11. ШТЕЛЛЕР НА КАМЧАТКЕ
11. ШТЕЛЛЕР НА КАМЧАТКЕ
Только 8 сентября «Пётр» и «Павел» вышли, наконец, из Охотска в море. Была уже осень, начинались бури, и Беринг, разумеется, в такое время года не собирался плыть в Америку. Но ему необходимо было покинуть Охотск, чтобы избежать гнева начальства, уже окончательно выведенного из терпения. Он шёл на Камчатку, чтобы будущим летом с Камчатки начать своё плаванье. Он пересёк Охотское море и прежде всего зашёл в Большерецк — на западном побережье Камчатки. Там он оставил нескольких человек, в том числе и Штеллера. Сам он собирался на своих кораблях немедленно идти вокруг южной оконечности Камчатки к восточному побережью и там зимовать.
Штеллеру он приказал добираться до него по суше к весне будущего года. Видимо, они оба стремились к разлуке.
На восточном побережье Камчатки Беринг на этот раз привёл свои корабли в Авачинскую бухту — одну из лучших гаваней мира. Ограждённая со всех сторон горами, соединённая узким проливом с Тихим океаном, эта бухта может вместить в своих спокойных глубоких водах целый флот. Беринг слышал о замечательной Авачинской бухте ещё во время первого своего плаванья. Весной 1740 года он отправил туда несколько плотников, которые построили на её берегу пять изб, три казармы и три амбара. «Пётр» и «Павел» вошли в Авачинскую бухту 6 октября. С этого дня посёлок на берегу бухты стал называться Петропавловском.
В Петропавловске Беринг провёл зиму. Весной туда перебрался и Штеллер. Недружелюбно принятый офицерами, Штеллер сошёлся с плотниками и казаками. В обществе простых людей ему было легко и весело. Они не задевали его болезненного самолюбия, к начальству относились со скрытой враждебностью, и он чувствовал в них своих единомышленников.
Каждому участнику экспедиции, кроме простых матросов, полагался денщик. Беринг распорядился, чтобы Штеллеру тоже дали денщика. И в избушке Штеллера поселился казак Савва Стародубцев, который чистил ему сапоги и варил обед.
Штеллер подружился со своим денщиком. Савва был рослый, степенный бородатый мужик. По натуре домосед, он не понимал зачем это людям надо ездить на край света, когда можно сидеть у себя в деревне.
— Такая наша казачья жизнь, — жаловался он Штеллеру. — Нас всегда куда-нибудь гонят.
Он чудесно знал природу Сибири. Услышав в лесу птичий свист, он мог сказать, какая это птица, где она живёт, чем питается, как на неё надо охотиться. Ему были известны все звериные повадки, все деревья и травы. Он дал Штеллеру множество ценных сведений, которых усердный ботаник нигде не мог раздобыть, — когда цветут какие цветы, когда поспевает какая ягода.
Подружился Штеллер и с живописцем Плениснером, прикомандированным к экспедиции, чтобы зарисовывать достопримечательности всех неведомых стран, которые посетят путешественники. Плениснер рисовал не слишком хорошо, но зато был страстный охотник. Он завёл на Камчатке свору собак и травил зайцев, стрелял белок, уток, соболей, песцов, ходил даже на медведя.
Штеллер сопровождал Плениснера нa охоте, изучал местность и однажды взобрался с ним на вершину Авачинского вулкана, одного из самых крупных на Камчатке. Стоя у края дымящегося кратера, он рассуждал о причинах землетрясений. Скромный Плениснер слушал и молчал.
Иногда они вдвоём заходили в селения камчадалов — нищих уроженцев Камчатки, разорённых налогами, которые взимали с них русские чиновники. Там Штеллер записывал камчадальские слова, покупал наконечники стрел, одежду, утварь. Изучение малоизвестных народов интересовало его так же, как изучение растений.
Первое время Штеллер дружил с корабельным мастером Софроном Хитровым. В экспедиции трое русских своими знаниями морского дела снискали себе особое уважение иностранцев — помощник Беринга Чириков, штурман Елагин и корабельный мастер Софрон Хитров. Но Штеллер имел какой-то особый талант к ссорам — скоро он поссорился и с Хитровым.
«Пётр» и «Павел», двухмачтовые, пузатые, поднимающие по шести тысяч пудов каждый, казались не слишком быстроходными, но были прочны и устойчивы. Между ними поделили двадцать восемь небольших пушек, привезённых из Иркутска. Нагружены они были солониной, морскими сухарями, мукой, крупой, дровами и бочонками с пресной водой.
В конце мая Беринг созвал совет для того, чтобы распределить своих подчинённых по кораблям. Решено было, что на «Петре», которым должен был командовать сам Беринг, пойдут лейтенант Ваксель, мастер Софрон Хитров, старый бывалый штурман Эзельберг, художник Плениснер и Овцын. Туда же попал и Штеллер. Беринг предполагал, что обитатели Америки говорят на том же языке, что и камчатские коряки, и взял с собой в качестве переводчика коряка по имени Пячка.
Командиром «Павла» был назначен Чириков. Под начальство ему дали лейтенанта Чихачёва, корабельного мастера Абрама Дементьева и штурмана Елагина. Всего на «Петре» отправлялось в плаванье 77 человек, а на «Павле» — 75.
Любопытно отметить, что в составе команды «Петра» был двенадцатилетний мальчик Лоренц Ваксель, сын лейтенанта Свена Вакселя, взятый отцом в плаванье, чтобы он с детства приобвык к морскому делу.
4 июня 1741 года оба корабля вышли из гавани Петропавловска в открытое море. Ветер дул попутный, вулканы Камчатки быстро таяли вдали.