В «генеральский санаторий»
В «генеральский санаторий»
24 ноября 1945 года нас погрузили в товарные вагоны, по 450 человек в каждом, и повезли на восток. Вместе с нами везли мебель, фабричное оборудование, пианино, лошадей, крупный рогатый скот, старые печи и трубы к ним, ванны и старые водопроводные трубы. Бараки в Позене разобрали на дрова и также захватили с собой в качестве топлива для печей. Целью нашего назначения был Можайск, расположенный в 110 километрах к западу от Москвы, возле железной дороги, связывающей между собой Москву и Вязьму.
В Можайске меня разместили за пределами лагеря, поскольку собирались вскоре везти дальше в Москву, в «генеральский санаторий». Мишу разрешили ехать со мной только после многочисленных просьб. Вместе с несколькими другими офицерами нас отправляли в Москву. После долгого ожидания в крошечной комнате появился «опель-Олимпия» и забрал нас. Вход в «генеральский санаторий» преграждали массивные железные ворота, запиравшиеся на громадные висячие замки. Не нужно было обладать большой сообразительностью, чтобы догадаться, что вы стоите перед воротами тюрьмы. Нам пришлось долго ждать, пока кто-то откроет ворота. Нас с Мишем поместили в крошечную каморку, в которой едва могли разместиться два человека, и вскоре мы уснули на груде наших вещей. Было около четырех часов утра, когда кто-то разбудил нас, чтобы провести процедуру регистрации. Один из офицеров сообщил мне, что у них запрещено носить знаки различия. Когда он убрал все, что было запрещено иметь при себе, я получил обычные в таких случаях заверения, что после освобождения я все это получу обратно. (Мы вскоре узнали цену всем этим заверениям.) А потом нас разместили в обычных тюремных камерах. Жаловаться было бесполезно, и мы постарались поудобнее в них устроиться. Как мы вскоре узнали от наших товарищей по несчастью, мы здесь были далеко не одни. Здесь, в Бутырке, рядом с нами находилось немало других пленных, включая генералов Вайдлинга и Раттенхубера.
Еда здесь по сравнению с той, которая нам предлагалась ранее, была относительно неплохой. Конечно, меню включало в себя такое легендарное тюремное блюдо, как рыбный суп, который и на самом деле имел вкус рыбы, но был таким прозрачным, что вы совершенно отчетливо могли разглядеть дно тарелки. Впрочем, время от времени мы находили в нем рыбьи головы или рыбьи кости, но ни разу не удалось найти рыбьей мякоти. Многие ворчали, спрашивая, где же мякоть, но никогда не получали ясного ответа. Ее там просто не было. Остается только добавить, что в течение всех трехсот шестидесяти пяти дней в году мы ели рыбный суп. Неужели повара не могли проявить немного больше изобретательности и мастерства?
Кроме того, что мою ногу поместили в легкие лубки, больше никакого лечения не проводилось. Я получил много устных заверений, что вскоре мне окажут всю необходимую медицинскую помощь. Слово «потом!» было самым простым и действенным методом убеждения. И почему я только думал, что жизнь в Бутырке лучше, чем на остальных громадных просторах России.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.