Глава 14 ПОД ГРАДОМ ГЛУБИННЫХ БОМБ

Глава 14

ПОД ГРАДОМ ГЛУБИННЫХ БОМБ

Видимость постепенно ухудшалась. Лодка продолжила путь без надежды на успех. В конце концов 21 марта экипаж заметил направляющийся домой, восточным курсом, конвой. С огромными трудностями субмарине удалось приблизиться к врагу. Удержать контакт с конвоем в темноте было очень сложно. Еще более ухудшило ситуацию то, что конвойные эсминцы обнаружили «U-69». Стоя у перископа, я увидел, как корабли направились к лодке. Срочное погружение! Через несколько секунд первая серия глубинных бомб разорвалась под лодкой. Это вызвало волнение, но, к счастью, взрывы были довольно далеко и стали причиной лишь разбитых стаканов. Вторая серия оказалась еще дальше, но, судя по третьей, противник наконец установил контакт с целью. Бомбы превратились в сплошной град над нами. Началась медленная и ожесточенная борьба между жизнью и смертью. Исходя из своего опыта прошлой вражеской атаки, я решил увести лодку от эсминцев как можно скорее, но противник постоянно сохранял контакт с помощью асдика. Один эсминец лег в дрейф, а второй ходил взад-вперед над нашими головами и затем неожиданно сделал залп из «хеджехога».[11] Это было эффектно, но очень неприятно.

Снова на субмарине стояла мертвая тишина. Эта тишина была нашей союзницей против врага. Никто из моряков не издал ни звука, когда лодку швыряло из стороны в сторону. Электромоторы медленно продвигали нас вперед. Даже Баде не спал. Нам всего лишь нужно было дождаться момента, когда эсминец перейдет на полный ход, прежде чем сбросить свои бомбы. Потому что после этого усиливающийся шум от его собственных винтов и грохот взрывов сильно усложнят врагу задачу по определению местонахождения лодки. Люди внизу использовали эти несколько секунд, чтобы включить электромоторы на полную скорость и направиться ко второму неподвижному эсминцу. Мы попытались уползти с места событий. Такая игра в кошки-мышки длилась несколько часов. Поздним вечером мы наконец умудрились избавиться от обоих преследователей. Их бомбы продолжали падать, но взрывы становились все дальше и дальше. Они явно потеряли «U-69» на своих асдиках.

Война, которую ведут экипажи подводных лодок, никоим образом не является, как считают многие, веселой охотой за судами, которых одной торпедой отправляют на дно. Наоборот, это ожесточенная схватка с врагом, прекрасно обученным и чрезвычайно мужественным. Согласитесь, здесь есть разница. У субмарин много врагов — штормы, мины, суда-ловушки, эскортные корабли, глубинные бомбы и самолеты, — и у каждого из перечисленных оппонентов есть большие преимущества. Одного прямого попадания из их орудий хватит, чтобы потопить чрезвычайно уязвимую подлодку. Плюс к этому каждый человек на ее борту необходим на своем посту. А если нескольким из них случится заболеть, то маневры выполнить будет невозможно — просто некому. И все же это была честная рыцарская схватка, в которой противники знали и уважали друг друга. В последующем мы приобрели новый опыт и узнали, что даже торговое судно могло себя защитить в битве с подлодкой.

Чернильно-черной ночью «U-69» поднялась на поверхность и заспешила по направлению к новому конвою. Ближе к утру мы увидели верхушки мачт, что означало: лодка достигла заданной позиции. Вдалеке от других кораблей зигзагом шло мощное одиночное судно. Едва субмарина приблизилась к нему на 1000 ярдов, как корабль резко повернулся к ней. Мы попытались начать преследование и снова выйти на удобную позицию, но корабль продолжал ходить вокруг нас кругами. На судне засекли лодку шумопеленгатором. Я перепробовал все возможные маневры и ложные выпады, но не мог «стряхнуть с хвоста» врага. В конце концов я, описав большой круг, сумел слегка оторваться. Вторая попытка была сделана с гораздо большего расстояния, но судно снова засекло атакующего. Следующие полчаса оно опять по пятам ходило за подлодкой. Затем корабль последовал за конвоем. На нем явно был хороший акустик, и оно использовалось как специальный эскорт для обеспечения безопасности конвоя. Именно по этой причине я и хотел вызвать его на бой. Очередная атака на этот корабль-ловушку была организована с еще большего расстояния. Параметры стрельбы были заданы с величайшей точностью. Была высчитана скорость противника — современного быстроходного судна, — так что субмарина могла выйти на параллельный курс и сохранять на траверзе ту же дистанцию на сниженной скорости. Затем она вырвалась вперед, и атака началась. Чтобы быть уверенным в успехе, я остановился на залпе из трех торпед. Три электрические торпеды покинули трубы одновременно. Электромоторы немедленно понесли их в сторону противника. Но едва торпеды были выпущены, враг, резко увеличив скорость, выполнил очередной поворот и направился к субмарине. Он обнаружил торпеды и легко уклонился от них.

Экипаж «U-69» был разочарован. Три чудесные «оловянные рыбки» потрачены впустую! Впервые люди начали понимать, что находятся лицом к лицу с кораблем, который во всем их превосходит. Мы не могли причинить ему никакого вреда. Против такого судна ни стремительность, ни холодная голова, ни холодный расчет помочь не могли. Его просто нельзя атаковать.

— Он слишком хорош для нас, — сказал я. Любая попытка потопить это судно обречена на провал.

Лодка оставила в покое свою прежнюю цель и поспешила за конвоем. Внизу в носовом торпедном отсеке в трубы торпедных аппаратов уже загрузили резервных «рыбок». Наступала ночь, а значит, была необходима скорость. Но удача покинула «U-69». Несмотря на все усилия, нам не удалось восстановить контакт с конвоем. Корабль-ловушка для подводных лодок спас его, а нам стоил трех драгоценных торпед, за что позже BDU потребует ответа.

Прошло несколько дней и ночей до того, как «U-69» наконец-то наткнулась на конвой, вернее, на его рассеявшиеся остатки. Я быстро выбрал судно, чьи очертания были хорошо видны. Снова «U-69» некоторое время шла поблизости от корабля, чтобы занять хорошую позицию для атаки. Электрическая торпеда была выпущена со среднего расстояния и при хороших условиях. Снова люди нервно поглядывали на секундомер. Электрическая торпеда не оставляла за собой следа из пузырьков, а значит, проследить за ней было нельзя. Секунды бежали! 48… 49… 50… Результат — промах! И это была четвертая торпеда, потраченная впустую. «U-69» развернулась, и мы тут же заметили еще один корабль. Была выпущена еще одна «рыбка». Это была одна из старых G.VII.a, и сейчас, наконец, впервые в этом плавании раздался крик: «Попали!» Корабль остановился, экипаж ринулся к спасательным шлюпкам. Ни на одном другом судне не побеспокоились о подбитом товарище. Ни на одном корабле не сделали ничего, чтобы помочь потерпевшим кораблекрушение. Конвой шел дальше.[12]

Эсминцы, видимо, были заняты, потому что до нас доносился грохот взрывов глубинных бомб. После того как я убедился, что мы находимся один на один с жертвой, я решил раз и навсегда протестировать возможные ошибки этих электрических торпед, которые причинили нам уже кучу неприятностей.

Среди подводников ненадежность электрических торпед всегда была причиной жалоб. Вначале люди думали, что отказы связаны с взрывателями, которые использовались еще в первые годы войны. Но у «U-69» было уже на счету несколько отказов торпед с контактными взрывателями. Я был убежден, что необычайно важно узнать, что же на самом деле не так с этими электрическими торпедами, в особенности в связи с последним промахом, когда «рыбка» была выпущена в прекрасных условиях. Выстрел по неподвижной мишени — дрейфующему кораблю — не может оказаться неудачным. Как только моряки с подбитого судна уплыли достаточно далеко, мы подошли к кораблю поближе и заняли позицию ровно в 1000 ярдах от него. Затем, точно прицелившись, мы выпустили торпеду G.VII.e. Время бега было проверено по секундомерам. Глаза моряков напряженно следили за секундной стрелкой. Затем пришло сообщение: «Время пробега истекло». И лишь после значительного промежутка времени раздался взрыв. Куски корабля взлетели в воздух. Судно развалилось на две части, ровно в середине, где взрыв проделал огромную дыру. Две половинки корабля тихо затонули в неспокойном море.

Несмотря на длинное время пробега «рыбки», удар все-таки имел место, но только потому, что цель была неподвижна. Если бы судно шло своей дорогой, то мы бы снова промахнулись. Я был почти уверен, что в этих неудачах было виновно необычайно долгое время хода электрической торпеды. Они не всегда сохраняли заданную скорость, на точность которой каждый командир подлодки должен полагаться.

Спустя некоторое время экипаж «U-69» обнаружил еще одно одиночное судно. Команда немедленно приступила к атаке и выпустила торпеду G.VII.a. После последнего опыта люди больше доверяли старым проверенным «рыбкам». Но закон подлости никто не отменял, и торпеда из-за сильного волнения начала выскакивать из воды. Механизм удержания торпеды на глубине больше не работал, и «рыбка» побежала по поверхности. Пока торпеда шла своим курсом, на мостике лодки заметили, что судно заполнено людьми с потерпевших крушение судов. Другие немецкие подводные лодки уже отправили на дно несколько судов конвоя, а этот корабль, видимо, останавливался, чтобы подобрать выживших. Люди сгрудились на палубах. Они быстро обнаружили торпеду на поверхности воды и сейчас с тревогой следили за ее изгибающимся следом. Им не пришлось пережить кораблекрушение вторично.

Конечно, на палубе находился враг, да и судно везло ценный груз, но, тем не менее, экипаж «U-69» был не столь сильно расстроен, что атака сорвалась. Несмотря на все тяготы войны, в людях сохранилась человечность по отношению к противнику, и они были рыцарями, насколько это позволяли обстоятельства.

Ужасная погода последних нескольких дней и жуткая видимость очень часто шли на пользу врагу. Внезапно из тумана вынырнул эсминец и чуть было не застал экипаж лодки врасплох. Корабль шел прямо на нас. Снова люди бросились к люку, нам в третий раз предстояло пережить град глубинных бомб. Опять начался томительный отсчет секунд между взрывами. Люди прислушивались к звуку гребных винтов. Пока что в тишине субмарины раздавалось лишь чириканье британского гидролокатора. Чувствительный асдик работал на аудиочастоте. А благодаря этому враг мог определить и позицию, и глубину, на которой мы находились.

Взрывы звучали гораздо ближе, чем во время первых двух атак. Напряжение с каждой минутой возрастало. Спустя какое-то время акустическая аппаратура засекла звук винтов второго эсминца. И снова, как и в прошлый раз, я старался вывести лодку из опасной зоны. Но эти вражеские гидролокаторы казались куда более эффективными. В этот раз шанса ускользнуть у нас не было. Над лодкой, которая достигла сейчас глубины 25 фатомов,[13] один взрыв следовал за другим.

В случае жесткой необходимости субмарина могла опуститься на глубину 30 фатомов. Был даже случай, когда подводная лодка ныряла на глубину 35 фатомов, но тогда под огромным давлением воды все заклепки и полосы железа трещали и открывались течи. Самой большой глубиной, на которую только опускались последние модели немецких подводных лодок, в бою, правда, так и не побывавшие, была глубина 65 фатомов. Хотя реально это ничего не давало, потому что враг мог установить на своих бомбах любую глубину, которую ему только захочется, однако точность определения положения субмарины с глубиной уменьшалась.

Взрывы следовали один за другим несколько часов подряд. Но, несмотря на опасность, голод, жажду и усталость, люди на тускло освещенной подлодке держались твердо. На рассвете мы должны были быть на поверхности и атаковать врага, а вместо этого сидели здесь внизу. Уже наступил вечер, а оглушающий грохот вокруг лодки все не прекращался. Треск и вибрация водонепроницаемых переборок, длившаяся несколько часов, превратили жизнь на подлодке в ад, хотя иногда экипажам приходилось терпеть подобное по двадцать восемь часов без перерыва.

Только когда наверху уже, должно быть, совсем стемнело, интервалы между взрывами глубинных бомб начали становиться все более нерегулярными. Затем они стали удаляться, а потом, наконец, исчезли совсем. Ради безопасности мы еще некоторое время оставались под водой, несмотря на то что звук гребных винтов двух эсминцев исчез. В конце концов глубокой ночью мы всплыли на поверхность. Встревоженный экипаж увидел, что лодка оставляет за собой нефтяной след. Должно быть, один из взрывов что-то повредил. Вот почему эсминцу было так легко благодаря вытекающему топливу, несмотря на штормовую погоду, преследовать лодку так долго. Лишь когда стемнело, противник потерял след.

И снова на лодке был объявлен аврал, чтобы устранить новое повреждение. Механики и матросы работали быстро, как только могли. А тем временем по радио пришла срочная сводка: «30 марта. Корабль, вмещавший 7000 брт, потоплен в квадрате AL».