Я лечил 21 руководителя 16 государств мира

Я лечил 21 руководителя 16 государств мира

… Прежде всего я — врач. Врач для всех, а не для избранных. Я лечил народ, а не одну номенклатурную элиту. Когда Брежнев уговаривал меня возглавить 4-е Главное управление Минздрава СССР, он сказал: «Займитесь там не только членами ЦК, а всеми знаменитыми людьми страны». Сейчас я уже могу назвать официальные цифры: в итоге к Кремлевке прикрепили 68 тыс. чел. Из них партийных деятелей было всего 2200. Из правительства — 1500. В общем всего набирается 4 тыс. чиновников. А остальные — кумиры страны, все народные артисты СССР, все известные писатели, все главные конструкторы, все ученые из президиумов академий. Я лечил академика Келдыша, поэта Константина Симонова, композиторов Тихона Хренникова и Арама Хачатуряна. А уж скольких маршалов! Жукова вообще, можно сказать, вытащил с того света. Конева, Василевского, Рокоссовского. А всего я лечил 21 руководителя 16 государств мира.

* * *

Короче, передо мной тогда поставили задачу: создать передовую медицину (вначале в ограниченном масштабе), которая стала бы эталоном для всеобщего здравоохранения. Так и случилось. В Кремлевке была самая низкая смертность от онкологии. Принципы, заложенные в решении проблемы раннего выявления этих заболеваний, вошли затем в общее здравоохранение. А кроме того — по гемодиализу, стоматологии, компьютерной томографии.

В нашей стране первый компьютерный томограф появился так: у Косыгина было субарахноидальное кровоизлияние в мозг. Он потерял сознание, но мы его вытащили. В то время первые компьютерные томографы появились в Англии. Я сказал: «Вот если бы был у нас томограф, мы бы все гораздо быстрее выяснили». Косыгин сказал: «Купим два. Один — в ЦКБ, другой — в Институт неврологии».

До конца семидесятых годов у нас вообще не было стоматологии. Зубы рвали вживую. Потом началась эпопея с шепелявостью Брежнева. Я утверждал, что все его проблемы в голове. Он спорил: «Давай мне хорошего стоматолога! Наших нет, вези из Германии». Позвонили нашему послу в Германии. Он нашел двух крупных специалистов и сказал мне: «Ты только их на охоту свози, они все отдадут». Немцы приехали со своими материалами, со своими методами, с ними работал директор Института стоматологии, Рыбаков, и зубы стали лечить. Сначала Брежневу, потом — остальным.

Все его проблемы с речью были оттого, что Брежнев употреблял слишком много снотворного — нембутала. У этой болезни есть название: токсомания. Раньше все подобные препараты были паршивыми и вызывали мозжечковые изменения, к тому же ускоряли старение.

Меня терпеть не мог Суслов. Но терпел. А чего, врач я, вроде бы, хороший. Я ему говорил: «Да пошли вы куда подальше!»

Во времена Андропова запрещали Высоцкого, но у самого Андропова были все его записи. Он их держал для себя. Никто никогда не слышал у него дома Высоцкого, но мы приезжали к нему по субботам в секретную квартиру у Театра Сатиры, и музыка Высоцкого там была.

Последние восемнадцать лет Андропов прожил благодаря мне. Когда патологоанатомы его смотрели, то сказали, что при таком состоянии организма только я мог держать его в рабочем состоянии.

Министром здравоохранения меня сделал Горбачев. До девяностых годов мы были очень близкими друзьями, потом разошлись во мнениях.

* * *

Все разведки мира (по крайней мере, английская, американская и французская) следили за нами: что же там такого особенного, в этой Кремлевке?! Когда Андропов стал генеральным секретарем, то спросил меня: «Признайтесь, чем отличается 4-е управление от обычного?» Я ответил: «Самое главное — профилактика, ранняя диагностика и диспансеризация. Вот три фактора успеха». Каждый из почти 70 тыс. «избранных» был обязан ежегодно проходить полный медосмотр, иначе его открепляли.

Разведка разведкой, но в США в то время усомнились в том, что я — медик. Только потому, что я, кроме прочего, тогда возглавил международное движение врачей за запрещение ядерного оружия. А это уже политика. Американцы тотчас отреагировали: «Какой же он врач? Он сотрудник КГБ!» Один западный журнал даже вышел с заголовком: «Кто же вы, доктор Чазов?» В 1985 году наша международная организация была удостоена Нобелевской премии мира. На пресс-конференции в Осло при ее вручении была группа лиц, пытавшихся очернить деятельность движения. В зале был единственный советский корреспондент, представлявший наше телевидение. Он все пытался задать вопрос, который бы нам помог не только еще раз рассказать о сути нашей деятельности в 36 странах мира, но и разоблачить присутствовавших провокаторов. Председатель мероприятия, министр иностранных дел Норвегии, не давал ему слова. Тогда Новиков сам встал и пошел к микрофону. И настолько, видимо, был взволнован, что упал по дороге прямо на пол… Я увидел, что он падает, инстинктивно бросился к нему, сердце у него не работало, и стал его реанимировать: делать искусственное дыхание, массаж сердца. Следом подбежали врачи-американцы.

Эта картина в прямом эфире транслировалась на весь мир. Наши сотрудники работали в это время в США. Американские врачи, с которыми они сотрудничали, увидев телевизионную передачу, сказали им: «Ваш шеф доказал, что он не чиновник, а прекрасный врач».

* * *

… Чего только обо мне не писали и на Родине! Однажды в «лихие 90-е» в «Правде» появилась статья про то, что мы в 4-м управлении злонамеренно уничтожали всех генсеков компартии, чтобы в итоге прошел Горбачев. Потом выяснилось, что ее написал помощник Черненко, который хотел отстоять честь мундира покойного шефа. А лечил-?? всех их не один я! У нас был принцип — консилиум профессоров.

На сессии Академии медицинских наук, которая проходила в это время, я объявил: «Уважаемые коллеги, здесь сидят, по моим подсчетам, 15 „врагов народа“. Вы лечили таких-то и таких-то? Лечили. Ну и что в итоге?!» Пошли выступления возмущенных академиков, заявлявших, что создается новое «дело врачей-вредителей». Сессия академии направила резкое письмо главному редактору. «Правда» потом долго извинялась.