Приложение 1

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Приложение 1

Протокол допроса Обвиняемого Лангемак Георгия Эриховича

Лангемак Г.Э., 1898 года рождения,

Уроженец г. Старобельска, Харьковской области,

У.С.С.Р., русский, гр-н С.С.С.Р., с 1919 по 1922 год

Состоял в ВПК(б) – исключен за церковный обряд.

До ареста – главный инженер

Научно-Исследовательского

Института № 3 Н.К.П.О.

От «» декабря 1937 года.

Вопрос: – Вы арестованы за принадлежность к антисоветской организации и подрывную работу.

Намерены ли вы давать показания следствию о Вашей антисоветской работе без уличения вас документами и очными ставками с Вашими сообщниками?

Ответ: – Да, намерен. Я признаю, что с 1934 года являлся активным участником антисоветской троцкистской организации и по заданиям этой организации вел вредительскую работу в Научно-Исследовательском Институте № 3 по срыву научно-исследовательских работ по реактивным снарядам, двигателям и т. д., чтобы не допустить в армию новых образцов вооружения, главным образом для авиации.

Вопрос: – При каких обстоятельствах вы установили связь с антисоветской троцкистской организацией?

Ответ: – Организационная связь с антисоветской троцкистской организацией мной была установлена через бывшего начальника Научно-Исследовательского Института № 3 Клеймёнова.

С Клеймёновым я познакомился еще в 1933 году по совместной работе в газодинамической лаборатории в городе Ленинграде, где Клеймёнов был начальником, а я инженером.

С Клеймёновым у нас установились хорошие близкие отношения. Встречаясь с ним в неслужебной обстановке, мы вели откровенные разговоры, в которых я высказывал свои антисоветские взгляды.

После переезда Клеймёнова осенью 1933 года в Москву на должность начальника Реактивного института, а в начале 1934 года и моего переезда в этот же институт, наши отношения с ним еще более окрепли.

Клеймёнов назначил меня своим заместителем. В случае моих промахов в чем-либо он выступал в мою защиту, а я, в свою очередь, защищал его.

Работая уже в Москве, наши встречи с Клеймёновым участились. Клеймёнов, зная мои антисоветские настроения еще по Ленинграду, стал со мной вести откровенные разговоры, в которых прямо высказывался против политики и руководства партии и правительства.

Существо антисоветских разговоров сводилось к тому, что Клеймёнов одобрительно отзывался о троцкистах и высказывал свое согласие с их установками. В этом я его также поддерживал.

В одном из таких разговоров Клеймёнов прямо заявил мне, что изменение политики в стране может быть осуществлено только при переходе власти в руки троцкистов, а это может произойти только при поражении советской власти в предстоящей войне. Тогда же он мне сказал, что кто этого хочет, тот должен вести пораженческую работу, и при этом он мне заявил, что такая работа уже ведется и что в оборонной промышленности она возглавляется Пятаковым.

Сообщив мне об этом, Клеймёнов поставил передо мной вопрос, намерен ли я как антисоветский человек примкнуть к этой группе лиц, на что я и дал ему свое согласие, еще до этого разговора я и Клеймёнов уже занимались обманом правительства, преувеличивая размеры проведенной институтом работы.

Вопрос: – Какие конкретные задачи по антисоветской работе перед вами поставил Клеймёнов?

Ответ: – Указания Клеймёнова мне сводились к тому, чтобы я вел в Н.И.И.-З вредительскую деятельность по срыву и задержке сдачи на вооружение Р.К.К.А. разрабатываемых объектов вооружения путем:

1. Искусственного затягивания лабораторных и помпонных работ по оборонным объектам с тем, чтобы нельзя было дать окончательного заключения об их пригодности для армии.

2. Распыление сил и средств института на множество тем.

3. Затягивание изготовления опытных образцов в производственных мастерских института.

4. Получение новых заданий от Военного Ведомства и выдвижение неосуществимых заданий со стороны института для получения и бесцельной затраты денежных средств.

5. Затягивание составления строительных проектов и смет для срыва строительства.

Наряду с этим Клеймёнов мне предложил для проведения вредительской работы создать группу лиц, на которых бы мы могли опереться в своей работе.

Вопрос: – Вы такую группу создали?

Ответ: – Да, создал.

Вопрос: – Кого вы лично привлекли в Вашу антисоветскую организацию?

Ответ: – В организацию я никого не привлек, однако с целью привлечения в организацию работников института Воднева, Победоносцева, Глухарева, Александрова И.С. и Петрова я вел с ними систематически антисоветские разговоры, направленные на дискредитацию политики советской власти и руководства. Этих работников я восстанавливал, в частности, против партийной организации института, указывая на необходимость организации беспартийных в группу. В результате эти лица хотя и не всегда поддерживали меня, но во всяком случае не выступали против.

Из этой группы лиц мне Клеймёнов рекомендовал привлечь для участия в организации Победоносцева, инженера лаборатории, как наиболее подходящего для вредительской деятельности.

Я сблизился с Победоносцевым при помощи самого же Клеймёнова и назначил его начальником отдела.

Сблизившись с Победоносцевым, я убедился, что раскрывать перед ним о существовании организации не следует ввиду его мягкости характера, однако для вредительской работы я его мог использовать.

Свое мнение я высказал Клеймёнову, который со мной согласился.

В дальнейшем я, не привлекая Победоносцева в организацию, использовал его при проведении того или иного вредительского акта.

Вопрос: – Кто кроме вас и Клеймёнова входил в Вашу антисоветскую организацию?

Ответ: – При вовлечении во вредительскую группу Клеймёнов мне не говорил о составе группы и об этом я не спрашивал его. В середине 1934 года при одном из разговоров я спросил Клеймёнова, есть ли у него такие люди, на которых он опирается во вредительской работе, на что он мне ответил, что весь состав группы он мне не сообщит по соображениям конспирации, а может назвать мне только одного участника группы инженера Глушко, который привлечен им в одно время со мной и что с Глушко я могу говорить, как со своим человеком. Я знал Глушко как антисоветски настроенного человека. Поэтому сообщение Клеймёнова о вхождении его во вредительскую группу меня не удивило, а в дальнейшем я установил с ним личный контакт по антисоветской работе.

В середине 1935 года Клеймёнов сообщил мне об участии в нашей антисоветской организации инженера Королёва.

Вопрос: – Дайте показания о проведенной вами вредительской работе в Н.И.И.-З.

Ответ: – Еще в 1933 году институтом были разработаны чертежи 82 мм и 132 мм ракетных снарядов, предназначенных для вооружения авиации. В начале 1934 года А.У. Р.К.К.А. заказало по ним заводам № 79 и № 75 опытные партии снарядов для производства опытных стрельб со сроком изготовления снарядов в декабре 1934 года, в расчете окончания всего цикла опытов в IV квартале 1935 года.

С целью не допустить эти калибры ракетных снарядов на вооружение авиации, я с Клеймёновым договорился начать заново проектировку ракетных снарядов якобы с целью их усовершенствования – увеличения скорости, улучшения меткости и упрощения технологии. С тем, чтобы работа по ранее изготовленным чертежам не двигалась. Клеймёнов сообщил А.У. Р.К.К.А., что институт даст новые чертежи якобы «лучших» снарядов. Получив это извещение, А.У. отказалось продолжать договор с заводом № 70, оставив таким образом незавершенным на заводе весь задел снарядов. А изготовленные снаряды заводом № 75 были оставлены без использования.

В 1935 году нами были изготовлены новые чертежи 82 мм и 132 мм снарядов, первый калибр, ничем не отличающийся от первого варианта, а второй калибр дал несколько большую скорость, не имевшую тогда практического значения по сравнению с первым вариантом.

Поэтому имея в виду, что снаряды по первым чертежам были уже изготовлены и они находились на заводах У.В.B.C. Р.К.К.А., чтобы ускорить ввод на вооружение этими снарядами армию, распорядилось доделать старые снаряды и произвести по ним испытания.

Испытания снарядов были произведены благодаря нашему противодействию только в октябре 1936 года и показали себя с положительной стороны, и таким путем мы сумели оттянуть ввод на вооружение 82 мм и 132 мм снарядов на два года.

В конце 1936 года инженер Пойда в порядке рационализаторского мероприятия предложил увеличить внутренний диаметр пороховой камеры 82 мм ракетного снаряда, улучшив таким образом меткость снаряда.

Официально я отдал распоряжение Победоносцеву поставить лабораторные испытания и полигонные опыты по предложению Пойда и одновременно тому же Победоносцеву предложил попытаться теоретически доказать бесцельность предложения.

Победоносцеву не удалось решить эту теоретическую задачу, и тогда он по моему указанию стал затягивать его опытную проверку, так чтобы опытная стрельба была произведена только в сентябре месяце 1937 года.

Лично я в целях затянуть определение полезности этого предложения умышленно не помогал Пойда в разработке его и опыты по нему не были доведены до конца вплоть до моего ареста.

Еще в 1932 году в Г.Д.Л. в Ленинграде инженером института № 3 Дудаковым были начаты работы по разгону самолетов с помощью ракет.

В конце 1933 года были закончены опыты разгона самолета ТБ-1 ракетами, в том же году вполне успешно прошли государственные испытания и были переданы на войсковые испытания в Н.И.И. В.B.C.

Ракетный разгон (старт) самолетов позволяет поднимать в воздух перегруженную, против нормального веса, машину, а кроме того, не требует длительного разгона, создавая возможность пользоваться для взлета самолета малыми площадями.

На войсковых испытаниях в Н.И.И. В.B.C. после 15–20 – взлетов у самолета стало происходить выпадание заклепок, расшатывание крепления руля и т. п.

Эти повреждения являлись сами по себе не значительными, указывали на то, что постановка стартовых ракет реальна, но потребует некоторых изменений в конструкции самолета с учетом действия струй ракет.

В конце 1935 года Дудаковым был предложен эскизный проект такого самолета со стартовыми ракетами. Проект был одобрен У.B.C. Р.К.К.А. Однако Клеймёнов с целью не допустить его осуществления отказался продолжить по нему работы, предложив У. B.C. самому заниматься реализацией проекта, ссылаясь на то, что Н.И.И.-3 не имеет сил.

Так как НИИ-3 является единственной организацией, занимающейся ракетной техникой, У.В.В.С. Р.К.К.А. продолжало настаивать на продолжении этих работ институтом, но Клеймёнов, категорически отказавшись от этих работ, оставил проект не осуществленным до сих пор.

В середине 1934 года были закончены изготовлением чертежи ракетной катапульты для разгона самолета при взлете.

Ракетная катапульта могла бы дать простую и удобную в эксплоатации установку для взлета самолета с морских судов.

Чертежи этой катапульты были сданы в производство для изготовления опытного образца в середине 1934 года.

С целью не допустить в авиацию эту установку я и Клеймёнов решили задержать изготовление опытного образца в мастерских. Под предлогом загрузки мастерских другими якобы более важными работами опытный образец катапульты был задержан до середины 1936 года, т. е. в течение двух лет, в то время как его вполне можно было бы изготовить за пять-шесть месяцев.

После того как в середине 1936 года мы были вынуждены образец катапульты сделать и пустить его на испытание, оказалось что он не годится, так как инженер Победоносцев, рассчитывая гидравлический компрессор, не согласовал свою работу с инженером Дудаковым, проводившим расчет разбега тележки, в результате чего при опробовании опытного образца последняя оказалась негодной.

Возобновивший в начале 1937 года работу над катапультой уже инженер Гвай, в силу слабого знакомства с конструкцией разгона самолета, допустил слабость крепления на тележке холостого груза (макета), заменяющего самолет. В результате произошла поломка буферного механизма. Использовав это обстоятельство, мы совершенно прекратили работы, недопустив таким образом катапульту в авиации и до настоящего времени. Между тем как если бы мы захотели, то могли закончить катапульту не позднее 1936 года.

В течение 1934-35 г.г. институтом были разработаны и прошли заводские испытания с удовлетворительными результатами 68 мм трассирующий, 132 мм осветительный и 40 мм сигнальный снаряды, которых на вооружении Р.К.К.А. не имелось в то время и не имеется сейчас. Отчеты и чертежи по этим объектам нами были направлены в А.У. Р.К.К.А. для утверждения и выдачи заказа на их изготовление.

Одновременно с официальной постановкой этого вопроса перед А.У. Клеймёнов, имея личную связь с быв. Нач. А.У. Р.К.К.А. Ефимовым, вел с ним переговоры. Содержание переговоров Клеймёнова с Ефимовым я не знаю, однако дальше изготовления и испытания эти снаряды никуда не пошли и были законсервированы.

Начиная примерно с 1928 года за границей, главным образом с С.Ш.А. и Германии, разрабатываются ракетные двигатели. Причем за последнее время почти все работы по ракетным двигателям стали засекречиваться военными министерствами.

Заграничные работы по ракетным двигателям ведутся главным образом в направлении использования их для воздушных торпед.

Для воздушных торпед ракетные двигатели представляют громадное значение, так как они, имея малый габарит, развивают большую тягу и тем самым придают торпеде большую скорость в полете.

Идея постройки ракетных двигателей у нас в Союзе работниками института № 3 была выдвинута в начале 1933 года. В первоначальной стадии разработки этих двигателей предполагалось два вида топлива для ракетного двигателя: азотные окислители и жидкий кислород.

С тактико-технической точки зрения для оборонных целей пригоден только двигатель на азотных окислителях, во-первых азотная кислота является продуктом массового производства и во вторых может храниться длительное время, а поэтому удобна в снаряжении.

Двигатели же на жидком кислороде вообще для оборонных об’ектов не применяются, так как кислород, идущий на питание этих двигателей, имеет низкую температуру кипения, не терпит длительного хранения и перевозок тем самым не позволяет хранить двигатели в снаряженном состоянии.

Двигатель на жидком кислороде может быть применен только для исследовательских и лабораторных работ.

Из материалов заграничной печати и Разведупра Р.К.К.А. видно, что за границей по указанной выше причине перешли на разработку двигателей на азотных окислителях.

Образец такого ракетного двигателя на азотной кислоте мощностью в 150 килограмм начал разрабатывать в 1933 году и институт № 3. Эту работу необходимо было в интересах приобретения опята всемерно форсировать и довести до конца.

С целью затянуть разработку первого опытного азотного двигателя и не допустить этим на вооружение Р.К.К.А. воздушные торпеды, Клеймёнов поручил участнику организации Глушко вести проектировку двух мощных двигателей силой тяги в 300 и 500 килограмм. Для выполнения этого вредительского акта Глушко все лучшие конструкторские силы своей группы переключил на работы по мощным двигателям, а работы по 150 килограммовому двигателю были замедлены.

Кроме того, также в целях затормозить работы по 150 килограммовому двигателю Клеймёнов и я поручили Глушко организовать работы по заведомо непригодному двигателю на жидком кислороде. В результате в 1935 году работы по конструированию мощных двигателей были прекращены вследствии неправильных расчетов в чертежах из-за неимением опыта. Поэтому изготовление мощных двигателей было оставлено и Глушко возобновил работы с двигателем в 150 кг. Однако и в этот раз разработку двигателя в 150 кг. Глушко вел медленно, умышленно тянул лабораторные его испытания, ставил не нужные в то время опыты по разным системам зажигания. Я же с своей стороны задерживал в мастерских изготовление материальной части под предлогом загрузки якобы другими важными заказами. Таким образом нам удалось затянуть изготовление двигателя на 150 кг до конца 1936 года т. е. на 11/2 – 2 года.

В конце 1935 года институт от О.С. техбюро получил задание разработать газогенератор для морских торпед.

Согласно этого задания генератор должен представлять камеру для сжигания смеси керосина с азотной кислотой, продукты горения которой должны поступать в поршневую машину, приводящую в движение винты морской торпеды.

Техническая ценность газогенератора состоит в том, что он освобождает торпеду от громоздких и тяжелых резервуаров, которые обычно применяются для приведения в действие двигателя торпеды.

Разработка темы газогенератора Клеймёновым была передана участнику организации Глушко.

Все предварительные расчеты Глушко закончил в мае 1936 года. Причем в проекте Глушко совершенно не разработал искусственного охлаждения газогенератора.

На необходимость искусственного охлаждения некоторые инженеры указывали Глушко при обсуждении его проекта на техническом совещании, однако Глушко сдал в производство чертежи без охлаждения. Из мастерских Глушко получил газогенератор в ноябре 1936 года и до конца года вел его лабораторные испытания.

Как это исследовало ожидать, при испытании газогенератора на продолжительность действия камера газогенератора из-за отсутствия охлаждения стала нагреваться по истечению 30 секунд, в то время как по техническим условиям она должна выдерживать 10 минутную работу.

Видя, что Глушко работу по газогенератору срывает, инженер Костиков настоял передать газогенератор инженеру Шитову. Шитов установил охлаждение для газогенератора и добился удовлетворительной его работы.

В результате вредительства Глушко в расчетах окончание работ по газогенератору было затянуто на 7 месяцев.

Во Франции и Италии в целях создания скоростной авиации (до 600 килом/ч и выше) уже давно ведутся теоретические и опытные работы по изготовлению воздушно-реактивного двигателя.

Двигатель этот отличается от обычного ракетного двигателя тем, что в нем в качестве окислителя используется атмосферный воздух, что освобождает самолет от лишнего груза. Перед обычным не авиационным двигателем воздушно-ракетный двигатель имеет преимущество в том, что у него коэффициент полезного действия увеличивается с возрастанием скорости.

В середине 1935 года О.В.И. (Отдел Военных Изобретений) Н.К.О. предложил институту № 3 вести разработку такого двигателя по проекту, предложенному инженером Ланткевич.

Сам Ланткевич в том же году осуществил опытную модель двигателя. Опытом было установлено, что выбранная Ланткевичем схема не дает нужного эффекта.

Тогда Ланткевич перешел на другую схему. Причем вместо того, чтобы произвести научно-исследовательскую работу и научно обосновать выбор схемы, он стал сразу строить модель двигателя.

Я и Клеймёнов в целях затормозить разрешение вопроса с воздушно-ракетным двигателем решили не вмешиваться в работу Ланткевича под предлогом, что эта работа проблемно и, требует длительных изысканий и в настоящее время не так актуальна, как другие.

Исходя из этого, я совершенно не помогал Ланткевичу, зная заранее, что при его очередности работ, какую он ведет, результатов получить не удастся.

Ланткевич, работая без помощи, продолжал до конца

1936 года безрезультатные попытки получить удовлетворительную схему двигателя.

В конце 1936 года Ланткевич из института был уволен. В связи с его увольнением работу по воздушно-ракетному двигателю начал продолжать инженер Костиков.

Таким образом мной и Клеймёновым эта тема была умышленно затянута и не разрешена до сих пор.

По плану 1934 года институт должен был изготовить опытные образцы крылатых ракет, которые в дальнейшем должны были послужить основой для разработки воздушных торпед.

Воздушные торпеды имеют крупное оборонное значение. При удачном разрешении промлемы автоматического направления их на цель, воздушный флот получает мощное оружие для охлаждения воздушных сил противника а также для стрельбы по наземным целям на большие расстояния.

Решение конструкции воздушных торпед непосредственно зависит от конструкции ракетного двигателя, при чем для боевых торпед, естественно возможно применение только азотных окислителей.

В 1935 году участником нашей организации Королёвым были подготовлены чертежи крылатых ракет под кислородный двигатель, так как азотного тогда еще не было. Однако и с кислородным двигателем можно было бы провести все необходимые предварительные испытания, а затем уже при окончательной разработке торпеды, заменить кислородный двигатель азотным.

Я, Клеймёнов и Королёв с целью затянуть работы по торпедам, договорились сдать заказ на первую серию на сторону, заранее зная, что там он будет медленно изготовляться, а Королёву начать строить вторую серию под азотный двигатель, не дожидаясь ни результатов испытаний первой серии, ни готовности азотного двигателя.

Заказ на первую серию торпед был сдан Королёвым в мастерские Московского авиатехникума и там изготовлялся больше года.

Кроме того, лично я затягивал изготовление в мастерских второй серии торпед, а Королёв, с целью скрыть истинные причины этого затягивания, все время вносил в чертежи изменения, требовавшие переделок уже изготовленных деталей. В результате первая серия торпед начала испытываться только в 1936 году, а вторая серия в 1937 году, т. е. и по этим об’ектам работы были нами затянуты на год.

В процессе разработки ракеты дальнего действия – на 25 клм. выяснилась возможность использования этих материалов в создании «высотной ракеты» предназначаемой для под’ема в верхние слои атмосферы регистрирующих научных приборов с целью изучения стратосферы.

Эти ракеты позволят получить высоты, недоступные стратостатам.

В середине 1935 года Клеймёнов с целью затормозить решение этой проблемы передал ведение работ Королёву. Королёв, будучи участником нашей контрреволюционной организации, умышленно затягивал проектирование, не давал на эту работу конструкторских сил и задерживал лабораторию испытания.

В конце концов в феврале 1936 года когда проект был готов и чертежи сданы в производство я дал указания мастерским выполнять этот заказ во вторую очередь.

Таким путем изготовление ракет было затянуто – до конца 1936 г.

После того как умышленная затяжка с доводкой высотной ракеты стала для всех ясной, работа по ракете у Королёва была из’ята и передана в группу инженера Костикова, который ее подготовил к испытаниям в ноябре месяце 1937 года.

Таким образом эта тема нами была затянута примерно на один год.

Для того чтобы вредительская работа не бросалась в глаза, мы с Клеймёновым для оправдания бездеятельности института перед контролирующими организациями представляли очковтирательские доклады о полученных, якобы, институтом «достижениях», об огромном значении этих «достижений» для обороны страны и тут же приводили об’ективные причины препятствующие, якобы еще более успешному развитию работ.

Такими причинами мы обычно выставляли недостаток средств и оборудования.

Протокол записан с моих слов правильно и мной прочитан.

Г. Лангемак

Допросили: Зам. нач. 12 отд. 3 отдела ГУ. Г.Б. Н.КВ.Д.

Старший лейтенант государственной безопасности

(Антонов)

Оперуполномочен. 12 отд. 3 отдела ГУ. Г.Б.

Младший лейтенант государственной безопасности

п/п (Шестаков)

______________________________________________________________________

«Протокол допроса подследственного Г.Э. Лангемака от 15.12.1937», ЦА ФСБ РФ, архивно-следственное дело № Р-3284 Лангемака Георгия Эриховича, лл. 11–27.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.