Баба Киля

Баба Киля

Жизнь моих родителей – Анны Ивановны Сироты и Степана Григорьевича Лучко – была посвящена делу, которому они были преданы смолоду. Долг и судьба бросали их по малым городам и весям – туда, где нужно было организовать колхоз или вытащить отстающий совхоз. Они были районщиками, теми, кто всегда находился в гуще дел, поднимал людей и вел их за собой. Их жизнь была нелегкой, но они так не считали, они свято верили в то, что строят новую жизнь.

Кстати, моя мама очень хорошо пела. У нее был сильный голос. Однажды она пела вместе с Иваном Семеновичем Козловским, ведь он же наш земляк. После Гражданской войны – а мама моя воевала – она организовала театр, который разъезжал от села к селу и представлял пьесы украинских классиков…

Родители редко бывали дома, и меня воспитывала мамина сестра, которую мы все называли баба Киля.

Ее семья была самая бедная в селе Старые Санжары, что на Полтавщине. Кстати, и фамилия была знаковая – Сирота. Баба Киля нигде не училась, с детства была отдана в люди. Потом она пошла на работу, варила варенье и очень гордилась тем, что числилась в «ударницах».

Ей советовали пойти учиться. Но тут родилась я. И баба Киля решила, что будет меня воспитывать.

Ее жизнь прошла в нашей семье. Сначала она воспитывала меня, потом мою дочь Оксану. Только на несколько лет она вернулась из Москвы в Полтаву. Это случилось, когда умерла моя мама и отец остался один. А когда умер отец, баба Киля вновь приехала в Москву. Полтавский домик, построенный отцом, был продан, а под Москвой мы купили дачу, потому что баба Киля любила работать на земле. Она привезла с собой домашние украинские коврики и старую швейную машинку «Зингер». Тогда-то у нас на даче появились две грядки овощей, две грядки клубники да еще два десятка кустов смородины. Она любила возиться с цветами, посадила розы, гортензии, флоксы и лилии.

В детстве она всегда меня называла «дытына». Если с кем-либо из соседей ругалась или грубо разговаривала, то тотчас обращалась ко мне:

— Ото мени можно, а тоби – ни.

Вот и все воспитание.

Каждый день строго допрашивала:

— Урокы зробыла? Иды пойижь карасика з картошкой. Я пожарыла як ты любышь.

После войны наша семья вернулась из Джамбула в Полтаву. Папе дали участок земли, и нужно было построить дом – дом, в котором мы жили, немцы разбомбили. Денег было мало, и баба Киля выращивала поросят, чтобы продать мясо на рынке.

Однажды она пришла в сарай покормить поросят и удивилась:

— Як однэ порося рые носом яму, дывится на мене и хрюкае. Я глянула, а там щось блыстыть. Я дывлюсь, а то якыйсь царский орден – в весь из золота!

Баба Киля хотела дождаться, когда я приеду на каникулы, чтобы показать орден. Но очень нужны были деньги на постройку дома, и папе пришлось отнести орден в музей – ему заплатили 25 рублей.

Потом порося вырыло еще тоненькое золотое кольцо.

…Если баба Киля кормила кур, то обязательно петушок сидел у нее на голове…

У меня родилась дочь Оксана, баба Киля приехала к нам в Москву. Мы снимали комнату в коммунальной квартире, где жили пять семей. Всего в нашей квартире было девять детей. Когда баба Киля варила борщ, она не уходила из кухни, потому что видела однажды, как соседка достала мясо из нашего борща, поварила в своей кастрюле и обратно нам положила.

Потом мы переехали в отдельную квартиру. Квартира ей понравилась. И все же она чувствовала себя очень одиноко в столице.

— Ну шо это за ваша Москва. Не знаешь, хто жыве рядом, даже соли ни у кого попросыть.

Однажды я пришла домой, открываю дверь, а баба Киля сидит с каким-то мужичком и угощает его чаем. Я спрашиваю:

— Кто это?

А она:

— Та це ж вин из Полтавы.

Из разговора выяснилось, что гость только что вышел из тюрьмы. У меня он очень вежливо попросил дать ему нижнее белье – он хочет пойти в баню, — а заодно и немного денег. Я быстро собрала ему все, что он просил.

Когда наш гость «из Полтавы» ушел, я говорю:

— Ну как ты могла его впустить?

— Так вин же сыдив в тюрми в Полтави. Ничего такого вин не собырався зробыты. Мы просто побалакалы про Полтаву. Ото в вашей Москви вси всёго боятся.

Мои знакомые и друзья очень любили с ней разговаривать по телефону. Она всегда охотно рассказывала, куда я пошла, какое у меня настроение, что она очень беспокоится, и просила:

— Вы посовитуйте, як лучше для ней, бо вона сама не знае, чого хоче.

Я уехала на концерты, а у нее разболелся живот, и пришлось вызвать «скорую помощь».

Отвезли ее в больницу на Пироговке. Заполнили карточку на фамилию Лучко. Дежурил в приемном отделении молодой хирург-грузин. Он спросил у медсестры:

— Кого это повезли на каталке?

Медсестра говорит, что привезли Лучко.

Хирург через две ступеньки взбежал на второй этаж, догнал каталку и спрашивает: а где Лучко?

— Да вот, — отвечает санитар.

Перед хирургом лежала маленькая, свернувшаяся от боли в клубочек баба Киля.

Наступила пауза, после чего все дружно рассмеялись.

Как-то вечером я приехала домой после съемки. Дверь мне открыла баба Киля. Взяла меня за руку, отвела в спальню, закрыла дверь и тихо сказала:

— У тэбэ е дочка!

Я засмеялась.

— Конечно, есть. Оксана.

— Та не, друга!

— Откуда ей взяться, этой дочке? Ты же все время с нами живешь.

— Ты ее виддала в детский дом, як вона була ще мала. На, читай пысьмо!

Я читаю письмо. Какая-то женщина пишет, что очень похожа на меня. И все у нее спрашивают: не дочка ли она моя?

Эта женщина выросла в детском доме в Кременчуге, всегда считала, что она моя дочь.

— Мне же было восемь месяцев, когда мы жили в Кременчуге.

— Та я знаю, но вона же пыше, що дочка. А що будемо робыти, як вона прийиде? Як ты докажешь? Вона пыше, що похожа. — Баба Киля осторожно сложила письмо и сказала: – Може ще пригодыться.

Довольно часто к нам привозили внука Сашу на выходные. У бабы Кили болели ноги, поэтому она редко выходила на улицу. Саша, тогда ему было лет шесть, спросил:

— Хочешь погулять по улице?

— Та я ж погано хожу.

— Ничего, я тебе помогу.

Он осторожно вывел ее на улицу. Прохожие наблюдали трогательную картину, как баба Киля, еле передвигая ноги и опираясь на маленького худенького мальчика, гуляет перед домом.

Ей становилось все хуже, и пришлось положить ее в больницу в неврологическое отделение. Это отделение занимало маленький флигель, принадлежавший Четвертому главному управлению, «кремлевке». С каждым днем она слабела и как- то тихо мне сказала:

— Кларуся, я уже покотилась вныз.

И через несколько дней ее не стало.

По установленным правилам Четвертого управления, тело ее отвезли в Кунцево и гроб выставили в ритуальном зале, где обычно проходило прощание с умершими ответственными чиновниками.

Мы молча стояли у гроба, потом (предварительно заплатив за машины) на трех черных «Волгах» отправились в крематорий. Могла ли когда-нибудь наша баба Киля, которая не умела даже расписаться, представить, что поедет в свой последний путь так торжественно и нелепо?

Через несколько дней мы с дочкой Оксаной отвезли урну с ее прахом в Полтаву и похоронили рядом с папой и мамой в родной украинской земле, на которой она трудилась с малых лет и где на восьмерых детей в ее семье были одни валенки…

Так случилось, что я несколько раз собиралась поехать в Полтаву, чтобы навестить родные могилы, поклониться маме, папе и бабе Киле, но все не складывалось. То надо было провести заранее обещанные творческие встречи, то соблюдать жесткий график телевизионных передач «Кумиры экрана», что я вела на студии «Прометей», то мчаться на очередной фестиваль, где мне надлежало быть членом жюри. Но однажды я заболела, попала в больницу и там твердо решила: поправлюсь, отложу все дела и поеду в родной город.

Слава Богу, нашлись друзья, которые пригласили меня в Харьков, а оттуда – благо недалеко – поехали на машине вместе с ними в Полтаву. И – о ужас! Ходим по кладбищу, и я не могу найти могилы родных. А спросить не у кого – конторы на кладбище нет. Я в истерике, не знаю, что делать, и вдруг ко мне подходит незнакомый человек, спрашивает, в чем дело, и говорит:

— Клара Степановна, только не волнуйтесь. Вы можете приехать через два дня?.. Вот мой телефон.

Когда мы приехали во второй раз, то нас встретили у ворот кладбища, проводили до самых могил, которые была обихожены, там были посажены цветы, расчищены все дорожки вокруг… Я была бесконечно благодарна доброхоту, пыталась чем-то отплатить ему за хлопоты, а он сказал:

— Я полтавчанин, ваш земляк и – еще учтите – ваш благодарный зритель. Видите, сколько ваших зрителей пришло сегодня, они все были рады в эти дни вам помочь.

Внизу, поодаль от нас, стояла большая группа полтавчан, которые весь день накануне приводили в порядок кладбище.

Опять – в который раз! — мне помогли зрители. Как же мне отблагодарить великое множество людей, любовь и доброта которых сопровождают меня всю жизнь и дают мне силы?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.