Глава 6 Ответный ход

Глава 6

Ответный ход

Финал «ближнего боя»

В феврале семьдесят восьмого года я интенсивно готовился к очередной встрече с канадцами. Однажды мой куратор по операции «Турнир» позвонил мне домой и попросил следующим утром приехать в штаб-квартиру в Ясенево. Рабочий день начался в кабинете Калугина.

— Анатолий Борисович, канадцы начали очередную кампанию против советской колонии. Объявили, о выдворении тринадцати человек — дипломатов и из торгпредства. Такого они еще не устраивали.

Я почувствовал: что-то произойдет с «Турниром». И не обманулся.

— Нам поручили принять ответные меры. Пока хотим уведомить канадскую сторону — через их министерство иностранных дел — о противоправной работе КККП в среде советских граждан. В общем виде. Может быть, они поймут, что у нас есть что представить на суд канадской общественности.

— Вы хотите реализовать операцию «Турнир»? Предать гласности ее детали? Но остановит ли это канадцев?

— Щепетильность вопроса в том, что канадская спецслужба стравливает нас с «чистыми» — мидовцами, торгпредовскими, прессой — в списки выдворяемых они тоже попадают.

Озадаченные, мы с куратором покинули кабинет Калугина. Началось характерное для любого государства раскручивание политического давления. Через советскую прессу в адрес канадской стороны последовали обвинения в недружественных актах. ТАСС, «Правда», «Известия» писали о необоснованности обвинений в «недозволенной деятельности наших граждан в этой стране».

Сделала заявление и Коммунистическая партия Канады, в котором обращала внимание общественности страны на попытку отвлечь внимание от противоправных действий канадских спецслужб в отношении своих граждан. «Известия» писали о слежке КККП за политическими деятелями Канады, ее сотрудничестве с американскими разведслужбами.

О работе канадской спецслужбы по вербовке советских граждан пока не упоминалось. Шла обычная в таких случаях перепалка с обвинительным акцентом: «Нас выгоняете, а сами…» Приводились факты вмешательства ЦРУ в дела франкоязычного Квебека. И все это с использованием сведений из канадской прессы. Не миновал упреков даже генеральный стряпчий Канады Уоррен Олменд, который курировал КККП в 1971–1975 годах. Тот самый, что подписал документ о предоставлении моей персоне политического убежища под именем Майкла Дзюбы.

Свертывание операции «Турнир» фактически началось 10 марта 1978 года, когда в «Известиях» появилась обширная статья под интригующим заголовком «Кому это выгодно?» Часть ее была посвящена событиям, связанным с операцией «Турнир». Но и этого было достаточно, чтобы понять: наши органы госбезопасности располагают сведениями о «завербованном русском коммерсанте».

Прочитав статью, я понял, что в ближайшие дни мой коллега Саша начнет готовить дело «Турнир» к сдаче в архив. Наша сторона обвиняла КККП в попытках вербовки советских граждан, в подслушивании их квартир и учреждений. Обо мне было сказано, как о некоем сотруднике торгпредства М., ставшем жертвой происков канадской спецслужбы, упоминались документы на вымышленные имена и гарантийное письмо на случай моего бегства за рубеж.

Канадская пресса активно подхватила сообщения из Москвы. Тем не менее все попытки советской стороны смягчить скандал и помешать выдворению из страны хотя бы несколько «чистых» сотрудников успехом не увенчались.

И вот тогда мне было предложено встретиться с известным писателем и публицистом Аркадием Сахниным, человеком легендарной судьбы. Участник войны, чудом выживший после тяжелейшего ранения, своими острыми статьями он не раз будоражил общественность страны: о работе «вражьих голосов» или организаций типа Народно-трудового союза, разоблачал зарвавшихся чиновников высокого полета. В антисоветские организации за рубежом он проникал под чужим именем с риском для жизни.

Несколько дней мы работали над статьей «Паутина» о событиях 1967–1977 годов. Во второй половине марта она появилась в «Литературной газете». Мои фамилия и место работы были в статье изменены. Выступал я под именем Алексея Богдановича Мартынова. Но факты были изложены почти в полном объеме.

Ажиотаж вокруг публикации быстро улегся, и мне стало тоскливо: я потерял «ориентацию» при отсутствии острых ситуаций «ближнего боя со спецслужбой». Для меня исчезла линия фронта тайной войны — я оказался в глубоком ее тылу.

Воспоминания о «Турнире» грели душу, но не заменяли былую остроту восприятия окружающего мира. Я по крохам собирал разрозненные сведения об этом важном в моей оперативной жизни событии. Два тома с пометкой «хранить вечно» были сданы в архив, и доступ к ним для меня был закрыт. Но личное досье тоже под названием «Турнир» пополнялось. Когда я в 93-м от канадского «коллеги» узнал о названии операции с их стороны — «Золотая жила», в досье входило более семидесяти документов.