Лозовок

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Лозовок

Вдалеке, там, где заканчивались степные заросли, поднимались вверх дымы боев за Лозовок. Мы перешли Мошны, где связные не могли пешком добраться до КП роты иначе, как только по самодельному переходу через грязь из двух десятков дверей изб.

Через три километра тряски среди ухабов и грязи наши танки дошли до склона, где закрепились уцелевшие в Лозовке. Враг бороздил болота и разлившуюся реку.

Мы приняли эти перемещения за атаку. Дивизионное командование обещало нам помощь в виде многих орудий. Они бы разнесли Лозовок своим огнем. После такой артподготовки мы бы двинулись вперед, поддерживаемые двумя нашими танками.

Было три часа дня. После многих перебранок по телефону артиллерия сообщила, что через двадцать минут она откроет огонь. Утопая в грязи, мы смотрели какое-то время на долину, по которой бегали несколько обезумевших лошадей и которую нам надо было преодолеть.

На востоке сигнальные ракеты, пересекшие небо, показывали нам, что наши последние части еще сопротивлялись у Днепра, хотя советские войска обошли их на многие километры.

Пули свистели беспрерывно. Враг засел на юге деревни, в двадцати метрах над речкой. Подняться туда было непросто.

* * *

Прогремел разрыв первого немецкого снаряда. Затем, через большой промежуток, другой. Их разорвалось восемнадцать. И все.

Мы настаивали. Тщетно. Невозможно было нам помочь, боеприпасы были на исходе. Оставалось удовольствоваться этой скромной закуской. Мы скатились с холма и бросились вперед через кустарники и поля, пересеченные быстрым и глубоким потоком шириной от трех до четырех метров.

Снаряды сыпались градом. Никто не поколебался, когда пришлось прыгнуть в ледяную воду. От рощицы к рощице, от перелеска к перелеску мы добрались до речки у подножия Лозовка.

Два наших танка, испещренные пулями, яростно бросились на избы, где засели советские солдаты. Дома пылали, взлетая один за другим. Красные убегали от изгороди к изгороди.

В пылу боя горстка валлонцев с отменным мужеством бросилась к деревянному мосту, связывавшему долину с дорогой, проходившей через деревню. Они пересекли мост и зацепились у подножия горы. Один боец с автоматом добрался до вершины. Другие под его прикрытием проползли по песку как змеи. Двадцать, тридцать валлонцев добрались до вершины.

Танкам, поддерживавшим пехоту, пришлось тоже двигаться к мосту. Но на щите у моста было указано: три тонны. Первый немецкий танк предпочел форсировать реку шириной метров двадцать. Русло было песчаное, и одна гусеница разорвалась. Танк оказался блокированным в воде.

Другой танк не стал атаковать в одиночку. Он выпустил еще несколько снарядов по домам, затем стал вытаскивать застрявший танк. Теперь мы могли рассчитывать только на артиллерию. Дом за домом рукопашными схватками деревня была взята.

В шесть часов вечера чудесные сизые, голубиного цвета сумерки смешали свою благородную расцветку с оранжевыми сполохами горящих изб. Последние часы в деревне Лозовок и среди этих бело-золотистых дюн, в конце которых Ольшанка завершала свое течение, вливаясь в Днепр среди больших желтых и зеленых островов…

Мы не увидим больше, как красная и фиолетовая заря зарождается на скалах из песчаника, где в течение нескольких недель скромно и гордо реял флаг нашей Родины.

Недолго оставались мы в раздумьях на берегу легендарной реки, огромной и сверкающей, спускавшейся к Днепропетровску, к бурым скалам, к дельте, к морю… Полевой телефон только что позвонил, тонко, голосисто; дивизия отсылала нас, диктуя новые приказы.

На левом фланге продвижение закончилось: две сотни последних немцев мотопехоты, прикрывавших наш фланг, обращенный к Днепру, отступили. Мы должны были покинуть Лозовок ночью, соединиться с двумя валлонскими ротами в Мошнах и отступить с ними утром на новые позиции южнее.

Наша атака ничего не дала, кроме разве что проверки мужества и дисциплины. Но мы остались последними из частей Восточного фронта, кто противостоял врагу на берегу Днепра! Мы долго вдыхали аромат реки, чувствуя, как бьется сердце. Мы смотрели на дрожащие серые отблески в сумерках, перевязанные серебряными нитями могучих вод реки. С легкой грустью уносили мы наш маленький флаг.

Через перекаты песков, болотистые поля, по вязким дорогам, мы уходили с нашими ранеными товарищами. Много раз оборачивались мы на восток. Там оставались наши сердца, они жили там. Наконец горящий Лозовок стал лишь красным угольком в ночи. Днепр! Днепр! Днепр!..

* * *

По мере того как мы приближались к Мошнам, мы все более изумлялись силе шума битвы. Из одной заварухи мы попадали в другую!

Враг только что обрушился на Мошны. Пятьдесят нестроевиков, русских и азиатов, предавших нас накануне, пошли впереди советских частей и провели их в темноте до самых жизненно важных точек нашего участка.

Когда мы подошли к деревне, сотни солдат ожесточенно дрались вокруг наших орудий, в упор стрелявших по нападавшим. На каждой улице, улочке, в каждом дворике избы, среди навоза и глинистых насыпей, в ослепительном свете миллионов горящих соломинок, шли рукопашные бои.

В Мошнах у нас было более пятидесяти грузовиков, много орудий, 20-мм зениток и 88-мм противотанковых пушек, тягачей, походных кухонь, оборудования для связи для многих рот. Повсюду шла лихорадочная резня. Шоферы, повара, бухгалтеры, телефонисты, каждый защищал свое имущество, вооружение, свою шкуру.

Приказы штаба дивизии «Викинг» были категоричны: мы не должны были оставить Мошны до наступления ночи, чтобы прикрыть общую группировку, растянувшуюся на двадцать километров в глубину. Трагедия была в том, что русские предприняли массированную атаку за несколько часов до нашего маневра по перегруппировке, поэтому нам надо было любой ценой держаться, впечататься в Мошны, продержаться до утра.

Ночь прошла в сплошных бесконечных схватках, диких и жестоких, в темноте и красном разливе пожаров. Мы оставили эту длинную деревню только тогда, когда час за часом, часть за частью вся военная техника, снаряжение и имущество были отбуксированы к южной дороге.

Ни на мгновение не была прервана телефонная связь. Мы знали с абсолютной точностью, как проходил отход наших солдат и техники. Наши солдаты с очумевшими глазами дрались за каждую избу, возбужденные тучами монголов, возникавшими из кустов, из-за изгородей, сараев и навозных куч.

Бойня длилась десять часов. На заре под прикрытием последнего взвода защитники Лозовка и Мошен вышли на южную дорогу.

Хмурые, в испачканной, липкой униформе они шли по бокам колонны машин, буксовавших в толстом, до полуметра, слое грязи.

Бойцам из прикрытия был дан приказ держаться все утро в домах на юго-западе Мошен. Этот приказ был геройски исполнен. Было уже за полдень, когда красные окончательно заняли деревню. Только двух валлонцев захватили они живыми, двух связистов, оставшихся там, чтобы до последней минуты передавать командованию о продвижении врага. Они еще звонили нам в то время, когда красные уже были у них за окном.

Но в этот же час благодаря героическому сопротивлению в Мошнах бригада «Валлония» смогла перегруппироваться в Белозерье для новых военных действий. Шесть километров черной грязи отделяли нас от врага, не знавшего о наших планах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.