Ноябрь
Ноябрь
1 ноября
В нынешнем году центральным правительством была принята новая организация войск — по американскому и английскому образцу. В соответствии с этим увеличены [219] армейские транспортные средства, отдельные артиллерийские полки приданы непосредственно армиям, формируется новая зенитная артиллерия, реорганизованы саперные части и тылы.
Японцы перебрасывают ряд частей из Квантунской армии в район Южных морей.
* * *
За принадлежность к группе Ван Мина начальник штаба 8-й НРА Е Цзянь-ин, как и Чжу Дэ, от дел практически отстранен. Сейчас занимается обработкой информации по японской и гоминьдановской армиям. Толковый дипломат и часто назначается для переговоров с гоминьдановскими представителями. Закадычный друг Чжу Дэ. Не терпит Кан Шэна.
Е Цзянь-ин и Чжу Дэ живут в Ваньцзяпине.
Лю Бо-чэн — командир 129-й пехотной дивизии. Высокий, крупный, большеголовый человек. Прост с подчиненными. Имеет несколько серьезных ранений. Знаток военного дела. Постоянно находился в японском тылу и недавно прибыл в Яньань вместе с Пэн Дэ-хуаем. За принадлежность к группе Ван Мина он и Е Цзянь-ин ждут наказаний.
Не Жун-чжэнь — командующий войсками Шэньси — Чахар — Хэбэйского района. Прибыл из своего полевого штаба. Обвиняется, как сторонник Ван Мина, в «догматизме и эмпиризме»...
Экономическое положение Особого района ухудшается. Свирепствует инфляция. Местные деньги — бяньби — обесцениваются с каждым часом.
Самолет увез моих товарищей, но оставил всю литературу, которую я запросил у Москвы. Очень кстати и мои институтские конспекты по философии и политэкономии, но особенно я рад книгам, словарям, учебникам.
* * *
Чем больше успехи нашей Красной Армии, тем восторженней заверения руководителей КПК в дружбе с Советским Союзом. Каждый день я слышу поздравления тех, кто еще вчера издевался над нашими бедами. Кан Шэн и тот снял слежку за мной...
5 ноября
Информбюро сообщило итоги летней кампании Красной Армии (5 июля — 5 ноября). Разбиты 144 дивизии [220] противника, убито 900 тысяч гитлеровцев и пленено 98 тысяч.
Всего потеряно немцами убитыми, ранеными, пленными на нашем фронте более 2 миллионов 700 тысяч человек. За это же время уничтожено 15 400 танков, 9900 самолетов и т. д.
В провинции Чжэцзян китайские войска овладели городом Сяофыном, в провинции Аньхой — городом Сюаньчэном.
Союзники организовали наступление из Ледо (Северная Бирма) с целью восстановления сухопутной связи между Индией и Китаем.
* * *
Пэн Дэ-хуай официально числится заместителем Чжу Дэ. В Яньань прибыл из полевого штаба 8-й НРА нынешней осенью. Один из членов группы Ван Мина. По определению Мао Цзэ-дуна, «эмпирик». Председатель ЦК КПК всячески пытается склонить его на свою сторону.
Пэн Дэ-хуай отлично разбирается в военных делах и популярен в армии.
Одевается Пэн Дэ-хуай, даже по яньаньским понятиям, просто. Его отличительная черта — скромность. Голос у него низкий с сипотцой, движения неторопливые.
В этом человеке на редкость развито чувство собственного достоинства. К Мао Цзэ-дуну, как руководителю КПК, относится с уважением.
* * *
Отныне всю корреспондентскую работу тоже приходится выполнять одному. В течение дня я должен на своей лошаденке побывать в самых различных местах, встретиться с множеством людей. Все чаще засиживаюсь за своими бумагами до рассвета. Выручает Коля. Он составляет подробную сводку радионовостей.
* * *
Митинги, собрания, зубрежка, покаяния... Кажется, еще немного, и люди рухнут на колени. И затянут все хором на церковный лад: «Несть власти, аще не от бога!..»
С утра до ночи поют заздравные многолетия Мао Цзэ-дуну...
6 ноября
Телеграмма Мао Цзэ-дуна по случаю 26-й годовщины Октябрьской социалистической революции: [221]
«Товарищу Сталину, ЦК ВКП(б), Красной Армии, народам СССР.
Представляя Китайскую компартию и китайский народ, я горячо приветствую и поздравляю Вас с 26-й годовщиной Октябрьской революции и с великими победами Красной Армии в антифашистской войне...
Китайский народ, воодушевляемый Вашими победами в течение 26 лет, всегда будет рука об руку вместе с Вами сплоченно шагать вперед, единодушно добиваться окончательной победы в антияпонской национально-освободительной войне...»
* * *
В Яньани четыре лечебных учреждения: центральный госпиталь, «Хэпин июань» (больница «Мир»), местная городская больница и больница при медицинской школе, именуемой иногда академией или институтом. Число коек в каждом стационаре от 120 до 180.
Орлов хорошо овладел разговорным китайским языком и теперь самостоятельно изучает письменность. Удивительно одаренный человек! И какой судьбы! С 1923 по 1924 год — чернорабочий механической мастерской Нахимовича в Ленинграде. С 1924 по 1925 год — чернорабочий-путеец на 1 участке Октябрьской железной дороги. С 1925 по 1927 год — фрезеровщик-револьверщик на ленинградском заводе «Красный судостроитель». Потом слушатель Военно-медицинской академии в Ленинграде, военный врач, адъюнкт той же академии. В 1939 году за образцовое выполнение своих обязанностей в боевых условиях на Халхин-Голе Андрей Яковлевич награжден орденом Красной Звезды. Участник войны с белофиннами. Затем преподает в родной академии, а с 1941 года и до командировки в Яньань — главный хирург действующей 13-й армии.
* * *
Я включаюсь в яньаньскую жизнь с рассветом.
К полудню, с пробуждением Мао Цзэ-дуна, оживает Цзаоюань. Председатель ЦК КПК проводит совещания, приглашает к себе...
Я не должен пропустить ни одного значительного факта. Стараюсь выяснить точку зрения партийных руководителей по тому или иному вопросу и докопаться до истинной подоплеки событий.
А потом уже дома я обрабатываю и привожу в порядок свои впечатления, перевожу документы. Несколько часов сна — и снова за работу. [222]
10 ноября
Я стал обладателем очень важных документов.
Первый документ — Письмо Центрального фронтового комитета «Комитету содействия» от 5 декабря 1930 года.
Второй — Экстренное циркулярное обращение провинциального исполнительного комитета № 9 от 15 декабря 1930 года.
Третий — Письмо комиссара 172-го полка 20-го корпуса Лю Ди в ЦК КПК от 11 января 1931 года.
После перевода и изучения документов я пришел к следующему выводу:
В 1930 году Мао Цзэ-дун занимал пост председателя Центрального фронтового комитета. (Очевидно, отсюда он «позаимствовал» пост «председателя» и для КПК). Осенью того же года на пленуме партийного комитета Западной Цзянси Мао Цзэ-дун подвергся резкой критике за перегибы в военном и аграрном строительствах, а Ли Шао-цзю исключили из партии.
ЦК КПК в Шанхае, информированный о решениях парткома Западной Цзянси, постановил отозвать Мао Цзэ-дуна, а на его место назначил товарища Сян Чжун-фа.
Мао Цзэ-дун скрыл решение ЦК КПК от фронтового комитета, ввел его членов в заблуждение, обвинив партийный комитет Западной Цзянси в союзе с кулаками и помещиками, самочинно организовал «Комитет содействия» для уничтожения партийных кадров Западной Цзянси и 5 декабря 1930 года начал действовать...
Письмо Центрального фронтового комитета «Комитету содействия».
«Товарищу Ли Шао-цзю для передачи в провинциальный «Комитет содействия».
Крайне серьезное восстание помещиков и кулаков, проникших в партию, уже превратилось в очень распространенное явление. Вы должны со всей решительностью подавить его.
Искать адреса надо иначе — не так как в прошлый раз, когда из-за этого был провален Особый комитет. Так слишком скоро перебьют наш руководящий состав.
По сообщению Лун Чжао-цина, Дуань Лянь-би — председатель провинциального комитета комсомола, Юань Чжао-хуань — заведующий агитационно-пропагандистским отделом, Цзян Кэ-хуань — заведующий организационным отделом и сейчас в Дунтяни... Всех их немедленно арестовать и хорошенько допросить! [223]
Еще более опасный преступник Ли Бо-фан!
Надеемся, что вы уже арестовали их!
Кроме того, воспользуйтесь ими, чтобы найти еще более важных преступников!
Вечером с двумя красноармейцами послали письмо с сообщением о допросе важного преступника Дин Шу-цзи. Он еще не дал искренних показаний.
Ограничиваться указаниями этого письма нельзя. Завтра состоится допрос новых арестованных.
Два красноармейца, которые передадут письмо, пусть останутся у вас и через день-два доставят почту. Если понадобится передать срочное сообщение, то пошлите его с почтальоном, спрятав бумаги в его внутренний карман, а сверху положив какое-нибудь обыкновенное письмо, чтобы по дороге группа «АБ» (реакционная организация кулаков и помещиков. — Ред.) не прочитала ваших донесений.
Центральный фронтовой комитет.
Хуайпо. 5 декабря 1930 года».
Экстренное циркулярное обращение провинциального исполнительного комитета № 9.
«В обстановке бурного революционного подъема господствующие классы во имя своего спасения на время примиряют свои внутренние конфликты. Это неизбежная реакция господствующих классов на революционный подъем, и это полностью доказывает, что в условиях нашей победы в одной или нескольких провинциях победа всей китайской революции может быть завоевана необыкновенно быстро. Однако в данных условиях для полной победы этой революции необходима согласованная работа всех коммунистов страны с преимущественной активизацией ее в одной или нескольких важнейших провинциях.
Поэтому на мощное выступление противника необходимо ответить решительной классовой борьбой и в масштабе всей страны повести наступление против врага, уничтожить его, подавив господствующие классы, и прежде всего — захватить власть в провинции Цзянси, создав затем советский Китай.
Взрыв подобной борьбы и ее результаты вне всякого сомнения принесут скорую победу революции и гибель господствующим классам.
Поэтому противник открыл широкое наступление со всех сторон. Настал момент решительной борьбы и уничтожения [224] врага. Мы добьемся победы только активным наступлением и революционным самопожертвованием в бою.
Безусловно, накануне взрыва ожесточенных классовых битв правые элементы в партии колеблются: отступают, становятся ренегатами большевистской партии и классовыми врагами. Так, например, Мао Цзэ-дун в ходе нарастающей классовой борьбы, под влиянием своих правых настроений, выработал коварный план уничтожения товарищей по партии. Используя в качестве вывески тактику заманивания противника с якобы последующим его истреблением, Мао Цзэ-дун фактически свертывал борьбу и подготавливал дезертирство. Так, например, когда противник уже продвигался в глубь советских районов, он все еще стоял за отступление и не наносил ударов по противнику.
В Третьей армии провинциальный исполительный комитет представил свои соображения. Он же лично прибег... (в тексте неразборчиво. — Ред.), не созывая совещания. Подобные колебания Мао Цзэ-дуна приводят к тому, что он становится стопроцентным правым оппортунистом и преступником в нынешней классовой борьбе. Ввиду этого Мао Цзэ-дун стремится осуществить свои правооппортунистические идеи, свои дезертирские идеи и другие грязные и бесстыдные дела.
Таким образом, у Мао Цзэ-дуна уже давно сложился план против большевистской организации Цзянси. Он вознамерился погубить всех ответственных работников, а затем, действуя сообразно со своей правооппортунистической линией, ликвидировать революционную борьбу и, осуществив свои мечты, стать императором партии. Таковы причины событий в Футяни.
1. Личность Мао Цзэ-дуна.
Мао Цзэ-дун, как известно всем, — весьма хитрый и коварный человек с чрезвычайно развитым индивидуализмом. Его голова забита тщеславными мыслями. На товарищей он обыкновенно воздействует приказами, угрозами, опираясь на систему наказаний. При решении партийных вопросов очень редко прибегает к их обсуждению на совещаниях и всегда добивается того, чтобы лишь его взгляды получили одобрение.
Особенно некрепок Мао Цзэ-дун в бою. Везде и всюду он придерживается правооппортунистической линии, партизанщины и «хвостизма». В каждой операции много сомневается и очень неустойчив, но особенно в нынешний момент ожесточенной классовой борьбы, от которой уклоняется, [225] бежит и которую всеми средствами стремится погасить.
Мао Цзэ-дун издавна был против ЦК. Указания предыдущего состава Комитета он по своему личному усмотрению неоднократно саботировал, ссылаясь на незначительные практические трудности. Из полученных циркуляров ЦК лишь очень немногие прочитывал и распространял среди низовых организаций. С работниками, командированными центром, не считался и чинил им всяческие препятствия. Так, например, ЦК направил Цай Шэнь-си в 4-й корпус для исправления ошибочной партизанской тактики. Потом Цай Шэнь-си надлежало занять пост командира 3-го корпуса.
Мао Цзэ-дун не только не принял советов ЦК, но и организовал травлю товарища Цай Шэнь-си, помешав ему вступить в должность комкора.
ЦК неоднократно присылал письма с требованием перевести Мао Цзэ-дуна на другую работу, но он ни с кем не считается.
Не брезгуя всяческими политическими махинациями, Мао Цзэ-дун постоянно нападал на товарищей.
В работе с кадрами он всецело придерживался фракционных приемов и по принципу приятельских доверительных отношений сколачивал группировку, которая служила ему в качестве послушного политического орудия.
Всей прошлой деятельностью Мао Цзэ-дун не только не проявил себя как революционный вождь, но даже не оказался обыкновенным пролетарским бойцом-большевиком.
С головы до пят Мао Цзэ-дун правый оппортунист, носитель тщеславных идей, враг партийной организации. Он — воплощение идеи уклонения от боев и ликвидации революционно-классовой борьбы. Он откровенный ренегат Коммунистической партии. Большевистская партия без сомнений и колебаний исключит его из своих рядов.
2. Подробности событий 7 декабря.
За несколько дней до событий Мао Цзэ-дун откомандировал Ли Шао-цзю из Хуаняньцу с ротой солдат 12-го корпуса. Заговорщики спешно двинулись в Футянь, прибыв туда в полдень 7 декабря 1930 года.
В 3 часа дня в Футяни Ли Шао-цзю расположил солдат у входа в помещение провинциального комитета, заявив, что подыскивает место для ночлега.
Ли Шао-цзю направился в исполнительный комитет и [226] спросил Цзэн Шаня и Чэнь Чжэн-жэня. В это время товарищи Жэнь Синь-да и Бай Фан беседовали.
Изменник Ли Шао-цзю увидел, что его сообщники Цзэн Шань и Чэнь Чжэн-жэнь вышли из помещения, и сразу последовал за ними. К этому времени вернулся товарищ Дуань Лянь-би.
Тогда предатель Ли с десятком солдат ворвался в помещение провинциального исполнительного комитета и прежде всего связал товарищей Дуань Лянь-би и Бай Фана. Тут же были арестованы товарищ Лю Вэнь-цин и товарищ Жэнь Синь-да. Потом арестовали товарищей Се Хань-чана, Цзи Вэнь-бана, Ма Мина и других. Они спрашивали, в чем дело, но Ли Шао-цзю и его сообщники Цзэн Шань и Чэнь Чжэн-жэнь лишь угрожали пистолетами.
Предатель Ли распоряжался солдатами и сам производил обыск. Цзэн и Чэнь помогали ему.
Потом предатели приказали роте оцепить помещение.
Солдаты приступили к повальному обыску. Все документы уничтожались, а ценные вещи присваивались. Так продолжалось несколько часов.
К ночи дополнительно были арестованы девять технических работников связи провинциального исполнительного комитета.
Ночью товарищей подвергли жутким пыткам. Их просто истязали на глазах Ли Шао-цзю, Цзэн Шаня и Чэнь Чжэн-жэня, которые спрашивали: «Признаете, что вы вступили в союз «АБ»? Когда вы вступили? Какова организация, ее тактика? Кто ее ответственные работники? Говорите всю правду!»
Товарищи отрицали обвинения. Тогда их пытали горящими керосиновыми фитилями. И допросы возобновлялись.
Если арестованные упорствовали — пытки разнообразили.
Истерзанным товарищам ничего не оставалось, как признать обвинения. Ногти у них были обломаны, тело покрыли ожоги. Они не могли ни шевельнуться, ни говорить. Таково было положение в первый день.
На второй день — 8 декабря — предатель Ли Шао-цзю и другие на основании вынужденных устных признаний товарищей арестовали еще десять человек из провинциального правительства, войск политической охраны, финансового управления, молодежных органов и провинциального исполнительного комитета. Их тоже мучили горящими керосиновыми фитилями. [227]
Все они «признались» — непризнание означало бы смерть под пытками. Ли, Цзэн, Чэнь руководили допросами. Только и слышались непрерывные вопли арестованных. В ходу были самые чудовищные пытки.
Тогда же были взяты под стражу жены товарищей Бай Фана, Ма Мина и Чжоу Мяна. Их раздели донага, истязали, кололи острым орудием руки, прижигали фитилями тело и половые органы, перочинными ножами вырезали груди и вообще совершали всяческие зверства, от одного перечисления которых можно содрогнуться.
Все арестованные, как допрошенные, так и недопрошенные, содержались порознь, связанные по рукам и ногам. Они не смели ни говорить, ни двигаться. Стража окружала их, примкнув к заряженным винтовкам штыки. Едва раздавался голос, солдаты пускали в дело штыки.
Арестованных кормили объедками.
Таково было положение на второй день.
На третий день подоспели еще два взвода карателей. Из состава исполнительного комитета Западной Цзянси были арестованы Ван Хуай и еще много товарищей.
После завтрака солдаты увели на казнь 25 человек, многих из которых даже не допросили.
Предатель Ли Шао-цзю с арестованными работниками 20-го корпуса, среди которых оказался Се Хань-чан, отправился в Дунгу, остальных арестованных увели в горы, где в деревнях продолжали пытать. Таково было положение на третий день.
В Дунгу арестованных подвергли новым пыткам. Товарищи были связаны веревками. Пищу им дали всего раз.
На этих допросах применялись чрезвычайные пытки. Предварительно называли какую-нибудь фамилию и требовали признать ее владельца «контрреволюционером» и «своим сообщником». Таким образом были названы все ответственные провинциальные работники.
Перед допросом каждого два-три часа предварительно пытали.
Палачи намеревались выступить назавтра утром. Поэтому вечером казнили большую группу товарищей.
Однако неожиданно подоспел 174-й полк нашего 20-го корпуса. Бойцы окружили помещение и освободили арестованных товарищей.
20-й корпус в Дунгу раскрыл и разоблачил карателей, подняв восстание. Предатель Ли Шао-цзю был схвачен.
Арестованные работники 20-го корпуса и Се Хань-чан [228] тоже были освобождены. Они и рассказали о событиях в Футяни.
Бойцы, узнав об этом, разгневались. Товарищ Лю Ди повел их на Футянь.
В Футяни они окружили помещение с арестованными товарищами, разоружили карателей и схватили самых важных реакционеров. Предатель Цзэн Шань бежал.
Так сложилось положение на четвертый день.
Мы вкратце рассказываем о событиях нескольких дней. Осталось еще множество других потрясающих свидетельств, не поддающихся описанию.
3. До получения санкции Центрального Комитета мы не разрешаем выставлять открыто лозунги свержения Мао Цзэ-дуна.
Мао Цзэ-дун, как видно, личность вредная, преступник в классовой борьбе, враг большевистской партии. Необходимо мобилизовать всех членов партии, чтобы без лишних церемоний свергнуть его.
Однако дело не только в личности Мао Цзэ-дуна. Это серьезнейший вопрос, затрагивающий перспективы китайской революции и связанный с международным революционным движением. Поэтому в своих решениях мы обязаны быть предельно осторожны. Ни в коем случае нельзя оставить преступление без наказания. Партийная организация Цзянси должна с большевистских позиций повести упорную борьбу против Мао Цзэ-дуна.
Однако партия в Цзянси не должна решать вопрос единолично. О заговоре Мао Цзэ-дуна, покушавшегося на уничтожение руководящих кадров Цзянси и разгром ее партийной организации, мы обязаны доложить в ЦК, а ЦК вынесет свое решение.
Поэтому до получения санкции ЦК мы не имеем права провозглашать среди масс лозунги свержения Мао Цзэ-дуна — поступаем так во имя китайской революции! Открытое провозглашение лозунгов свержения Мао Цзэ-дуна навсегда оборвет его политическую деятельность. Массы потеряют веру в него. Среди масс возможно возникновение подозрительности и непонимания существа событий.
Сейчас по делу Мао Цзэ-дуна мы активизируем разъяснительную работу в партии и Союзе молодежи. Мы разъясняем суть его преступной деятельности, особенно в событиях 7 декабря.
Мы указываем и разоблачаем замысел Мао Цзэ-дуна перед партией и Союзом молодежи всей страны для их мобилизации против него, чтобы не позволить ему громить [229] партийную организацию Цзянси, переделывать партию в свою собственную группировку, а самому в качестве императора в партии погубить китайскую революцию.
В прошлом мы выставляли лозунги свержения Мао Цзэ-дуна. Теперь мы разослали письма, чтобы организовать с ним борьбу в духе данного документа.
7 декабря существование большевистской организации Цзянси висело на волоске. Это был очень опасный момент для китайской революции. Если бы в Футяни не были сорваны черные замыслы Мао Цзэ-дуна, то понесла бы урон не только партийная организация Цзянси, но и вся китайская революция. Предотвращено большое несчастье для китайской революции.
Товарищи, в данном вопросе мы должны твердо стоять на большевистской платформе, препятствовать покушениям Мао Цзэ-дуна и в то же время продолжать борьбу с союзом «АБ»!
Цзянсийский провинциальный комитет.
Юнъань. 15 декабря 1930 года».
Письмо комиссара 172-го полка 20-го корпуса Лю Ди в ЦК КПК.
«...Лю Ди вошел в штаб корпуса, а Ли Шао-цзю направился во внутренние комнаты для беседы с комкором Лю Тэ-чжао.
Потом он сел рядом со мной и, держась весьма странно, сказал мне: «Лю Ди, ты в большой опасности».
«Какая мне грозит опасность?» — спросил я.
Он ответил: «Очень многие показывают против тебя».
Я спросил: «Что же они показывают?»
«Они говорят, что ты член группы «АБ».
Я, смеясь, взглянул на него и спросил: «А как ты считаешь, похож я или не похож на члена группы «АБ»?
Я знал, что в отношении членов группы «АБ» в ходу жестокие пытки и со всей прямотой заявил: «Если меня порочат члены группы «АБ», ничего не поделаешь. Следует лишь просить партию действовать справедливо и выяснить все обстоятельства дела. Умереть не страшно, но пытки невыносимы».
Ли Шао-цзю, сделав вид, будто искренне озабочен, ответил: «Ну, этого никогда не случится. Это не просто вопрос о группе «АБ», а вопрос политический. Если признаешь свои ошибки и примешь указания, то дело, конечно, не дойдет до избиений и расстрела». [230]
Так как Ли Шао-цзю сказал, что этот вопрос не является вопросом группы «АБ», а является политическим вопросом, я засомневался и понял, что тут какой-то подвох.
Я всегда знал, что Ли Шао-цзю идейно неустойчив, что пролетарского сознания у него очень мало и что он разными грязными мерами постоянно затевает склоки.
Ли Шао-цзю сказал, что второй съезд Юго-Западной Цзянси был задуман группой «АБ». Однако я-то знал, что второй съезд принял указание ЦК бороться с крестьянской психологией и психологией партизанской раздробленности и потребовал обратить внимание на работу в городах. Я уже слышал, что ЦК критиковал Мао Цзэ-дуна за его крестьянскую психологию. Мао Цзэ-дун никогда не был для меня большим авторитетом. Он написал письмо Линь Бяо, в котором критиковал ЦК и которое открыто опубликовал в газете «Хунци».
1 августа из ЦК поступило письмо, которое объявляло товарища Сян Чжун-фа председателем Временного рабоче-крестьянского правительства. Но Мао Цзэ-дун по-прежнему издавал приказы за своей подписью председателя китайского рабоче-крестьянского ревкома.
После захвата Цзиани в армейских кадрах, обладающих хотя бы элементарной подготовкой, ощущалось необычайное беспокойство и разочарование. Я также видел: большевистский дух в партии день ото дня ослабевает. Это была реакция на методы строительства системы, в которой господствует один человек.
Перед девятым наступлением на Цзиань я виделся с Мао Цзэ-дуном. Он спрашивал меня о втором съезде Юго-Западной Цзянси.
Я рассказал, что знал. Мао Цзэ-дун заметил тогда: «Уравнительное распределение земли и наступление на Цзиань — заслуги товарища Ли Шао-цзю».
Я спросил его о Ли Шао-цзю, и Мао Цзэ-дун ответил: «Он является заведующим секретариатом центрального политотдела. Товарищ Ли очень способен».
Я всегда полагал, что Мао Цзэ-дун не в состоянии до конца руководить нами, а Ли — грязный и подлый тип.
Я понял, что тут и речи нет о борьбе с группой «АБ», — просто Мао послал гончую собаку Ли уничтожить партийные кадры Юго-Западной Цзянси.
Я понял, если буду стоять на партийной позиции, погибну. Поэтому я изменил поведение и затянул песенку из Чанша: «Я ваш старый подчиненный, мой политический уровень очень низок, и я буду принимать ваши политические [231] указания и признаю свои ошибки. Я уверен, что Мао Цзэ-дун — не член группы «АБ», точно так же, как вы и командир корпуса. Я всюду пойду за вами тремя. Что такое я значу сам по себе?»
После этого отношение ко мне Ли и комкора сразу изменилось. Они стали успокаивать меня, советовали не впадать в панику. И так как они должны были допрашивать людей, то мне предложили подождать в маленькой комнате, которую охранял часовой.
Я слышал, как Ли Шао-цзю допрашивал заведующего сектором политических наук политотдела товарища Шан Цзи-луна и бил его так, что крики слышало небо и содрогалась сама земля.
«Какой перелом произошел в политической обстановке? Что я должен делать?» — спросил я у Ли Шао-цзю и комкора.
Оба ответили: «Ты умный человек. Зачем же городишь чушь? Ведь сразу видно, кто член группы «АБ» и кто последнее время заблуждался. Мы еще не знаем, можем или нет перебросить 175-й полк, а также надежен ли Шао Да-пэн из 172-го полка. Видишь, только твой полк сейчас является основной силой 20-го корпуса. Ты должен со всей решительностью уничтожить группу «АБ» в своем полку».
После этого они приказали вестовому проводить меня в штаб батальона. Когда я пришел туда, товарищ Чжан Син (комбат) и Лян Сюе-тай (политпредставитель) очень удивились и обрадовались. В ту пору многие в партии чувствовали, что жизнь коммунистов не гарантирована ни от каких случайностей и поддались панике.
Товарищ Чжан Син сказал: «Я не верю, будто все эти люди из группы «АБ».
Сам я хотел избежать опасности, однако сердце болело за партию.
Чем больше я думал, тем крепче убеждался: нет никого, кто сейчас дал бы мне указания.
12 декабря я встал рано. На душе было очень тяжело.
После завтрака я вместе с Чжан Сином и Лян Сюе-таем открыл экстренное совещание в помещении секретного отдела.
Сначала я сделал доклад по возникшему вопросу и дал краткий анализ. Товарищи согласились, что нынешние события служат каким-то темным планам. Исходя из большевистских принципов и во имя спасения революции, мы постановили послать записку Ли Шао-цзю с просьбой посетить [232] наше совещание и затем арестовать его. Если же он о чем-либо догадается, вызвать войска (к этому времени уже три батальона 174-го полка были отправлены арестовывать командира и политпредставителя 175-го полка) и освободить попавших в беду наших соратников.
После окончания совещания товарищ Чжан Син заявил, что, по-видимому, Цзян Бин-чунь и другие совершенно напрасно обвинены в сообщничестве с группой «АБ».
Поэтому я пошел в штаб корпуса и обратился с этим вопросом к Ли Шао-цзю и комкору Лю Тэ-чжао. Но они сами спросили меня об этом — и тогда я их арестовал. После этого я срочно стянул войска и решил действовать до конца, а именно: окружил штаб корпуса, связал Лю Тэ-чжао и выпустил товарища Се Хань-чана и других.
В тот же день после полудня мы пришли в футяньскую школу и освободили там целую группу арестованных товарищей.
Так произошел переворот в Дунгу. С организационной точки зрения этот акт совершенно недопустим. Особенно печально, что переворот совершился в переломный момент классовой борьбы. Но я отважился на него в той обстановке, исходя из большевистских принципов, а также ради спасения партии. Указаний высших инстанций не было. Лю Ди всегда боролся под большевистским руководством ЦК и провинциального комитета. Он клянется никогда не изменять этому. За ошибочные действия просит ЦК наказать.
Да здравствует победа большевизма!
Лю Ди.
11 января 1931 года, Юнъань».
15 ноября
Ван Мин причислен к троцкистам, которые, согласно одному из прежних заявлений председателя ЦК КПК, вели работу по разложению единого антияпонского фронта.
Итак, Ван Мин, который фактически «избивается» за верность Коминтерну, за верность тактике единого антияпонского фронта... троцкист!
Небезызвестны некоторые не столь давние заявления председателя ЦК КПК. Вот дословно:
«...Пограничный район является частью Китая и подчинен центральному правительству, как и другие провинции Китая...» [233]
«Итак, наша политика... должна заключаться:
1) в решительном проведении вооруженного сопротивления,
2) в укреплении единого антияпонского национального фронта,
3) в ведении затяжной войны...»
«Основная задача Компартии после победы в оборонительной войне будет заключаться... в создании свободной и независимой демократической республики. В Китае будет создано единое демократическое правительство, единый парламент, представляющий волю всего народа, и единая конституция, отражающая интересы народа. Всем нациям, населяющим Китай, будут предоставлены равные права и по этому принципу будет осуществлен союз всех народов Китая. Промышленность, сельское хозяйство и торговля будут быстро развиваться. Народ и государство совместно будут осуществлять экономическое строительство, будет введен 8-часовой рабочий день, крестьяне получат землю, и будет установлен единый прогрессивный налог, заключены мирные и торговые соглашения с иностранными государствами и договоры о взаимопомощи. Народу будет обеспечена свобода слова, собраний, организаций и вероисповедания, каждый гражданин сможет развивать свои способности, поднимется общий культурный уровень народа, разовьются науки, будет полностью ликвидирована неграмотность населения. Отношения между армией и народом будут дружественными».
«Сможет ли Китай выйти из тяжелого положения, в котором находится? Безусловно, сможет. Решающую роль в этом сыграет единый фронт.
Ограничивается ли антияпонский национальный единый фронт только сотрудничеством ГМД и КПК? Нет. Он должен быть национальным единым фронтом. Несомненно, Гоминьдан и Компартия являются руководящими силами единого фронта, но все же они только часть его. Антияпонский национальный фронт должен быть единым фронтом всех партий, организаций... единым фронтом всех китайцев, любящих свою родину.
Борьба с Японией требует мобилизации всего народа и вовлечения его в единый фронт...
Развитие единого антияпонского национального фронта и осуществление стоящих перед нами задач выведет Китай на светлую, великую дорогу национального освобождения».
И сколько же подобных заявлений! [234]
Факты убеждают меня в том, что нужно весьма и весьма осторожно относиться к словам председателя ЦК КПК. Для него важно одно — продвижение к цели. Все остальное не имеет значения.
Он с самого начала был против тактики единого антияпонского фронта, но патриотический подъем, охвативший страну в год создания этого фронта, заставил его маневрировать. Отсюда — подобные заявления...
Надо знать намерения этого человека и лишь тогда делать выводы из его заявлений. Он слишком часто говорит прямо противоположное тому, что собирается делать...
17 ноября
В Москве победные салюты!..
Союзники воюют в Италии, бомбардируют японские базы на островах Новая Британия, Новая Гвинея и Соломоновых, а также в Бирме.
Если Италия — второй фронт, то это весьма незначительная помощь Красной Армии. Союзники на Апеннинском полуострове вполне сдерживают незначительные силы противника.
Китайцы заняли Лисянь, но японцы наступают в районе Ичана. Части японской танковой армии перебрасываются из Маньчжурии в район Южных морей.
* * *
«Саньго чжи» открывается главой, «в которой повествуется о том, как три героя дали клятву в персиковом саду, и о том, как они совершили первый подвиг».
Единственный персиковый сад в здешних местах — в Цзаоюани, где ведомство Кан Шэна и резиденция Мао Цзэ-дуна.
«...Три героя дали клятву в персиковом саду...»
В «Саньго чжи» оживает многоголосое прошлое Китая. Мне не легко дается древний текст. Но я наслаждаюсь ароматным, лукавым, подчас назидательным и очень точным народным языком.
Может быть, историческая параллель «трех героев» романа с «героями» Цзаоюани не совсем уместна. Однако каждый день первое, что я вижу, когда выхожу из дома, — персиковый сад в Цзаоюани. И первые строки романа Ло Гуань-чжуна сами просятся на язык:
«Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь, и после продолжительного единения опять распадаются — так говорят в народе...» [235]
* * *
Американцы переучивают правительственные войска для ведения современной войны. Цель откровенная: укрепив китайскую армию, ее силами воевать против своего главного экономического и политического конкурента на Востоке — Японии. Руководит этим делом генерал Стилуэлл.
28 ноября
Наши где-то уже под Гомелем, между Днепром и Березиной, в районах Черкасс и Кременчуга.
* * *
С отъездом Долматова, Южина и Алеева кануло в лету мое пещерное житье. Я обитаю в левом крыле дома, а в правом, где радиорубка, хозяйничает Коля.
Дом непривычно пуст, гулок и сиротлив.
Москва, кажется, склонна разделять мое мнение. Я сужу по кратким ответам на свои доклады. На мой последний доклад товарищ Димитров указал, что не следует отождествлять группу Мао Цзэ-дуна с КПК, что китайская революция по своему характеру антиимпериалистическая и несет освобождение полумиллиардному населению страны, а это, само по себе, огромная победа прогрессивных сил.
* * *
Что ж, чжэнфын в основном сделал свое.
Ложь, часто повторяемая, да к тому же подкрепленная силой, рано или поздно начинает казаться издерганным, дезориентированным людям почти правдой, а позже — просто правдой...
Цена за благополучие в яньаньском обществе — это почти всегда потеря достоинства. Чем выше должность, тем ниже падение. Это идейное и моральное вырождение.
Здесь по любому поводу собрания или совещания — долгие, нудные...
29 ноября
Пока Ван Мин прикован к постели и стараниями Кан Шэна наглухо изолирован от внешнего мира, события принимают все более и более грозный оборот для всего политического курса, который он возглавлял.
Одно заседание политбюро сменяет другое. Сейчас на одном из таких расширенных заседаний обсуждают ошибки «московской группы». [236]
Ван Мина обвиняют во всех смертных грехах. Это по его вине в КПК прижились «оппортунистические тенденции». Это он вкупе с Бо Гу, Чжоу Энь-лаем, Ло Фу и другими своим примиренческим отношением к Гоминьдану сковывает рост национально-освободительного движения. Не где-нибудь, а на заседаниях политбюро его честят «гоминьдановским пособником и контрреволюционером».
Под «контрреволюционность» Ван Мина подводят гнуснейшую базу: мол, арестовывали в Шанхае, потом освободили, все это очень темное дело и доказывает измену...
Попутно Ван Мина обвиняют в насаждении различных антипартийных взглядов, которые не учитывали национальных условий борьбы Компартии. Злее других поносят Ван Мина те, кто за свои неправильные поступки получил взыскания от ЦК КПК, когда Ван Мин был одним из его руководителей.
Несостоятельность «линии Ван Мина» подтвердили своими выступлениями Е Цзяыь-ин, Ло Фу и Чжоу Энь-лай, которые безоговорочно признали свои взгляды порочными и глубоко ошибочными.
Для закрепления итогов борьбы по указанию Мао Цзэ-дуна ЦК КПК в срочном порядке издал книгу «Две дороги». Даже беглое знакомство с ней не оставляет сомнений в том, что она целиком посвящена борьбе «председателя Мао» с «гибельной» политикой («оппортунизмом») Ван Мина.
На Бо Гу, как бывшем руководителе Компартии, тоже сосредоточено особое внимание. Под давлением Мао Цзэ-дуна он вынужден был три раза выступать с объяснением своих взглядов и каждый раз признаваться в ошибках.
Бо Гу с горечью рассказал мне об этом. Но на этом унижения не закончились. Вчера председатель ЦК КПК и Кан Шэн предложили ему подготовиться как следует и выступить по всем пунктам обстоятельнее.
Настроение среди руководящих работников ЦК похоронное. Все стараются отсиживаться по домам, боятся друг друга. Говорят предпочтительно без свидетелей и вообще под разными предлогами избегают общений. Подавленное, мрачное настроение везде и во всем...
* * *
Не перестает удивлять отношение ответственных работников ЦК КПК к Советскому Союзу. Скрытое и вечное недовольство, что Советский Союз не поставляет Особому району оружие, снаряжение и просто различные товары. [237]
Здесь или не понимают, или не хотят понять, что наш народ ведет жесточайшую войну в своей истории, что советский народ истекает кровью, что экономике СССР нанесен колоссальный ущерб...
Происходит автоматическое перенесение представлений об Америке на СССР. Но на земле Америки не взорвалась ни одна бомба, не горели города и враг не оккупировал целые промышленные области. Ее народ не уничтожали планомерно и безжалостно.
И хотя Америка воюет, ее экономика развивается в исключительно выгодных условиях. Отсюда ее возможности оказывать помощь по ленд-лизу странам антигитлеровской коалиции.
Для СССР любая помощь — это перенапряжение и без того подорванной экономики. Здесь смотрят на СССР, как на бездонную бочку, из которой можно и нужно черпать различного рода материальные средства. Но даже в эти годы наше государство оказало руководству КПК помощь в виде крупных валютных сумм. Это была помощь из последних сил.
Я сам был свидетелем подобных операций. И Мао Цзэ-дун это отлично знает. Он лично получал эти весьма крупные суммы...
Данный текст является ознакомительным фрагментом.