Опасный маршал
Опасный маршал
2 декабря 1956 года исполнилось шестьдесят лет прославленному полководцу Маршалу Советского Союза Георгию Константиновичу Жукову. Никак не могли решить, чем наградить министра обороны, ведь у юбиляра уже были три Звезды Героя Советского Союза.
Спор разрешил Хрущев.
— Для человека, столько сделавшего для нашего народа, и четыре геройских звезды мало, — подвел он итог сомнениям.
На том и порешили. А через десять месяцев Хрущев снял прославленного полководца с поста министра обороны и отправил на пенсию. И тоже удар последовал врасплох, внезапно, из-за угла. Как до этого по Берии. А после — по мертвому Сталину.
Случай с Жуковым, конечно, особый. Народный любимец, полководец Победы. Чистые руки. Не замаран в репрессиях. Словом, не Сталин и не Берия. Чем же тогда объяснить немилость Никиты Сергеевича к прославленному маршалу? А объяснить надо, потому что если не сделать это самим, то возьмутся другие. И такого накопают, что не приведи Господь.
И вот преподающий ныне политологию в американском университете Брауна, энергетик по базовому образованию, доктор физико-математических наук, специалист по ракетной технике Сергей Никитич Хрущев создает трогательную историю любви и нежной привязанности этих двух непохожих людей — своего отца и маршала Жукова. Читая проникновенные строки Сергея Никитича, вспоминаешь анекдот эпохи позднего застоя, когда маршал Жуков, утверждая очередную свою блистательную наступательную операцию, спохватывался и растерянно справлялся у начальника Генштаба: «А с полковником Брежневым согласовывали?»
Близких отношений между Хрущевым и Жуковым не могло быть по определению. Хрущев был членом Военного совета ряда фронтов, то есть политработником, которых Жуков, как и все другие строевые командиры, терпеть не мог. И то, что они хорошо знали друг друга, еще ни о чем не говорит. Многие знающие люди рассказывали мне: их отношения не тянули на дружбу, хотя Сергей Никитич считает, что дружескими их можно было назвать: ведь за плечами почти двадцать лет знакомства.
Однако послушаем Сергея Никитича. За долгие годы войны они встречались не раз. И под Сталинградом, и на Курской дуге. Жуков там представлял Ставку Верховного Главнокомандующего, а Хрущев трудился в своей неизменной должности члена Военного совета фронта.
В командование фронтом, где служил Хрущев, переименованным в Первый Украинский, Жуков вступил, когда под автоматными очередями в случайной засаде погиб генерал Ватутин. Уже после освобождения Киева.
В 45-м Жуков, направлявшийся к месту нового назначения на 1-й Белорусский фронт брать Берлин, накоротке повстречался с Хрущевым в Киеве. Тогда-то, в предвкушении победы, он пообещал на обратном пути в Москву завезти к нему в железной клетке плененного Адольфа Гитлера. (Вот так, и никак иначе — не Верховному Главнокомандующему Сталину, а руководителю одной из пятнадцати союзных республик! Снова вспоминается подобострастный голос Жукова из анекдота: «А с полковником Брежневым согласовывали?»)
После войны, по словам Хрущева-младшего, обоих ждала опала. Маршал снова попал на Украину, Сталин послал его командовать Одесским военным округом. Хрущев же, потерявший пост первого секретаря ЦК, не раз наезжал туда в качестве председателя Совета Министров республики.
Сразу после смерти Сталина Жуков по инициативе Хрущева вернулся в Москву, сначала заместителем военного министра, а затем министром. (Углубленное проникновение в историю опалы Жукова при Сталине убеждает, что в начале 50-х годов между ними началось примирение. В 1947 году Жукова вывели из состава ЦК ВКП(б). В 1952 году Сталин дал указание, чтобы Жукова избрали делегатом ХIХ съезда партии, на котором в списках кандидатов в члены ЦК тот услышал и свою фамилию. Позднее Жуков рассказывал, что Сталин хотел назначить его министром обороны, да не успел — смерть помешала.)
Свидетельством близких взаимоотношений Хрущева и Жукова, по мнению Хрущева-младшего, явилось и то, что на июньском Пленуме 1957 года вместе с другими поддержавшими отца кандидатами в члены Президиума ЦК Жуков стал полноправным членом расширенного до пятнадцати человек Президиума. Летом он несколько раз появлялся у них на даче. По всем внешним проявлениям отношения между ним и отцом выглядели безоблачными. Они подолгу гуляли по дорожкам парка, что-то обсуждали, смеялись.
И тут как гром среди ясного неба: 27 октября на последней странице газеты «Правда» в рубрике хроники появилось сообщение, что Президиум Верховного Совета назначил Маршала Советского Союза Малиновского Родиона Яковлевича министром обороны СССР.
Чуть ниже мелким шрифтом было набрано сообщение об освобождении Маршала Советского Союза Жукова Георгия Константиновича от обязанностей министра обороны СССР. И никаких комментариев! Ни на последней, ни на первой странице. Как будто это в порядке вещей!
Когда Сергей вечером попытался расспросить отца, тот неопределенно буркнул, что в силу различных обстоятельств товарищи сочли такое решение правильным.
— Так будет лучше, — произнес он.
В следующее воскресенье, дело было утром, на даче, Сергей случайно оказался свидетелем, видимо, последнего в их жизни разговора.
Сергей как раз входил в дом, когда раздался телефонный звонок. По звуку он определил: кремлевка. Сергей рванулся побыстрее ответить, но тут увидел выходившего из столовой отца. Он направился к телефону. Взмах рукой означал: не надо, сам подойду. Замешкавшись с раздеванием, сын услышал:
— Здравствуй, Георгий, — глухо ответил отец на чье-то приветствие.
Сергей навострил уши и уже намеренно задержался в прихожей. Так, по имени, его отец называл только двух людей: Маленкова и Жукова. Маленков в октябре 1957 года звонить не мог, значит, это Жуков. Он спешно вернулся в Москву. После приветствия наступила пауза. Потом отец недовольно произнес:
— А так, как ты, друзья разве поступают?
Опять молчание. Дольше в прихожей оставаться было неудобно, могло попасть от отца за подслушивание. Сергей прошел в столовую. К завтраку постепенно собиралась вся семья. Через несколько минут вернулся отец. Невольно Сергей вскинул голову с немым вопросом.
— Жуков звонил, — сказал отец, ни к кому не обращаясь.
Необычна точка зрения Н. А. Мухитдинова, объясняющая, почему Хрущев вернул в Москву Жукова после смерти Сталина.
— Возвратив маршала Жукова в Москву из «почетной ссылки», его сразу же назначили первым заместителем министра обороны СССР. Георгий Константинович был невысокого мнения о Хрущеве. Еще во время войны в их отношениях возникла некоторая «прохладность», связанная с разработкой и осуществлением планов нескольких крупных сражений. Возвращение к активной деятельности Жукова, прославленного полководца, пользовавшегося большим авторитетом в армии и народе, в известной мере повлияло на настроение военных и несколько усилило в их среде симпатии к Хрущеву. Вскоре Жуков целиком стал на сторону Никиты Сергеевича и полностью поддержал его действия.
Столь же неожиданно и мнение В. В. Гришина о мотивах отстранения Жукова от поста министра обороны.
— На заседании Президиума ЦК при обсуждении вопроса о сложившемся положении в Президиуме ЦК партии Молотов и Маленков в ответ на критику в их адрес сказали: «Что же, теперь нас окружат танками?» Тут же встал маршал Жуков и возразил: «Я протестую против этого разговора. Танки движутся только по моему приказу!» Это заявление сильно встревожило Никиту Сергеевича. Кроме того, ему стало известно, что в дни, когда заседал Президиум ЦК и шла борьба, к Жукову зашел маршал Москаленко и сказал: «Георгий Константинович, бери власть». Опасаясь за свое положение, Хрущев решил отстранить маршала Жукова от поста министра обороны СССР и вывести его из состава членов Президиума ЦК партии.
Близка к мнению Гришина и точка зрения В. Ф. Аллилуева.
— Жуков провел операцию по аресту Берии на заседании Президиума ЦК, он же сыграл важнейшую роль в победе Никиты Сергеевича над «антипартийной группой Маленкова, Кагановича, Молотова, Первухина, Сабурова, Булганина и примкнувшего к ним Шепилова»: за считанные часы под его руководством военно-транспортная авиация доставила в Москву на июньский Пленум ЦК КПСС 1957 года всех поддерживавших Хрущева членов ЦК, что и предопределило исход дела. Однако после этого исторического события сильная и властная фигура Жукова оказалась обременительной для Никиты Сергеевича. В октябре 1957 года он отправил маршала в Югославию, откуда тот вернулся простым туристом.
С. Н. Хрущев не без удовольствия описывает, как проводили операцию по изоляции Жукова. От находившегося в Югославии маршала подготовку его смещения держали в строжайшей тайне. Боялись упреждающего удара. Связь с делегацией практически прекратилась.
Тем не менее друг Жукова генерал армии Штеменко, возглавлявший Главное разведывательное управление Генштаба, пошел на риск, послал маршалу предупреждение через свою неподконтрольную ни для кого связь. Что это, проявление воинской солидарности? Или разведчик стремился предупредить своего шефа о чем-то гораздо более значительном? Генерал армии Штеменко никогда не отличался безрассудством. Он и поплатился своей верностью дружбе — Хрущев снял его с должности и разжаловал в генерал-майоры.
По А. И. Аджубею, к отставке маршала Жукова, к разрыву с ним Хрущева привело странное, необъяснимое стечение обстоятельств, которое в тот момент не проанализировал и сам Никита Сергеевич. Хрущевский зять приводит следующий эпизод.
Летом 1957 года, после разгрома фракционеров, Хрущев отдыхал с семьей в Крыму. Там же проводили отпуск еще несколько членов партийного руководства. Однажды отправились на соседнюю дачу к секретарю ЦК Кириленко — тот отмечал день рождения.
Застолье подходило к концу, все устали от многочисленных тостов. С каких бы «поворотов» ни начинались заздравные речи, все они заканчивались славословием в адрес самого Никиты Сергеевича, будто не Кириленко, а он был виновником торжества. Южное вино, хорошее настроение — ведь позади осталась нешуточная борьба — прибавляли компании веселья. Секретарь ЦК Аристов достал уже свою гармошку, начались нестройные песни, ноги сами просились в пляс. И тут слово взял Г. К. Жуков. После набора обязательных «поклонов» в сторону именинника, его чад и домочадцев он неожиданно провозгласил здравицу в честь председателя КГБ генерала Серова, сказав при этом:
— Не забывай, Иван Александрович, что КГБ — глаза и уши армии!
Хрущев отреагировал мгновенно. Он встал и подчеркнуто громко проговорил:
— Запомните, товарищ Серов, КГБ — это глаза и уши партии!
Возможно, эта политическая «пикировка» не была замечена гостями Кириленко, но Аджубею она запомнилась хорошо.
В октябре Жуков улетел в Югославию. Его пребывание там, какие-то демарши, заявления продолжали раздражать Хрущева и, вероятно, стали предметом обсуждений среди членов Президиума ЦК. Множились разговоры о тех или иных проявлениях самовластия Жукова. Говорили, что, просмотрев готовившийся к показу фильм о параде Победы, Жуков приказал переснять эпизод своего выезда на белом коне из Спасской башни Кремля. На аэродроме перед вылетом в Югославию сказал провожавшим его военачальникам:
— Вы тут посматривайте, правительство не очень-то крепко стоит на ногах…
Дело было, конечно, не только в слухах, хотя, как известно, их появление всегда по-своему закономерно: нет дыма без огня. Кто-то раздувал этот огонек, напускал дыму. Аджубей близко наблюдал многих высокопоставленных военных — отношение к Жукову было неоднозначным. Наверное, во многом проявлялась ревность к его военной славе. На Пленуме ЦК не чурались «проехаться» по поводу его близости к Сталину, умелом использовании настроений Верховного в личных целях. Рассказывали, что Жуков непременно хотел первым войти в Берлин, хотя войска его фронта застряли на Зееловских высотах, и тем притормаживалась общая динамика сражения.
А что думает по поводу мотивов смещения Жукова рядовая кремлевская охрана?
С. П. Красиков:
— Много различных домыслов существует по поводу смещения Хрущевым Жукова. Я считаю основной причиной отстранения Жукова от командования задуманное Хрущевым предстоявшее массовое сокращение Вооруженных Сил СССР. Разве мог бы герой нескольких войн, прославленный маршал, сокрушитель лучших неприятельских армий согласиться с уничтожением надводного флота, бомбардировочной авиации, разрушением укрепрайонов, задуманными и впоследствии проведенными этим безалаберным руководителем государства? Не мог! И ни за что не согласился бы. Потому-то Хрущев и убрал его в расчете на согласие с ним более покладистого маршала Малиновского.
Когда Хрущев уже сам оказался на пенсии и его семья занялась работой над мемуарами, Сергей Никитич, по его словам несколько раз задавал вопрос о причинах увольнения Жукова. Вот что рассказал Никита Сергеевич. С конца июля на Жукова в ЦК стали поступать компрометирующие материалы. Шли они и из КГБ, и из армейских политорганов. Вкратце обвинения сводились к следующему: по распоряжению маршала в Советской Армии формировались специальные диверсионно-штурмовые части. Создавались школы диверсантов. Концентрировались эти спецподразделения якобы в районе Москвы. Всем этим делом заправлял начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба генерал армии С. Штеменко. Все делалось втайне от ЦК. Далее следовал вывод: не исключено, что Жуков готовил заговор.
Проверка подтвердила достоверность фактов. Действительно, такие части существовали. Правда, размещались они не только под Москвой, но и в других регионах, например, на Украине.
В ЦК участились жалобы на Жукова, некоторые из его коллег-маршалов жаловались на нетерпимость, грубость, шепотом произносили страшное слово «бонапартизм».
Ну и, конечно, политработа, не скрываемая Жуковым нелюбовь к говорильне. Из Политического управления шли нескончаемые потоки обид на недооценку маршалом политработников. Доходили слухи: Жуков пригрозил, что научит комиссаров воевать, отучит их болтать и заставит командовать частями. Свое обещание он с жуковской твердостью проводил в жизнь. Многие роптали, видели в этом покушение на свой особый статус. Когда маршал закачался, ему припомнили все, что было и чего не было. Официальную причину смещения министра обороны придумали не случайно: недостаточное внимание к политической работе. Чтоб и другие зарубили на носу.
По мнению Хрущева-младшего, не случись июньской вспышки, отец иначе бы отнесся к стекавшейся к нему информации о Жукове. В той же ситуации он боялся рисковать. Недавние события поневоле заставляли осторожничать. Тщательной и критической проверке, неизбежно насторожившей бы Жукова, а возможно, подтолкнувшей его к решительным действиям, Хрущев предпочел упреждающий удар.
Из случившегося, а вернее, неслучившегося, он сделал далеко идущие выводы: отныне министр обороны не мог входить в высшее партийное руководство, дабы не концентрировать в одних руках слишком большую власть — и законодательную, и исполнительную. Нарушили этот принцип во времена Брежнева, когда Гречко, сменивший Малиновского на посту министра обороны, стал членом Политбюро.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.