Терпение власти кончилось
Терпение власти кончилось
Но прежде чем открыть дверь, я должен объяснить читателям ситуацию. когда-то Ира сказала: «Имей в виду, если что, я за границу не поеду». Я ответил: «Ну, не поедем». И мы 7 лет жили под постоянным давлением. А теперь, после высылки Сахарова, Ира вдруг сказала:
— Ну, все, теперь мы, если даже и захотим, никуда уехать не сможем.
— А ты можешь захотеть?
— Теперь, пожалуй, да.
— Я думаю, что шанс еще есть, — сказал я.
И я стал дома громко говорить, что готов уехать. И тут же последовал отклик…
Открыв дверь, я увидел на лестничной площадке двух незнакомых мужчин: один повыше и постарше, в сером пальто и в шапке из барсука, другой пониже, помоложе, в пальто темном, бесформенном, вытертом, и в шапке из зверя дешевого, облезшего, должно быть, еще при жизни.
— Владимир Николаевич? — удостоверился старший. — Мы агитаторы, интересуемся, почему вы не идете голосовать?
— Я не иду голосовать, потому что не хочу.
— А почему не хотите?
— Просто не хочу.
— Но это не ответ. У вас есть какието серьезные причины?
— Слушайте, — стал я сердиться, — какая вам разница, какие у меня причины, серьезные или несерьезные? Вас послали ко мне, пойдите и скажите, что он не идет, и все. А мне вам объяснять все сначала скучно и неинтересно. Ведь вы даже не знаете, кто я такой.
Оказалось, я не к месту поскромничал.
— Владимир Николаевич, — сказал старший. — Мы знаем, кто вы такой. И хотели бы поговорить с вами не только о выборах.
— А о чем же еще? — удивился я.
— Вообще обо всей вашей жизни. Поверьте, нам есть что вам сказать. Можно войти?
Заинтригованный их странной настойчивостью, я подумал и сказал:
— Одного пущу. А двоих ни в коем случае.
Для такого предупреждения у меня было достаточно оснований.
Младший вопросительно посмотрел на старшего. Старший помедлил и сказал младшему:
— Останься и подожди.
— Здесь или на улице? — спросил младший с развязной игривостью.
— Подожди на улице, — был ответ, и младший тут же двинулся к лифту.
Хотя нежданный гость остался один, я, пропуская его вперед, был бдителен. Держа дистанцию, обошел его, выключил приемник и спросил, чем могу служить.
Вошедший выдержал секундную паузу, снял шапку и заговорил четко и гладко, словно читал по бумаге:
— Владимир Николаевич, я из райкома КПСС, моя фамилия Богданов. Я уполномочен вам передать, что терпение советской власти и народа полностью исчерпано.
Это были слова, недостойные никакого ответа. Но я счел необходимым хотя бы по ритуалу ответить, что насчет советской власти не знаю, а народу я ничего плохого не сделал.
— Вы можете говорить что хотите, — продолжил Богданов, — но мне также поручено вам передать, что, если вы не измените ситуацию, в которой находитесь, ваша жизнь здесь станет невыносимой.
— Что это значит? — спросил я. — Как я могу изменить ситуацию?
— Я сказал вам все, что мне поручили.
— В таком случае передайте тем, кто вам поручил, что мое терпение тоже кончилось, моя жизнь уже сейчас невыносима и, если речь идет о том, чтобы я покинул СССР, я готов это сделать.
— Хорошо, — сказал он, — я так и передам. До свиданья…
Таким образом, мне, может быть, в тот день единственному человеку во всем Советском Союзе, было предложено реально выбрать одну возможность из двух.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.