«Смелее, парень, и не думай свернуть с пути. Хватай удачу за загривок»
«Смелее, парень, и не думай свернуть с пути. Хватай удачу за загривок»
«Клозетное турне» завершилось. От гонораров, после расчета со Стюартами, осталась даже некая сумма, позволившая Фрэнку приодеться и купить подарки в дом — новенькую радиолу и красивый мексиканский ковер в гостиную. Неделю «Четверка» почивала на лаврах в родном городе и устраивала шумные вечеринки.
А потом Фрэнк загрустил. Перестал есть, разогнал всех подружек. Валялся на диване или бродил где-то. Ему исполнился двадцать один год, и перспектива всю жизнь провести в «клозетных турне» его не радовала. Он уже понял, что умеет завести зрителей. В конце концов, чем он хуже Кросби? На магнитофонной записи не отличишь. Пусть только выпадет случай — они все узнают, чего он стоит…
Весной 1937 года Фрэнк принял решение: он будет петь один.
— Прощайте, парни, я получил выгодное предложение, — сообщил он своей тройке. — Сольники. Это круто!
Приглашение последовало от владельца ночного клуба в Инглвуде.
— Фрэнк, не знаю, что сказать про твой голос… — Хозяин клуба Том Уоринг, одетый под ковбоя, снял шляпу с загнутыми полями. — Но тебя любят бабы. И у тебя есть то, без чего творческая карьера невозможна… — Он опустил взгляд ниже пояса Фрэнка.
Тот вспыхнул. Уоринг наступил на больную мозоль. Жирный «ковбой» зашел слишком далеко… Удар Фрэнка был направлен в челюсть. Но Уоринг ловко увернулся:
— Ну-ну, петушок, я на ринге семь лет ломался…
После они посидели в пивной, и Фрэнку был предложен контракт на работу в ночном шоу за тридцать пять долларов в неделю. Выступать он должен был с бэндом Харольда Арлена из «Растик кэбин». Главное, что прельстило Фрэнка, — из клуба Уоринга велись прямые радиотрансляции, которые могли бы стать для него хорошей рекламой…
Конечно, на поверку все оказалось не так уж радужно. Вскоре стало ясно, что за эти деньги Фрэнку приходилось не только петь, но и пахать за бармена, кельнера и конферансье.
Вечером он стоял перед публикой.
— Кто знает, как писает эскимос? — Выдержав паузу, Фрэнк расстегнул молнию на брюках. Оттуда посыпались кусочки льда. В зале раздались хохот, топот, визг…
Удерживали его в Инглвуде лишь радиотрансляции. Их передавали по всей Америке! Программа была дурацкой, но чем черт не шутит?
Хотя от нового места работы до родного дома было всего полтора часа на автобусе, Фрэнк навещал родителей редко. Закрутился с дамами — уж слишком много красоток теряли от него голову, а он не мог равнодушно пройти мимо очередной жертвы своих чар.
Конечно, не обошлось и без скандала. Некая дамочка далеко не строгих правил подала на Синатру иск по поводу изнасилования, но потом сформулировала претензии иначе: «за нарушение обещаний». Старшие Синатра пришли в ужас, и дабы решить проблему поскорее, пригласили в дом некоего молчаливого синьора, в присутствии которого и перед распятьем Фрэнк поклялся в своей невиновности. Странный синьор — Вилли Моретти — был дальним родственником семьи из Катаньи. Он имел мягкое, приятное лицо и ласковые глаза, вот только заглядывать в них не стоило — казалось, что собеседника голым бросают в ледяную прорубь.
— Ладно, малыш. Забудь об этом — пой спокойно, — сказал Вилли. — Мы знаменитых земляков уважаем. Уладим дело с полицией…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.