Короткая партия Петросяна

Короткая партия Петросяна

Однажды на концерте в Кировском театре в Ленинграде, посвященном Дню Советской армии, Леонид Осипович обратил внимание на молодого, даже юного актера. И сказал в тот день Антонине Ревельс: «За этим мальчиком надо установить слежку». Потом, как пишет Антонина Сергеевна, ей казалось, что Утёсов забыл о намеченной «жертве». Но судьба решила все по-своему. Через год Утёсов снова встретился с Петросяном на концерте во Дворце съездов и на сей раз познакомился с ним. А через полгода после этого концерта Петросян сам пришел к Утёсову с интересной идеей: он был готов сыграть молодого Утёсова-конферансье, чтобы на сцене появились сразу два Утёсовых — юный и зрелый. Это должно было ознаменовать встречу двух эпох.

Из воспоминаний Антонины Сергеевны: «Предложение Утёсову понравилось, и он сказал Петросяну, что подумает. Думал несколько месяцев. А потом пригласил Женю домой обсудить замысел… Они репетировали около месяца. Леонид Осипович решил, что из этой затеи что-то может получиться. Работали они интенсивно, с большим удовольствием. Партнер Утёсову нравился, и он пророчил Петросяну большое будущее. Но надо сказать, что только Утёсов с самого начала принял молодого артиста всерьез. Другие мастера эстрады старшего поколения отнеслись к немыслимо молодому „разговорнику“ скептически:

— Мальчишка!

Но у Утёсова на таланты всегда было острое чутье».

Содружество Евгения Петросяна с оркестром Утёсова было недолгим — вскоре после истории с уходом Утёсова, в 1969 году, оркестр покинул и молодой конферансье, известный под псевдонимом Евгений Петров. То ли ему не работалось без Утёсова, то ли были другие причины. Хотя Утёсов и оставил должность руководителя оркестра, но продолжал участвовать в его работе. Когда Евгений Ваганович объявил ему о своем решении, Утёсов порядком разозлился. Вот отрывок из книги Петросяна «Хочу в артисты»: «В апреле… я подал заявление об уходе из оркестра. Леонид Осипович обиделся страшно. Ругался, проклинал меня в глаза и за глаза: „неблагодарный“, „подлый“, „коварный“, „пропащий“. Да, уж если Леонид Осипович употреблял такие слова, значит, действительно обида была глубокой. Как всегда бывает обида обманутого доверия».

А вот что рассказывал Геннадий Хазанов: «Незадолго до ухода Петросян написал Утёсову прощальное письмо, где среди прочего сообщил: „Трагедия моей жизни заключается в том, что я органически похож на Райкина“. Надо отдать должное Леониду Осиповичу — он до конца дней скрывал содержание этого письма от Аркадия Исааковича. Как бы там ни было, оркестр остался без конферансье».

В предисловии к книге «Спасибо, сердце!» (издание 1999 года) Петросян написал: «Как бы споря с очередной советской идеологической мыслью, он нередко повторял: „Вот нам говорят, что незаменимых нет. Ну, допустим, что их нет. А вот неповторимые есть точно!“ Он был неповторимым, и, смею утверждать, он до сих пор незаменим. Что сделало его великим артистом? Да, он — родоначальник жанра. Да, он — яркая личность с исполинским обаянием. Да, он — первый исполнитель тысячи песен, которые вслед за ним пела страна, а теперь они считаются классикой. Да, он был одним из самых остроумных людей своей эпохи. Да, он выступал на сцене семь десятков лет. Но великим он стал во время Великой Отечественной войны. Его выступления оказывали жизнетворное воздействие. Такого единения со зрителем, сопереживания, такой веры и благодарности со слезами на глазах, пожалуй, мало кто из артистов добивался за всю историю искусства».

Евгений Ваганович в своих выступлениях до сих пор вспоминает случаи из жизни Утёсова. Вот один из них:

«Группу ведущих артистов эстрады вызвали в Министерство культуры для очередного наставления. Министерский чин принялся их учить, как надо и как не надо работать. Какую-то свою мысль он подкрепил цитатой из Ленина. И тут Утёсов прервал его и сказал:

— Вы неточно цитируете Ленина, он сказал так, — и Утёсов процитировал.

У оратора отвисла челюсть, и он быстро свернул свое выступление.

Другие артисты тоже не подозревали о таких познаниях Утёсова в области ленинизма.

— Леонид Осипович, — спросили его, — откуда вы знаете эти слова?

— Мотя Грин (известный эстрадный драматург, писавший преимущественно публицистические фельетоны) написал мне как-то фельетон, там была эта хохма. Я её запомнил».

Евгений Ваганович Петросян всегда считал и считает себя учеником Утёсова, ибо он ему дал главные наставления, которым он следует и сегодня: уважать коллег и уж, конечно, никогда плохо не говорить о них. И главное: лишь тот может считать себя актером, кто, выходя к зрителям, знает, зачем вышел и что хочет им сказать.

Может ли большему научить Учитель?