Глава 6. Камилла

Глава 6. Камилла

Принц Чарльз принимал вечернюю ванну. Было воскресенье, восемь часов вечера. Я слышала, как гудят водопроводные трубы, когда он подливал воду. Диана с детьми вернулась в Лондон сразу после ленча, оставив принца в Хайгроуве на попечение его телохранителя, повара и камердинера.

Его личный охранник Энди Кричтон сидел в столовой для персонала, торопливо доедая приготовленный Мервином яблочный пирог.

— Вечером мы с принцем опять уедем, — ответил он на чье-то замечание по поводу его импозантного внешнего вида. — Еще один частный обед.

Все промолчали.

Около половины девятого Чарльз появился в холле. Он выглядел очень изящно в своей курточке и рубашке без воротника и галстука. Вероятно, он вымыл голову, поскольку от него исходил сильный запах шампуня.

— Готовы, Эндрю? — спросил принц стоявшего в дверях охранника.

Машина с работающим мотором ждала снаружи. «Форд» мягко тронулся с места и скрылся из виду.

— Интересно, куда он направился? — произнесла одна из посудомоек. — Вряд ли на обед, ведь он уже поел.

Никто не ответил. Все знали, куда.

Камилла Паркер Боулз была подругой принца еще за много лет до того, как он стал рассматривать Диану в качестве потенциальной невесты. Жена приятеля принца, бригадного генерала Эндрю Паркера Боулза, и мать двоих его детей, Камилла большую часть времени проводила в своем поместье Мидлвик-Хаус, а ее муж — в казармах или в их лондонском доме. Мидлвик-Хаус находился в двадцати минутах езды от Хайгроува.

Вначале только телохранители знали о ночных визитах Чарльза и как преданные слуги, дорожили доверием наследника престола. Чарльз в воскресенье днем целовал на прощание Диану и детей, а затем начинал готовиться к вечеру. Эти визиты имели долгую историю, и, естественно, ходили слухи об «особой» дружбе принца и его бывшей подружки.

Преданный Пэдди часто доставлял ожидающей дома Камилле свертки и записки, нередко вместе с цветами (которые принц срезал в саду или в поле) или купленными камердинером конфетами. Вряд ли принц когда-либо задумывался о том, что компрометирует других. В силу своего происхождения и воспитания он считал совершенно естественным, что все беспрекословно выполняют каждое его желание.

Тайные посещения Чарльза позже были преданы огласке экономкой Камиллы, которая была близкой подругой грума Хайгроува, Мэрион Кокс, и вела счет количеству приездов принца к своей хозяйке.

— Вчера он провел с Камиллой более пяти часов, — однажды сообщила нам Мэрион. — Моей подруге сказали, что у нее короткий день, но она осталась и видела, как они уходили вместе. Это немного странно, правда?

Тайные свидания продолжались и сначала имели место не в Хайгроуве, а в доме Камиллы или у общих друзей. Чтобы обмануть не только жену, но и слуг, которые прекрасно понимали, что происходит, о встрече договаривались по телефону в самую последнюю минуту, что вносило путаницу в установленный порядок. Необходимость соблюдать строгие правила, когда принц находился в доме, приводила к тому, что я просыпалась ночью, поскольку мой флигель находился прямо у ворот.

Несмотря на то, что большинство из нас знали, куда он уезжает, Диана, казалось, оставалась в блаженном неведении относительно отлучек мужа. Но она начала что-то подозревать. Однажды вечером в воскресенье принцесса позвонила в буфетную и попросила соединить ее с Чарльзом. Не растерявшись, я сказала, что принц только что ненадолго вышел, но должен скоро вернуться.

— В какой машине он поехал, Венди? — спросила она с истерическими нотками в голосе.

Я ответила, что на «форде». Она повесила трубку. Позже мне сказали, что она звонила Чарльзу по установленному в машине мобильному телефону, и разговор был довольно резким.

Первой из больших перемен в Хайгроуве в 1987 году стало увольнение няни Уильяма и Гарри, Барбары Барнс. Напряжение в отношениях принцессы и Барбары и их неприязнь возросли еще с Рождества, и мы совсем не удивились, когда в четверг 15 января нам позвонили из Кенсингтонского дворца и сообщили, что Барбара покидает поместье.

Я больше никогда ее не видела, хотя Ольга Пауэлл, ее помощница, которая приехала с Дианой и детьми на следующий день, говорила, что Барбара не хотела увольняться.

— С самого начала было ясно, что все это добром не закончится, — говорила она со слабой улыбкой. — Знаешь, Венди, я очень люблю Барбару, но ее взгляды на воспитание не совпадали со взглядами принцессы.

Ольга объяснила, что Диана была очень ревнивой матерью, которая, почувствовав, что теряет контроль над детьми, решила отстоять свои права.

— Барбара хотела полностью заниматься воспитанием мальчиков, — добавила Ольга. — И в отсутствие принца и принцессы ей это удавалось. Дело едва не дошло до того, что Диане нужно было спрашивать разрешения, чтобы увидеться с сыновьями.

Я улыбнулась, вспомнив Барбару, одетую в строгую юбку и мягкий жакет, накинутый поверх блузки. Она претендовала на право пользоваться парадным входом Хайгроува.

— Почему бы и нет, ведь я королевская няня, — заявляла она с гордой улыбкой и всегда так и делала, хотя Диана и дети пользовались задней дверью. Кроме официальных гостей, парадный вход предпочитали только принц и Камилла.

За несколько месяцев до увольнения Барбара призналась мне, что любит свою работу, но ей бывает очень трудно с принцессой. Привычку Дианы быть дружелюбной и общительной, а на следующий день устроить разнос Барбара в полной мере испытывала и на себе, после чего называла поведение принцессы «неприкрытой грубостью». Она также обиделась на замечание королевы по поводу того, что Уильям не очень послушен.

— Поведение мальчика совершенно естественно для его возраста, — объясняла няня. — А что вы еще ожидали? Ведь он маленькая копия Чарльза.

Как бы то ни было, я знала, что увольнение Барбары пойдет мне на пользу. Все, что сделает принцессу счастливее, облегчит и мою жизнь.

Ольга, согласившаяся временно заменить Барбару, поскольку не собиралась работать полный день, сказала, что об уходе Барбары объявили в тот день, когда принц Уильям в первый раз пошел в школу Уотерби в Ноттинг-Хилле. Она добавила, что, узнав об этом, Уильям очень расстроился.

— И не только он, — рассказывала она. — Ты знаешь, какие чувства Барбара испытывала к Уильяму. Она была готова на все ради этого ребенка.

Но Диана чувствовала то же самое, и считала, что ее материнские права ущемляются.

Ольга отмела как абсолютную ложь сообщения газет о том, что Диана рассердилась на Барбару за поездку в Мастик с ее бывшим хозяином лордом Гленконнером, принцессой Маргарет, Роди Льюэллином, Рэчел Уэлч и Джерри Халлом.

— Барбара попросила разрешения принцессы за несколько месяцев до поездки, — сказала Ольга. — И Диана заверила ее, что все в порядке.

В течение нескольких недель после отъезда Барбары Диана в выходные сама занималась мальчиками. Вероятно, стараясь таким способом восстановить свое влияние на детей, она получала огромное удовольствие, купая и одевая их. Она чувствовала, как это важно и для них, и для нее. К счастью, Уильям полюбил школу и остался таким же шумным и жизнерадостным. Гарри, становившийся с каждым днем все более самостоятельным, еще предоставлял инициативу в играх старшему брату, хотя уже показал себя отличным наездником, когда пришла пора и ему садиться на Смоки.

* * *

До кухни донесся звук бьющейся посуды, а затем крик.

— Нечего читать эти проклятые газеты, если тебе не нравится, что они пишут! — возмущался Чарльз, пока Диана пыталась собрать с пола осколки чашки и блюдца. — Все это вздор! Ты сделаешь в десять раз хуже, если будешь лить воду на их мельницу.

— Лить воду на их мельницу? — повторила Диана. Глаза ее наполнились слезами. — Что ты имеешь в виду? Я сама себе хозяйка. Именно меня они хотят видеть, и ты это прекрасно знаешь.

Чарльз усмехнулся, переворачивая страницы «Санди Таймс».

— Правда? Ты действительно так думаешь? — спросил он и, взглянув на одну из бульварных газет, вызвавших гнев Дианы, прочитал: «Трудный характер Ди — причина скандалов во дворце».

— Похоже на правду, — помолчав, добавил он.

Принцесса вскрикнула, оттолкнула стул и выбежала из комнаты, наткнувшись прямо на Уильяма, который, услышав шум, направился в столовую.

— Что случилось, мамочка? — спросил он, когда она подхватила его на руки и понесла к себе в спальню. — Почему ты плачешь?

Забота Дианы о собственном имидже имела две стороны. Когда о ней писали что-либо льстившее ее самолюбию или печатали парочку удачных фотографий, она могла быть на седьмом небе от счастья. Но если появлялась критическая публикация, она впадала в истерику. На каминных решетках часто попадались обрывки нелестных для нее статей.

Чарльз придерживался противоположных взглядов, полагая, что для собственного спокойствия лучше не читать критики. Но некоторые материалы передавались ему по факсу из его офиса, если в них содержалось что-либо особенно шокирующее. Они прочитывались и с раздражением бросались в огонь.

— Проклятая желтая пресса, — ворчал он. — Почему она не может оставить нас в покое?

Всегда любивший деревню, принц Чарльз старался получить как можно больше радостей от окружавших Хайгроув охотничьих угодий. Он любил это волнующее занятие и часто в полях заводил новые знакомства. Пэдди всегда держал лошадей наготове и непременно сопровождал принца на охоту.

Дни, когда Чарльз охотился, редко отличались друг от друга. Будучи рабом привычек, принц вставал в обычное время и спускался к завтраку в бриджах, рубашке, жилете и толстых носках. Кроме обычной весьма скромной еды, состоящей из хлеба с травами и чая с медом, он просил приготовить ему специальный рулет с салатом, который клал в коробку для ленча и съедал днем.

Когда ему приходилось ехать в Дербишир на машине, Чарльз обычно брал с собой рулет, фрукты и иногда овсяное печенье. Он также захватывал бутылку своего любимого лимонного освежающего напитка, который повар готовил ему каждый день, а также несколько упаковок с яблочным соком. Мне всегда было забавно представлять себе, как принц едет по шоссе, жует сандвичи и потягивает через соломинку яблочный сок, словно простой смертный, а не наследник престола.

На следующий день Чарльза обычно приглашали на чай в дом одного из друзей-охотников. Иногда он звал их в Хайгроув, где угощал вареными яйцами и виски. В этих случаях его телохранитель звонил по мобильному телефону и предупреждал о предполагаемом количестве гостей. Чарльз требовал, чтобы яйца варились ровно три минуты, и поэтому Мервин обычно готовил несколько порций, чтобы быть уверенным, что хотя бы одна получилась как надо. Остальные просто выбрасывались.

Однажды, когда дежурных поваров не было, принц вернулся домой в четверть шестого. Его темно-синяя куртка для верховой езды со специальными пуговицами с гербом принца Уэльского, которую мы называли «кондукторской» из-за того, что в ней он походил на кондуктора, была вся в грязи. Он пригласил двух гостей.

Рассчитывая, что остальные прибудут с минуты на минуту, я подождала немного, а затем опустила шесть яиц в кастрюльку с кипящей водой. Три минуты прошли, а гостей все не было. Принц, ворча, ходил взад-вперед по холлу.

Я посмотрела на первую порцию яиц, вытащила их из воды и положила следующую. Через пятнадцать минут, после того как были испорчены еще три порции яиц, наконец, прибыли охотники. Чарльз, как всегда, тактично не обратил внимания на задержку и пригласил их прямо в столовую. Там, к моему большому облегчению, они уселись за стол и попросили подать вареные яйца.

К удивлению гостей, через несколько секунд шесть оставшихся на кухне яиц — каждое из них варилось ровно три минуты — были спешно доставлены в столовую и поданы. Вот вам королевское обслуживание, подумала я.

Принц и принцесса постоянно путешествовали, и их слуги и камердинеры были вынуждены таскать за собой огромное количество одежды на все случаи жизни. С 11-го по 14 февраля они были в Португалии, а в следующий понедельник катались на лыжах в Швейцарии. Путешествуя с ними, прислуга просто сбивалась с ног.

Перед каждой поездкой вся одежда раскладывалась на кроватях в «синей» и «зеленой» комнатах, чтобы принц с принцессой могли осмотреть ее, а затем аккуратно заворачивалась в бумагу и упаковывалась в большие чемоданы. Камердинер и горничная также должны были следить за стиркой нижнего белья соответственно Чарльза и Дианы. Теоретически больше никто не имел права прикасаться к нему, и тем не менее мне иногда позволялось вынимать из стиральной машины белые спортивные трусы Чарльза и белые хлопковые бюстгальтеры и трусики Дианы. И Диана, и Чарльз были очень брезгливы в отношении нижнего белья, поэтому как только какая-нибудь вещь начинала выглядеть серой или поношенной, она немедленно заменялась.

Оба очень придирчиво относились к своему гардеробу для путешествий. Диана требовала новый лыжный костюм.

— Не могу же я ходить каждый день в одном и том же, правда? — объясняла она Эвелин, разглядывая груду одежды на кровати.

Пока королевская чета каталась по склонам Клостерса, а вечером развлекалась каждый на свой лад (Диана предавалась удовольствиям ночной жизни, а Чарльз читал), Хайгроув продолжал оставаться местом, где дети проводили уик-энды. Мальчики приезжали с Ольгой и охранником Кеном Уорфом.

Тогда я впервые встретилась с Кеном, который стал потом телохранителем принцессы, и была очарована его великолепным чувством юмора. Он был большим любителем оперы и по выходным часто расхаживал по кухне, напевая своим приятным баритоном различные арии, пока мы готовили еду для детей и прислуги. Уильям и Гарри любили его. Он часто смешил детей, пытаясь научить их отбивать чечетку на гладком полу холла.

Вечером в пятницу Диана и Чарльз позвонили из Швейцарии пожелать спокойной ночи мальчикам, которые так устали, что с трудом боролись со сном. Ольга прекрасно справлялась со своими обязанностями. Когда Уильям заявлял, что не хочет делать что-либо, она строго обрывала его и, прежде чем он успевал заплакать, говорила:

— Я люблю тебя, Уильям, и поэтому так строга с тобой.

Эти слова, сопровождаемые поцелуем, приводили к тому, что она добивалась своего с наименьшими усилиями.

Существовало строгое правило: няня не имеет права шлепать мальчиков, если только они не будут переходить границы дозволенного. Показывание языка не считалось проступком, а вот плевки и непослушание вели к наказанию. Такое случалось в Хайгроуве редко. Только на людях Уильям иногда испытывал потребность проверить, как далеко могут зайти его шалости.

Ольга гордилась своим положением помощницы няни принцев. Она беспокоилась о том, как повлияет на их жизнь постоянное публичное внимание.

— Это плохо, что всю жизнь их будет сопровождать куча репортеров, куда бы они ни направлялись, — говорила она, когда в газетах появлялись их фотографии. — Посмотрите, как это действует на их мать!

В тот день к заднему крыльцу подъехала еще одна машина королевской семьи, из которой выскочила дочь принцессы Анны, Зара Филипс, и с возгласом «Привет!» вбежала в дом. Зара приехала на чай к мальчикам, и дети вместе с Ольгой побежали наверх. Зара была проказлива, как маленький чертенок, и вскоре сверху послышались взрывы смеха. Несмотря на все старания Ольги, Уильям пытался пускать пузыри из своего желе, и оно стекало у него по подбородку. Зара с Гарри последовали его примеру, и вскоре детская превратилась в кромешный ад. Я поднялась, чтобы помочь Ольге с уборкой после того, как дети спустились к телевизору.

Зара со своим охранником уехала вскоре после чая. Как и все дети в королевской семье, она была прекрасно воспитана. Прежде чем сесть в машину и отправиться домой в Гэткомб-парк, она подошла ко мне и сказала:

— Большое спасибо, Венди.

Уильям и Гарри требовали к себе постоянного внимания, и нужно было все время чем-то занимать их. Именно поэтому Диана заранее позаботилась о том, чтобы мальчики отправились на ленч с детьми лорда и леди Вести. Тем самым удавалось заполнить последние несколько часов перед приездом родителей. Чарльз и Диана уже были дома, когда подъехала машина с детьми, Кеном и Ольгой. Кен разрешил Уильяму посигналить Диане, вышедшей встречать их к парадному входу. Загорелая Диана прямо-таки сияла от счастья, а глаза ее взволнованно блестели, когда сыновья, выскочив из автомобиля, бросились обнимать ее.

В тот вечер вся семья пила чай с пышками и пирожными в гостиной у жаркого камина. Мальчики увлеченно играли с моделью железной дороги, присланной утром дирекцией лондонского метро. Супруги казались мне более умиротворенными, чем когда-либо раньше. Я начинала думать, что они приложили максимум усилий к примирению и что все может еще наладиться.