Обстоятельный разбор
Обстоятельный разбор
Стрельба продолжалась. Зрелище, надо сказать, внушительное. Началось с 76миллиметровых пушек и закончилось самыми крупными калибрами. Трудно передать словами всю красоту этой стрельбы — она показывала, насколько мощна наша артиллерия. Когда закончилась стрельба из последнего орудия, Сталин произнес: «Все!» — и отошел от амбразуры. Выйдя из блиндажа, заговорил негромко, как бы думая вслух:
— Орудия хорошие, но их надо иметь больше, иметь много уже сегодня, а некоторые вопросы у нас еще не решены. Надо быстрее решать, и не ошибиться бы при этом. Хорошо, что появились у нас свои кадры, правда, еще молодые, но они уже есть. Их надо растить.
Мы с Махановым шли рядом с ним, но ни я, ни он не произнесли ни слова: понимали, что не с нами ведет этот разговор Сталин.
Через несколько метров он остановился. Остановились и мы. И тут Сталин как-то лукаво произносит:
— Познакомьтесь.
Мы в один голос ответили, что уже давно знакомы.
— Это я знаю, — сказал Сталин, а вы при мне познакомьтесь.
Маханов улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.
— Ну, вот и хорошо, — не скрывал своего удовлетворения Иосиф Виссарионович.
Я не мог ничего понять, — пишет В.Г. Грабин. — Сталин приобнял нас, развернув в направлении к нашим пушкам. Сделав несколько шагов, опять остановился:
— Товарищ Маханов, покритикуйте пушки Грабина.
Такого поворота, признаться, никто из нас не ожидал. Подумав, Маханов произнес:
— О пушках Грабина ничего плохого не могу сказать. Не ожидал я такого ответа, даже удивился. А Сталин,
прищурив глаза, уже обращается ко мне:
— А теперь вы покритикуйте пушки Маханова.
Я вынужден был принять правила этой непонятной игры и, собравшись с мыслями, выплеснул: мол, универсальная пушка имеет три органических недостатка. Перечислил их и заключил:
— Каждый из этих недостатков приводит к тому, что пушка без коренных переделок непригодна для армии.
Сказав это, я умолк. Молчали и Сталин с Махановым. Я не знал, как они отнесутся к моим замечаниям, и испытывал некоторый душевный дискомфорт. Но, сознаюсь, ни о чем не сожалел. Не моя же была инициатива, рассудил я про себя, ну, а раз спросили, не врать же в самом деле…
Сделав паузу, Сталин предложил мне:
— А теперь так же принципиально покритикуйте свои пушки.
Это уже было из разряда иррационального, хотя здесь была своя «сермяжная» правда: умел критиковать других, сумей раскритиковать и себя.
И тут меня очень выручило то, что мы всегда объективно оценивали сделанное, в том числе и эти пушки. Я рассказал о недостатках. Перечисляя их, объяснял, как они могут быть устранены, и в заключение сказал, что устранение дефектов значительно улучшит боевые качества пушек. От такого самобичевания я даже вспотел.
Сталин сказал:
— Выходит, что нашли за что критиковать свои пушки. Это похвально. Хорошо, что, создав пушки, вы видите, как их улучшить. Это значит, что ваш коллектив имеет перспективы. А какую из ваших пушек вы рекомендуете принять на вооружение?
Опять неожиданный вопрос. Я молчал. Сталин повторил еще раз.
— Надо бы прежде испытать пушки, а затем давать рекомендации, — заметил я.
— Это верно, но учтите, нужно торопиться. Времени много потеряно, оно нас не будет ждать. И все-таки, какую же вы рекомендуете?
Я отдал предпочтение «желтенькой».
— А почему именно эту, а не другую?
— Она лучше, чем Ф-20.
— Но чем лучше?
— Ф-22 мы проектировали позже, чем Ф-20, учли и устранили многие недостатки.
— Это хорошо. А теперь мы отправим вашу пушку в Ленинград, пусть военные ее испытают. Я правильно понял вас: в ней действительно нет ничего заграничного?
— Да, товарищ Сталин, она создана нашим КБ по своей схеме, из отечественных материалов, да и на нашем оборудовании.
— Это замечательно. — Сталин явно был в настроении.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.