели программу обучения, увеличили продолжительность учебного дня, в часы самостоятельной работы теперь читали лекции. Словом, загрузили слушателей «под самую завязку».

5 марта умер Сталин. По дороге в академию и обратно Мажоров видел плачущих женщин. Настроение было подавленное. Кто-то выступил с призывом — слушатели академии связи должны принять участие в похоронах вождя. Начали составлять списки желающих. Юрий тоже подумывал, не записаться ли ему. Решил посоветоваться с женой. У Тани оказался взгляд намного реалистичнее. «Тоже мне, нашел отца родного. Даже не вздумай сделать эту глупость!» — решительно заявила она. И оказалась права. Правда, и командование академии не разрешило никому ехать на похороны. Ограничились траурными собраниями и митингами.

…Закончилась последняя экзаменационная сессия. Слушателям предстояло заняться дипломными проектами. На это отводилось три месяца. Проект включал в себя пояснительную записку, в которой излагалась суть работы, приводились необходимые расчеты, а также не менее десятка чертежей схем, узлов и конструкций. Дипломники были закреплены за кафедрами, где и получали задание на проектирование.

В этот период стали отбирать слушателей в так называемую «группу особого назначения». Отобранным предстояло служить в радиоразведке. Откровенно говоря, Мажоров рассчитывал попасть в состав группы. Ведь он всю войну прошел в дивизионе ОСНАЗ, стал офицером, получил боевой орден, прекрасно знал технику радиоразведки. Однако вместо зачисления в группу «спецов» его вызвал к себе некто Бузилов. Носил он высокое воинское звание полковника, но за годы учебы Мажоров никогда не слышал его фамилии и не ведал, кто это такой. Сам же Бузилов не представлялся. «Скорее всего, опять о себе напомнило ведомство Сутулы», — думал Юрий, идя на встречу с полковником.

Бузинов стал расспрашивать Юрия о фронтовых буднях, где и кем воевал. Потом задал вопрос, где Мажоров изучал иностранную радиотехнику. Грешным делом Юрий подумал, что вновь всплыла его злосчастная послевоенная записка о достоинствах немецкой радиоаппаратуры. В конце концов, откуда знать этому Бузилову, что он изучал иностранную технику? Но поди ж ты, знал.

Закончилась беседа неожиданно. Полковник сказал, что у него есть неисправный немецкий радиоприемник и он бы просил Мажорова его посмотреть. Почему же не посмотреть? Через несколько дней Бузилов действительно принес радиоприемник и Юрий без особого труда его «оживил».

Трудно сказать, была ли эта беседа и просьба случайностью или продуманными ходами «особистов», но несмотря на отремонтированный приемник и еще много достоинств, Мажоров в «группу особого назначения» не попал. Радиоразведка, единожды изгнав его из своих рядов, обратно возвращать никак не хотела. Что и говорить, всесильно «ведомство Сутулы».

Для работы над дипломом Юрия отправили в научно-исследовательский институт № 1 Академии артиллерийских наук. Возглавлял ее генерал-лейтенант Благонравов. Институт располагался на берегу Невы, невдалеке от Кировского моста.

Мажорова определили в отдел, который занимался проблемами топографической привязки артиллерийских систем к местности, назначили руководителя и техника. Отдел не первый год разрабатывал вопросы топопривязки, однако особыми успехами в этой области не отличался. Юрию тоже предложили свободную тему по привязке артиллерийских позиций.

Начиная работу над своим проектом, выпускник академии связи тогда еще не подозревал, что его диплом станет первым серьезным научным и конструкторским изобретением в его жизни.

Изучив, как говорят, все исходные данные, Мажоров понял: топографическая привязка орудия, в особенности, дальнобойного, требует высокой точности своих координат на местности. А получить ее можно только при высокопрофессиональной инструментальной работе с теодолитами и использованием для этой цели геодезической сети.

Для обычного обывателя топографические вышки, знаки, попросту некая мелочь. А они выставляются на местности с максимально возможной точностью. Ориентируясь на эти знаки, используя топографические приемы, путем скрупулезных измерений, определяются координаты данной точки.

Еще большую остроту эта проблема приобрела в связи с широким развитием наземных радиолокационных систем. И тут самая прямая зависимость: уровень их собственной привязки определяет точность как воздушных, так и наземных целей.

Особенно это важно в ходе наступательных действий, когда от оперативности топопривязки зависит, в конечном итоге, точность огня. Сейчас все подобные проблемы решают спутниковые системы. Но тогда, в 1953 году, о космических аппаратах никто и не думал. Ведь жизнь — не научная фантастика, а конкретное время требует решения насущных проблем.

Мажорову показалось, что эту задачу можно решить с помощью радиолокации. Тем более что все артиллерийские подразделения начали оснащаться радиолокационными станциями наземной артразведки «CHAP». Таким образом, для дипломного проекта он предложил разработку и создание компактной высокоточной радиоустановки, которая могла бы с высокой точностью определять направление на радиолокатор. Идея была новой и неожиданной. Никто до Юрия Мажорова ничего подобного не предлагал. Она вполне могла претендовать на авторскую заявку на изобретение. Только тогда он эту заявку не подал, поскольку в подобных вопросах был не просвещен. Те же старшие товарищи, кто оказались тогда рядом, почему-то сделать это не предложили. Они скромно промолчали. Но идею, разумеется, приняли и утвердили задание на дипломной проект.

Идея, несомненно, была хороша, но чем больше Юрий ломал голову над ее воплощением, тем сложнее казалась работа. Трудностей хоть отбавляй. На каждом шагу его поджидала техническая ловушка. Да, обычные методы пеленгации использовать можно и нужно, но тогда для получения точности на волне 3 см диаметр антенного зеркала будет не менее полутора метров. Вот так компактная установка!

Далее, само собой разумеется, что приемное устройство должно быть очень экономичным и питаться от элементов. Иначе нужен соответствующий агрегат питания, а они весьма громоздкие. Транзисторов в ту пору еще не существовало.

Следующая трудность — как совместить радиопеленгатор с оптической системой?

Наконец, мучил непростой вопрос: как повлияют весьма малые углы места на точность при отражении от поверхности земли и наземных предметов? И подобных вопросов было еще не перечесть.

Поразительно, но из всех этих, казалось, тупиковых ситуаций дипломник Мажоров нашел выход. Для начала решил применить не используемый практически никем метод пеленгации по минимуму. Ведь его прибор должен был работать по прямому радиолокационному сигналу. Таким образом, удалось уменьшить диаметр зеркала антенны с полутора метров до тридцати сантиметров.

Поскольку антенна оказалась столь миниатюрной, он смонтировал ее прямо на поворотном устройстве типовой буссоли. Так сразу «убил двух зайцев» — совместил оптику и радиолокацию.

Более того, прибор приобрел «солидность» и вполне заводской вид.

Приемник тоже удалось сделать небольшим и экономичным. И он крепился к треноге буссоли. При отклонении антенны вправо или влево от направления на радиолокатор раздавался сигнал. Поворотом буссоли можно было добиться нулевого показания, что соответствовало точному направлению на источник излучения.

Чтобы оценить влияние приземного распространения сигнала локатора на точность координат, Юрий объездил добрую половину Ленинградской области. Он устанавливал прибор и принимал сигналы радиолокатора, выставлял направление, а потом с помощью буссоли определял ошибку. Как правило, ошибки имели весьма малые значения. В общем, прибор получился эффективным, действенным, компактным и весьма оригинальным. На сотрудников отдела он произвел большое впечатление. Многие приходили, смотрели, интересовались принципами работы.

Слухи о молодом дипломнике-изобретателе дошли до самого начальника академии. Генерал Благонравов пришел в лабораторию, осмотрел прибор, похвалил автора.

Дипломный проект Юрий защитил на «отлично». В протоколе комиссия отметила, что дипломная работа майора Мажорова имеет практическое значение.

В столовой академии состоялся торжественный выпускной вечер. Им вручили дипломы. Играл джаз под управлением Леонида Утесова.

А дальше было распределение. Мажорову предложили остаться в родной академии на кафедре импульсной техники преподавателем. Предложение для вчерашнего слушателя лестное, да и престижное. Со временем Юрий бы защитился, получил квартиру… Многие его сокурскники мечтали о такой карьере, но ему хотелось практической работы. Он поблагодарил за честь и отказался.

Через неделю приехала группа старших офицеров из Войск противовоздушной обороны. Его пригласили на беседу. Предложили службу в системе ПВО в средней полосе страны. Юрий резонно заметил: средняя полоса от Бреста до Хабаровска. Нельзя ли назвать конкретное место его службы. Ему ответили, нельзя, мол, это государственная тайна. Такой разговор, откровенно говоря, обескуражил, служить его приглашают, а куца не говорят — тайна. Он отказался.

Еще через несколько дней — новое собеседование. Из Москвы прибыл бывший выпускник факультета подполковник Гурьянов. Предложил поехать в столицу, в центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны. Сказал, что общежитие есть, квартиру обещают.

Юрий согласился. В этот институт попали еще несколько его сокурсников — Грачев, Мякотин, Молотов, Неплохое, Протанский, Смирнов, Торохов. Так решилась дальнейшая судьба Юрия Мажорова.