Благодатная Сирия
Благодатная Сирия
Сирию я открыл для себя поздно, хотя всегда интересовался этой страной, ее историей, всем, что там происходит, и, естественно, стремился туда попасть. Формально, правда, я работал одно время в Объединенной Арабской Республике, куда входили и Египет, и Сирия, и даже имел возможность общаться с сирийскими деятелями — членами правительства ОАР. Но это, конечно, не заменяло реального знакомства со страной. В конце концов судьба оказалась великодушной, и за последние два десятка лет я четырежды побывал в Сирии.
Конечно, Сирия — это не Египет, в котором прошла значительная часть моей жизни. Есть в Египте какая-то неизъяснимая притягательность. Западают в душу шум и гомон Каира; непонятно на чем основанный, но неистребимый оптимизм простого каирца — «человека с улицы», как там выражаются; прилегающая к египетской столице пустыня, которая так успокаивает и где так легко дышится; бесподобная дельта Нила — самый густонаселенный район на нашей планете.
Египет занимает, конечно, большое место в моем сердце. Здесь подрастал мой сын, здесь родились дочери. А Сирия уютнее, чище, спокойнее, зажиточнее. Это благодатный край. В книгах о Сирии часто пишут о том, что все когда-либо приходившие завоеватели никогда не желали добровольно покинуть страну. В Сирии произрастает, кажется, все: пшеница, ячмень, кукуруза, оливковые деревья, бобовые культуры, сахарная свекла, хлопок, а также великое разнообразие овощей и фруктов.
Пятилетний сын моего хорошего дамасского знакомого, находясь вместе с отцом в пути из Халеба в Латакию через плодородную и живописную равнину, недалеко от селения Джиср-аш-Шухур, вдруг замер в восхищении и воскликнул: «Папа, кто нарисовал эту картину?!»
Я рад, что мне удалось поездить по Сирии, познакомиться с ее главными городами, побывать на Евфратской плотине (тоже памятник советско-арабского сотрудничества) и в знаменитой Пальмире, которая поражает воображение и наводит на мысль, что цивилизация вечна и что прошлое ее так же трудно постигнуть, как и ее будущее.
Исторические и религиозные памятники Сирии разнообразны и удивительны. В городе Маалюля, в 50 километрах к северу от Дамаска, находится, например, первая в мире, по утверждению сирийцев, христианская церковь. В этой маленькой и уютной церкви, угощая нас сладким церковным вином собственного изготовления, священник рассказывал о заре христианства так, будто он сам жил в эту эпоху. Во времена, когда церковь строилась, люди в этих местах говорили на арамейском языке, на том самом, на котором проповедовал Иисус Христос. В Маалюле говорят на нем и до сих пор. Интересно и как-то спокойно было слушать рассказы священника, и хотелось ездить по дорогам Сирии, забыв на время, что твоя специальность разведчик, что тебе предстоят сложные переговоры, что в конце дороги тебя ожидают документы и телеграммы, которые обязательно надо прочитать и осмыслить, и что, завершив поездку, ты снова войдешь в режим, рассчитанный по минутам. Пусть же дольше тянутся сирийские дороги!
Постоянно ускоряющийся бег времени все же несколько замедлялся в разъездах по Сирии, и мне вспоминались слова популярного врача-психолога и писателя Владимира Леви о том, что нам уже пришла пора научиться не только ускоряться, но и замедляться. В Сирии же я почему-то чаще всего вспоминал и его совет: человеку для лучшего самопознания, для интеллектуальной забавы полезно иногда мысленно перевоплощаться в окружающие предметы, растения, птиц, животных и в других людей. Мне вдруг захотелось стать на время сирийским старичком. Однажды я как-то очень явственно почувствовал, как хорошо сидеть под вечер на улице Дамаска в тени большого дерева, читать газету, пить горячий и сладкий кофе, запивая его холодной водой на арабский манер, и неторопливо обмениваться почерпнутыми из газет новостями с другими сирийскими старичками…
В деловых беседах сирийские государственные деятели всегда подчеркивали, что Сирии выпала особая миссия на Ближнем Востоке, что она находится в исключительно тяжелом положении и поэтому нуждается в решительной поддержке со стороны СССР. С этим трудно было не согласиться, но все упиралось в наши собственные возможности.
Во всяком случае, как бы в подтверждение сложности обстановки при перемещениях нашей делегации по Сирии осуществлялись иногда довольно непонятные манипуляции по части соблюдения мер безопасности и организации нашей охраны. Только сядем в самолет — сразу объявляется воздушная тревога, и так по нескольку раз. Временами численность сопровождавшей нас охраны выходила за пределы разумного, причем у охранников было столько оружия, что им вряд ли можно было бы эффективно воспользоваться, и беспокоиться следовало скорее о том, чтобы не растерять многочисленные пистолеты, как попало заткнутые за пояса.
Однажды президент Сирии Хафез Асад пожелал принять меня, чтобы получить необходимые ему консультации по проблемам государственной безопасности. На двух встречах в беседах с ним мы проговорили около пяти часов. По просьбе Хафеза Асада я рассказал ему, что собой представляет КГБ, каковы его структура и функции, как он взаимодействует с армией, МВД и высшими государственными и партийными структурами. Интерес президента Сирии к этим вопросам был вполне оправданным, так как обстановка в стране всегда была чрезвычайно сложной, а временами и тревожной. Тут тебе и близость линии фронта, и Ливан, тут и «братья-мусульмане», которые в этот период особенно активизировались.
Эти беседы запомнились своей серьезностью и содержательностью. Асад внимательно слушал мое достаточно длинное повествование и задавал вопросы, на которые часто было трудно дать ответы из-за несовпадения наших государственных структур и специфики местных проблем в области безопасности. От бесед с президентом Сирии осталось хорошее впечатление. Против всякого ожидания, он предстал передо мной человеком доброжелательным, мягким, корректным и внимательным. Никакой нервозности, спешки, никакой позы. Видимо, пребывание на посту главы государства, войны, тяжелые испытания, наконец, болезни — все это выработало у Асада простую, спокойную и доверительную манеру общения с собеседниками, научило его быть выдержанным, терпеливым и дисциплинированным в мыслях и беседах.
Чем дольше я общался с Асадом, тем больше он мне казался знакомым человеком — в нем проступало что-то давно мне знакомое. Это ощущение не давало покоя, пока я не понял, в чем дело: Асад всем своим обликом напоминал Ивана Ивановича Агаянца, заместителя начальника разведки, начинавшего работу в ней в далекие довоенные годы. Ветераны-разведчики еще помнят этого доброжелательного и мудрого человека, от которого буквально исходило обаяние. У него была феноменальная память, он всегда находил решение самых сложных разведывательных проблем. Его разведывательный опыт носил уникальный характер. Упомяну только, что в 1941–1945 годах он был главным резидентом в Тегеране. После окончания войны из Тегерана его направили во Францию, где он также возглавил резидентуру и добился таких впечатляющих успехов, что его вклад ощущался долгие годы. И вот президент Сирии вдруг оказался и манерой ведения разговора, и тембром голоса, и фигурой похож на Ивана Ивановича, что, конечно, усилило произведенное им на меня впечатление.
После того как деловая часть разговора была закончена, президент перешел на вольные темы и поинтересовался моей биографией, возрастом, семьей. Его удивило, что я на несколько лет старше его, а выгляжу значительно моложе. Объясняя причину, я ответил президенту по-арабски: «Дело обстоит просто — работа президента тяжелее, чем работа разведчика!» Этот ответ почему-то очень развеселил Асада.
После встречи с президентом состоялась очередная поездка по Сирии вместе с его помощником Сайдом Ахмедом, очень интересным собеседником, к тому же свободно владевшим русским языком. Правда, у нас с Сайдом Ахмедом обнаружилось непримиримое противоречие: он хотел говорить только по-русски, а я — только по-арабски. Таким способом мы и проговорили всю дорогу — каждый на языке собеседника. Выяснилось, что Сайд Ахмед окончил филологический факультет Ленинградского университета по специальности «русский язык и литература», и он действительно знал и то и другое на профессиональном уровне. О своем знании русского языка Сайд Ахмед остроумно заявил: «Я единственный араб в мире, который пишет по-русски с запятыми!» Дело в том, что в арабском языке запятые отсутствуют и арабы, знающие русский язык, практически игнорируют наши знаки препинания.
То, что президент Сирии выделил мне для знакомства со страной своего помощника, сразу решило все проблемы. Заботиться уже было не о чем. Оставалось только смотреть, слушать и наслаждаться жизнью, а когда приходило время принимать пищу, то мы следовали принципу Сайда Ахмеда: «Есть надо то, что в этом месте водится». Таким образом, на побережье, по пути в Латакию, мы лакомились креветками и свежей жареной рыбой, а в Алеппо отдавали должное мясным блюдам.
Из Латакии надо было выехать рано утром, и Сайд Ахмед авторитетно заявил, что позавтракаем мы фруктами прямо в дороге: он-де знает одно такое местечко, а потом попьем кофе в придорожном ресторанчике. «Местечком» оказался участок дороги Латакия-Дамаск, проходящей в непосредственной близости от границы с Ливаном. Сирийские торговцы контрабандным товаром используют это удобство и тут же частично реализуют свою добычу.
Сайд Ахмед со знанием дела купил у торговца связку бананов, доставленных из Ливана в Сирию. Маленькая этикетка на каждом из бананов свидетельствовала, что банан этот прибыл в охваченный войной Ливан из далекой Колумбии! Поистине неисповедимы пути твои, Господи! У торговца контрабандными бананами за поясом торчал пистолет. Я спросил своего спутника, на каком основании у торговца оружие. Подумав, Сайд Ахмед ответил, что скорее всего он вооружен потому, что он является партийным активистом. В этот момент показалась патрульная машина таможни, и контрабандист-партактивист быстро спасся бегством.
Наш путь пролегал через Хомс. Сопровождавшие нас сирийские друзья пояснили, что Хомс — это особенный город: в нем особые достопримечательности и особый вид юмора. Мы поняли, что Хомс в Сирии — это что-то вроде нашей Одессы или болгарского Габрова. Во-первых, здесь протекает река Ааса (по-арабски «упрямая», «своенравная», «непокорная»). Все сирийские реки текут спокойно на юг, Ааса же бешено несется в обратном направлении, на север, и впадает на территории Турции в Средиземное море. К тому же эта река изобилует водоворотами и не позволяет брать свою воду, спрятавшись от людей в глубокое ущелье. Во-вторых, хомсские шутки и анекдоты. Их здесь множество. В качестве иллюстрации приведу два объявления. Одно из них висит в магазине: «Здесь продается самый холодный в городе Хомсе лед». Другое — в бане: «Турецкая баня для мужчин и женщин открыта только днем и ночью».
Обилие портретов и бюстов Хафеза Асада в государственных и общественных учреждениях Сирии нам живо напомнило наше недавнее прошлое, когда по производству памятников, бюстов и портретов вождей мы вышли на первое место в мире в пересчете этой продукции на душу населения. Но Сирия, пожалуй, нас переплюнула. В служебном кабинете одного большого начальника в Хомсе я насчитал два бюста и четыре портрета президента, которые мирно сосуществовали с золотой лепниной кабинета, чучелами птиц, зеркалами, многочисленными изречениями из Корана и десятком букетов живых и искусственных цветов.
Примечательны и обычаи. Так, на приеме у отцов города гостей обносили кофе, который виртуозно наливался из большого медного кофейника в маленькие чашечки. У разносчика кофе имелось всего две чашечки, из которых по очереди пили все присутствующие. Блаженны те, кому доставалось пить первым и вторым. Испытанием для членов нашей делегации было и долгое сидение по вечерам в местах увеселений: программы начинались очень поздно и длились очень долго… Каждый наш рабочий день заканчивался к трем часам ночи.
Несколько раз нас водили в офицерский клуб столицы. Примечательны здесь танцы. Танцуют только женщины под арабское пение и музыку. Мужчинам танцевать запрещено.
Первыми выходят девочки лет шести-семи, а затем появляются девушки и даже женщины среднего возраста. Движения танцующих в этом сирийском варианте «танца живота» значительно более сдержанные, нежели у египтянок. Но достоинства танцующих — наряд, ловкость, гибкость, грациозность и темперамент — видны всем. Любуйтесь, пожалуйста! Танцуют лишь незамужние женщины, и танец этот — своего рода ярмарка невест.
Заканчивается очередная командировка в Сирию, и опять мне не удалось полностью осмотреть Дамаск — столько памятников накопилось в нем за его долгую историю! Ведь на возвышающейся над городом горе Касьюн находится пещера, в которой, по преданию, Каин убил Авеля. А фруктовые сады Гуты, о которых мы читали еще в институте в арабской хрестоматии, составленной Клавдией Викторовной Оде-Васильевой, — это, возможно, и есть райские кущи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.