Русификация и бессилие самодержавия
Русификация и бессилие самодержавия
Во внутренней политике на окраинах было то же самое. Последние Государи, за исключением врага всего нерусского Александра III, насильственной русификации не сочувствовали, ее не поощряли, часто даже осуждали. Но власть из слабых рук самодержцев, незаметно для них, уже ускользнула, и на их взгляды взявшие палку в руки капралы все меньше и меньше обращали внимания. Царю наружно льстили, быть может, больше, чем прежде, сугубо уверяли его в преданности, умоляли оставаться непреклонным самодержцем, но этим только убаюкивали, тешили, вводили в обман — и с незрячим уже не церемонились, и единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а только более бесстыдных.
Александр II не желал русификации Польши, был даже убежденный противник русификации Балтийских губерний, но Москва, Черкасский, Николай Милютин, Самарины, Аксаковы, Катковы 23* ее хотели, и случилось то, что им, а не Царю было угодно. «Царь жаловал, да псарь разжаловал».
Об изменении политики на Кавказе или в Финляндии в Петербурге и в голову никому думать не приходило. Напротив, и Кавказ и Финляндия всегда были излюбленными детищами и русского Двора, и русского общества. Кавказ любили по преданиям, унаследованным от дедов и отцов, Пушкина и Лермонтова. Финляндию ставили в пример за ее лояльность, честность и трудолюбие. Помнили, как в 1877 году, во время Турецкой кампании, финляндские войска по собственному почину стали в ряды русской армии и доблестно дрались против врага. Александром I торжественно было обещано сохранить без изменений конституцию страны; Николай I это обещание свято хранил, Александр II, даже Александр III рескриптом 1891 года обещали блюсти гарантированные права и привилегии. Не знаю, как в других местах России, но в Петербурге финляндцы считались своими, чуть ли не родными.
Благодаря близости, постоянным сношениям уже одно имя финна напоминало вам благодушный народ, приятные дни, проведенные в культурной стране, детские воспоминания.
— Вейки! Вейки приехали! — радостно кричали малыши при виде сытых, шустрых, маленьких финских лошадок, с разукрашенными цветными лоскутами дугами, запряженных в крохотные чистенькие сани 24*.
— Здравствуй, сосед! — дружелюбно улыбаясь, говорил обыватель. — Почем на Невский возьмешь?
— Рицать копеек.
— Рыцать копеек! — качает головой петербуржец. — Наш бы норовил целый рубль содрать!
В Финляндию петербуржец ездил отдыхать, любоваться природой… Финляндию любили.
И вдруг какому-нибудь Голицыну или Бобрикову 25* захотелось — и все летит вверх дном. О Кавказе я уже говорил. Два слова о Финляндии и генерале Бобрикове.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.