Свободное плавание под знаком дозволенности

Свободное плавание под знаком дозволенности

Моногамия — это однообразная скучная проза. Полигамия — это приключение, детектив с неясным концом. Сартр и Симона отправились на любовную охоту, при этом они постоянно подчеркивали, что «мы по-своему верны друг другу».

В 1934 году, во время учебы в Берлине, Сартр в первый раз воспользовался правом заключенного пакта с Симоной и открыто влюбился в некую Мари, жену одного из студентов. Симона решила «взглянуть» на Мари, посмотрела и убедилась: всего лишь любовная интрижка, Сартр как был, так и остался в ее власти.

В 1938 году Сартр и Бовуар обосновались в Париже и поселились в разных номерах отеля «Мистраль». Никакого общего стола, домашних обедов, — богема так не живет! — только кафе, только встречи с друзьями и товарищами по искусству: Андре Мальро, Жан Ануй, Альбер Камю и другие яркие личности. Споры до хрипоты. Фонтан идей. Интеллектуальное наслаждение…

В конце 30-х Симона де Бовуар стала опекать одну из студенток, приехавшую из России, — Ольгу Козакевич. Опека переросла в нечто большее, Ольга стала членом семьи и разделила постель с Сартром, одним из столпов экзистенциализма. Симона смотрела на эту связь вполне спокойно: Сартр ведь дома, а не с кем-либо там на улице. Чуть позднее и у самой Симоне возник интерес к Ольге — лесбийский интерес. «Философский союз» Сартр — Бовуар получил «второе дыхание». Вскоре подоспела и младшая сестра Ольги — Ванда. Семья обзавелась новым членом. Затем было образовано сексуальное трио с рыжеволосой Бьянкой Бьененфельд. Тут только успевай поворачиваться: литература, кафе, секс…

Симона не отстает от Сартра и заводит любовный роман с одним из студентов Сартра из Сорбонны Жак Лораном, который был на 17 лет моложе ее. Жак Лоран тоже вошел в «семью», параллельно он находился в любовных отношениях с Ольгой, — все перепуталось в доме Сартра — Бовуар! И при всем при этом Сартр и Симона сохранили хорошие, нет, отличные отношения между собой. В годы второй мировой войны Сартр писал Симоне: «Любимая, десять лет знакомства с тобой были самыми счастливыми годами моей жизни. Ты самая прекрасная, самая умная и самая страстная. Ты не только вся моя жизнь, ты моя гордость». А еще Сартр называл Симону своей сутью.

Когда Симона де Бовуар вошла в зрелый 40-летний возраст, ее суть взбунтовалась: влияние интеллекта ослабло, и ей захотелось грубого «мачо» — таким мачо явился молодой американский писатель Нельсон Олгрен. «Приходи, любимый, — писала она Олгрену, — приходи и возьми меня в свои сильные, нежные и жадные руки». Их роман начался в 1947 году в Чикаго и длился четыре года, а потом она вернулась к «милому малышу» Сартру, а переписка продолжалась еще 27 лет! «Любимый крокодил» — называла Бовуар Олгрена, а он ее — «пьяной лягушкой», и она признавалась ему, что «лежать в крокодильем желудке лягушке, должно быть, приятно, тепло и уютно».

Кто кого съел: «крокодил» «лягушку» или, наоборот, «лягушка» «крокодила», не совсем ясно, но они расстались не очень дружелюбно. А потом неожиданно появилась на свет «Письма к Нелсону Олгрену» с подзаголовком «Трансатлантическая любовь 1947–1964» и в ней вывалены все пикантности и пряности их отношений. А до этого любовные письма Симона использовала в романе «Мандарины», за которую получила Гонкуровскую премию. Нельсон Олгрен негодовал: «Черт ее побери! любовные письма — это слишком личное. Я не раз бывал в публичных домах, но даже там женщины держат двери закрытыми». То женщины, а то — писательница: ей важно пережить любовную связь на страницах книги!..

После Нельсона Олгрена в 1954 году появился Клод Ланцман, который был на 20 лет моложе Бовуар. Он был очарован ее проницательным и смелым умом. Связь эта продолжалась 7 лет.

Как это всё понять? С обычной обывательской точки зрения трудно. Но Симона де Бовуар была не обывательницей, а искательницей новых отношений между женщиной и мужчиной. Ее друзья часто шутливо называли ее Нотр Дам де Сартр и Ла Гранд Сартрез (по аналогии с Сартром и коньяком), но она хотела играть не второстепенную роль, а главную.

В 1949 году вышла книга Симоны де Бовуар «The second sex», которую переводят как «Второй пол» или как «Второй секс». Она стала не только манифестом, но и библией феминизма. Знаменитая фраза: «Никто не родится, пока не появится женщина». В книге много эпатажа — нападки на церковь: как можно запрещать аборты, но благословлять мужчин, идущих на войну? Это не лицемерие, а отношение Симоны к лесбийской любви, которую она считала «идеальной формой посвящения юной девушки в таинства секса». Плюс апология свободной любви. «А не обязательно быть матерью, чтобы рожать себе подобных». И апофеоз: «Сам принцип брака непристоен, поскольку он превращает в право и обязанность то, что должно основываться на непроизвольном порыве». Не это ли воспевал наш Игорь Северянин?

Душа — как парус, душа — как арфа.

О чем бряцаешь? Куда летишь?..

И вообще все — «Свежо и знойно. Светло и смело». Как написала Симона в книге «Второй пол (или секс)»: «Нас интересуют перспективы личности не на пути к счастью, а к свободе». Женщина — не самка, не вещь, она — личность! Естественно, книга имела шумный успех и ее многократно переиздавали во всех странах, кроме России, разумеется.

Пока Симона была в своем свободном полете — то сестры Коз, как она называла Ольгу и Ванду, то Олгрен, то Ланцман, то еще кто-то, Сартр перебирал свою сексуальную колоду: Долорес и кто-то еще. «Главная причина, по которой я окружаю себя женщинами, — говорил Сартр, — заключается в том, что я предпочитаю их компанию мужской компании. Мужчины обычно нагоняют на меня скуку».

И опять же можно подверстать Северянина: «Ах, в каждой фее искал я фею…»

Влюбленности вспыхивали и гасли. Отдалившись друг от друга, Сартр и Симона вновь сблизились и стали вместе разъезжать по миру.

Последний «взбрык» Сартра — Арлетт эль-Каим, молоденькая студентка из Алжира, ставшей не только убежденной сторонницей философского учения Жана Поля, но и любимым секретарем обожаемого «гуру». 17-летняя пламенная евреечка утешала Сартра и в постели, да так страстно, что даже хотел на ней жениться. Потом передумал и… удочерил. «Дочь» нисколько не мешала Симоне.

Конец Сартра был печальным. Он почти ослеп. Перестал писать. И 15 апреля 1980 года отправился в царство теней. Для 72-летней Симоны де Бовуар это был удар, к тому времени ее страсти к другим «объектам» поутихли. По поводу Сартра она написала: «Его смерть разъединила нас. И даже, когда я умру, мы не будем вновь вместе». Она отгородилась от мира и прожила еще 6 лет в квартире с окнами, выходящими на кладбище Монпарнас.

Симона де Бовуар умерла 14 апреля 1986 года, за день до дня ухода своего неофициального мужа и большого друга Жана Поля Сартра. Ее похоронили рядом с ним. И в каком-то мистическом смысле они оказались рядом и продолжили путешествие в вечность.

Вот, пожалуй, и все об удивительном тандеме писателей: Жане Поле Сартре и Симоны де Бовуар.

И в финале — «Тошнота», отрывок из романа: «…Им тоже, чтобы существовать, надо держаться кучно… Когда живешь один, вообще забываешь, что значит рассказывать правдоподобные истории исчезают вместе с друзьями. События тоже текут мимо: откуда ни возьмись появляются люди, что-то говорят, потом уходят, и ты барахтаешься в историях без начала и конца».

Добавлю от себя: гиганты уходят, пигмеи остаются. Вот в чем ужас. И в 100-летие Сартра в одной из наших газет появилось смешливая заметка о «маленьком смешном человечке в толстых очках» с такой гламурненькой концовкой: «Смешной, маленький… Он похож на юмориста Евгения Петросяна. Такой зайчик».

Ох, уж эти литературные моськи — так и хочется кого-то из великих облаять и, может быть, даже ущипнуть за ногу. Зайчик!? Сартр — это настоящий динозавр мировой литературы.

«Все, буквально все, написанное Сартром, надо перечитывать», — требует видный деятель французской культуры Бернар-Анри Леви.

Что ж, будем перечитывать…