Авиакатастрофа

Авиакатастрофа

1985 год стал особенно тяжелым в моей судьбе. И не только потому, что летом командование Ограниченного контингента проводило операцию в Панджшере, которая требовала напряжения сил на пределе возможностей. Этот год оказался трагическим для нашей семьи.

3 мая я находился в штабе 40-й армии и работал в своем кабинете. В одном из соседних зданий, недалеко от дворца Амина, располагалась действовавшая в Кабуле Оперативная группа Министерства обороны, которую возглавлял генерал армии Валентин Иванович Варенников. Праздничный день был в самом разгаре, хотя само понятие «праздник» для тех, кто служил в Афганистане, было весьма относительным. Настроение у нас было приподнятым уже потому, что душманы не преподнесли нам в эти дни никаких «сюрпризов». В первой половине дня мы уточняли план на предстоящую неделю и определяли части, в которых необходимо побывать нашей группе. Пообедав вместе со своими офицерами, я вспомнил, что утром забыл у себя в комнате какую-то мелочь, и решил зайти за ней. В мае в Кабуле стоит уже неимоверная жара, поэтому, оказавшись у себя, подумал, дай-ка приму душ, чтобы работу продолжить, как мы шутили, «с бодрячком». Правда, душа этого хватало минут на пятнадцать, не больше, и камуфляж снова пропитывался потом.

Ополоснувшись в ванной, я собрался было уходить, как неожиданно раздался телефонный звонок. Поднимаю трубку — звонит помощник генерала армии Варенникова по ВВС. Спрашивает:

— Борис Всеволодович, вы знаете генерала Крапивина Евгения Ивановича, командующего ВВС Прикарпатского военного округа?

Конечно, я его знал. Больше того, мы вместе с ним учились два года в одной группе в академии Генерального штаба. Прекрасный человек, истинно русский богатырь, отличный военный летчик, профессионал в своем деле. Всего у него было, как говорится, в меру — и строгости, и юмора, который то и дело переходил в балагурство. Короче, Крапивин был душой нашего курса. Собственно говоря, именно он и провожал меня в последний раз в Афганистан, когда я улетал из Львова.

— Надо держаться. У нас есть данные, что генерал Крапивин погиб, разбился.

Для меня это был страшный удар. Я не мог себе этого представить. Сразу же как-то беспорядочно нахлынули вопросы. Что значит — «командующий разбился»? Он ведь сам уже не летал — как он мог разбиться?!

— Подробности пока неизвестны. Как нам передали, его самолет потерпел катастрофу.

Расстроился я страшно, на глаза чуть слезы не наворачиваются. Таких людей, как Крапивин, не часто встречаешь. Мужиком он был неповторимым. Сразу после этого известия стало как-то не по себе, чудовищно разболелась голова.

Зашел в штаб армии, поднялся в свой кабинет, и вдруг мелькнула мысль, которая пронзила меня всего словно током. Накануне майских праздников я разговаривал по телефону с женой. Она мне сказала, что уже купила билет на самолет и второго мая собирается лететь в Москву, где после моего перевода в центральный аппарат министерства нам предложили квартиру. В конце разговора она как-то между делом добавила, что звонил Крапивин и предлагал ей лететь вместе с ним.

Я начал лихорадочно соображать — что же делать и как узнать, кто вместе с Крапивиным был в этом самолете? Стал хвататься за телефоны. Наконец, немного успокоившись, связался по ВЧ с командным пунктом ВВС во Львове. Конечно, дежурившие офицеры уже все знали, но мне они ничего не сказали. Отделались одной фразой: «Пока выясняем».

Позвонил в Ивано-Франковск, где осталась моя семья. Там тоже ничего толком не удалось выяснить. Жены дома не было, трубку взял ее отец, который специально прилетел из Саратова, чтобы несколько дней посидеть с детьми. Подтвердил — да, Наташа улетела. Как я понял, он еще ничего не знал. Мне же стало ясно, что стряслась большая беда.

После этого я начал допрашивать, по-другому сказать не могу, летчиков из группы Варенникова. Им, безусловно, все было известно, но, видимо, они хотели меня подготовить и как-то смягчить этот удар. В конце концов они все рассказали. На борту самолета Ан-26, которым Крапивин 3 мая вылетел на совещание к главкому ВВС, вместе с ним находились два его сына, Андрей, курсант-выпускник военного училища летчиков, и Александр. Там находились еще несколько человек, в том числе и моя жена. На месте правого пилота сидел сын космонавта Валерия Быковского.

Диспетчер Львовского аэропорта перепутал воздушные эшелоны для военного и гражданского самолетов. Погибли все.

Варенников выделил самолет, на котором я следующим утром вылетел домой. Простояв несколько часов на военном аэродроме в Тбилиси, к исходу дня мы приземлились на Украине. Запаянные в цинковый гроб останки жены, которые удалось собрать на месте катастрофы, в Ивано-Франковск привезли в этот же вечер.

Гибель жены человека приводит в состояние шока. А если ты служишь в другой стране, на войне, прилетаешь, ничего толком не зная и не умея даже организовать похороны, и все это наваливается в одночасье… И это горе, и дети жмутся к тебе… Квартира кажется совершенно не такой, как прежде, — опустевшая, темная. И отец Наташи, который прошел всю войну, сидит весь черный. Мы похоронили жену в Саратове.

10 мая я улетел в Москву и встретился с начальником Генерального штаба. В тот день разговоров об Афганистане у нас с Сергеем Федоровичем Ахромеевым не было. Он выразил соболезнование и предложил мне остаться в Союзе. Подумав, я все-таки решил вернуться — служба в Афганистане, как мне казалось, не позволит постоянно терзать себя тем, что случилось. 11 мая я снова был в Кабуле.

Сыновья остались в Саратове, где они прожили примерно четыре года. Судьба распорядилась так, что моя вторая жена, Фаина Александровна, была замужем за старшим сыном генерала Крапивина, Сашей, вместе с которым она окончила Московский институт стали и сплавов. В марте 1985 года, за два месяца до авиакатастрофы, у них родились две девочки-близняшки — Валечка и Женечка. Теперь двух сыновей и двух дочерей воспитываем мы вместе. Дети растут быстро и живут дружно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.