БОИ

БОИ

До Лозовой были ежедневные долгие бои под моросящим дождем, без решительной атаки и без надежды победить, что нас очень деморализировало. Вечером с темнотой мы отрывались от противника и отходили дальше на юг. Ночевали очень скученно, чтобы облегчить сбор при ночном нападении. Но ночных нападений я не помню. Красные, хоть обладали большими силами, но шли с опаской. Обыкновенно они появлялись часам к десяти или даже позже, завязывался нудный бой до вечернего отхода.

Мы научились искусству отступать без суеты, будто меняем позицию. Дневки были крайне редки. Постоянные походы и бои очень изнуряли людей, но особенно лошадей. Нужно было следить, чтобы лошадей поили и кормили. Усталые люди заваливались спать и не могли встать, чтобы дать лошадям корм. А от их состояния зависела возможность нашего движения. На водопой назначался офицер, который следил за тем, чтобы все лошади были достаточно напоены.

Мы остановились под вечер в какой-то деревне. Смеркалось, и шел легкий снежок. Накануне шел дождь и была гололедица. Меня назначили к колодцу проверять, все ли лошади напоены. Я накинул шинель и вышел. К тому же колодцу пришли драгуны. С ними был поручик Рупчев. Он раньше служил в конно-горной и затем перевелся в драгуны. Мы встали вместе немного поодаль от колодца. У Рупчева за поясом был заткнут обрез.

— Вероятно, он стреляет неточно?

— Должно быть. Но крестьяне его ценят, потому что его легко спрятать.

Люди вытаскивали из колодца воду и наливали в желоб, где пили лошади. Подъехали два всадника и стали проталкиваться к корыту с водой.

— Ишь бездельники, — ругались наши солдаты. — Мы достаем воду, а они поят своих лошадей. Слезайте, сволочи, вытащите несколько ведер. А то на готовое. Паразиты.

Поднялась ругань, но вскоре сникла. Все были смертельно усталые, и даже ругаться не хотелось.

— Как называется эта деревня? — спросил один из всадников.

— А кто ее знает, — ответил мой солдат и, обращаясь ко мне: — Господин поручик, как называется эта деревня?

Всадники задергали поводьями, стараясь выехать из массы лошадей. Но это им плохо удавалось. Лошади тянулись к воде и скользили на гололедице. Мы смотрели с недоумением на всадников. Потом кто-то крикнул: “Красные!” А мы все были без оружия. Красные выбрались из массы лошадей и нахлестывали своих коней, чтобы перевести их вскачь, но лошади скользили. Рупчев схватил свой обрез и выстрелил. Один из всадников упал, убитый наповал. Другой скрылся в сумерках.

—Здорово же вы стреляете, — сказал я Рупчеву.

— Это первый раз, что я стреляю из обреза.

Обращение солдата ко мне “господин поручик” разъяснило красным, что они попали к белым. Не выкажи они столько торопливости, мы бы ничего и не заметили.

Вернувшись с водопоя, я поделился этим случаем с другими офицерами. Обозненко рассказал, как где-то под Льговом они взяли проводника, чтобы он отвел обе батареи в деревню Селезневку. По ошибке ли или нарочно, но проводник привел их в деревню Утковку, занятую красными. Наша батарея шла впереди. Она вошла в деревню, дошла до середины. К счастью, Обозненко, ведший батарею, понял, в чем дело, и не растерялся. Вечерело и было темновато. Обозненко завернул батарею, и так же шагом батарея вышла из деревни и отошла еще на некоторое расстояние, прежде чем уходить рысью. Конно-горная, которая шла за нашей, не вошла в деревню и повернула раньше. Когда с Обозненко заговаривал красный, он задирал плечо, чтобы тот не увидал золотого погона.

— Несмотря на то, что было холодно, я был в поту, - закончил Обозненко. — Очевидно, красные так ничего и не заметили. Стрельбы не было.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.