Тренерская элита

Тренерская элита

В фигурном катании есть несколько профессий. Есть хореограф-постановщик. Это то, что долгие годы успешно воплощали Елена Анатольевна Чайковская и Татьяна Анатольевна Тарасова. Есть другая профессия — тренер. К тренерам я могу отнести Виктора Кудрявцева, Эдуарда Плинера, Жука и Игоря Москвина. Эти люди занимаются «техническим оснащением» спортсмена. Все, что касается постановки техники, к Тарасовой (я точно могу сказать, потому что я у нее тренировалась) имеет мало отношения. Другое дело, что у Тарасовой абсолютно неординарное мышление. Если мы все, обычные люди, мыслим прямо, то она будет обязательно пробовать вправо или влево. А может, вообще назад. Чайковская, как мне кажется, берясь за спортсмена, достаточно четко выстраивает ему стратегию поведения, работы и продвижения к результату.

Татьяна Анатольевна все решает эмоционально. Она может работать только с теми, кто ей верит беспредельно. Если со стороны спортсмена возникают сомнения — ты мне еще докажи, что делать надо так, а не по-другому, — то ситуация может развиться в большой конфликт, и, как правило, заканчивается разрывом отношений. Она как любит наотмашь, так и бьет наотмашь. Но в ней есть, безусловно, то, что мы называем талантом. И за счет ее шестого чувства, ее невероятных способностей ей многое прощается, что в нормальной жизни, обычным людям, наверное, никогда бы не прощалось.

Елена Анатольевна — человек более глубокий, чем Тарасова, хотя, как любой женщине, ей в эмоциях не откажешь.

Я, например, для себя сделала такой вывод — не хочу с Тарасовой ни ругаться, ни дружить. Потому что ругаться — это неприлично и недостойно. Мы все-таки рядом столько лет прожили. Дружить же просто невозможно. А дружба — это взаимное уважение, принятие в человеке, с которым ты дружишь, не только его сильных, но и слабых сторон. Конечно, Татьяна Анатольевна старается быть человеком конъюнктурным, но это обычное поведение в нашем мире. Когда говорят, что нельзя, мол, так переманивать спортсменов, я с этим не согласна. Я понимаю, что наступает такой период, когда мы сами уходим. Я, например, к Тарасовой сама пришла. Меня никто не переманивал.

Татьяна Анатольевна умеет красиво говорить, умеет обольщать. Нам, спортсменам, добрых слов не хватает, а тренер, который ведет своего спортсмена, он все время твердит: это надо сделать, то надо сделать, здесь ты слабину дал, здесь не так выехал. Татьяна Анатольевна чуть ли не единственная, которая, насколько это можно, тобою восхищается. Мы же все любим ушами, особенно женщины. А в нашем мире, если ты получаешь такое ежедневное поощрение, оно дает тебе еще больше сил. У Татьяны Анатольевны долгие годы был девиз: давайте говорить друг другу комплименты. А я вообще не умею говорить комплименты, и, естественно, наши отношения были чисто деловыми. В те годы, когда мы с Сашей у нее работали, я чем могла ей помогала.

Третья великая российская женщина-тренер — Тамара Николаевна Москвина. Мне кажется, у меня с ней были самые честные взаимоотношения. Хотя в общем-то она была для меня тренером-соперником. Но при этом мы с ней всегда общались безо всяких упреков друг к другу.

К сожалению, травмы в парном такие, как мало где в спорте. Здесь не меньшая конкуренция, чем в танцах, но там соперничество в основном словесное. В парном катании мы честнее друг к другу относимся. Каждый, кто прошел через парное катание, знает, что и для тренера, и особенно для девочек — это самый тяжелый вид спорта. Требования невероятно высокие. Мы и без судей прекрасно видим, кто сильнее в данный момент.

С Тамарой у меня был такой случай. В 1983 году мы не могли послать на чемпионат Европы ее пару Елена Валова — Олег Васильев и пару ее супруга, Игоря Москвина, Лариса Селезнева — Олег Макаров, потому что обе эти пары были дисквалифицированы за драку на тренировке. Но я прекрасно понимала, что они единственные, кто может и готов бороться с немцами Бест — Тирбах, которые за год до этого стали чемпионами. Такая, простите, пара уродцев. На моей памяти только одна немецкая пара была красивая: Кернер — Остеррайх, они выступали в середине 1970-х. Все остальные просто корявые какие-то — и внешне, и по катанию. На тренерском совете после проката (а прокаты состоялись у меня на тренировке) я сказала, что пара Валова — Васильев должна поехать на чемпионат Европы. Я высказала свое мнение, а мне тогда с ехидством кто-то, уже не помню кто, сказал: ну и вместо кого ты их пошлешь? Третьего номера в тот момент не было, а вторыми в команде была моя пара Вероника Першина — Марат Акбаров. Я говорю: да хотя бы вместо моей пары. Жаба меня не душит. Конечно, я знала, что моим спортсменам мое мнение тут же передали. Но я привыкла всегда смотреть правде в глаза и защищать интересы команды. Думаю, что на том совете мало кто меня понял, но все-таки поддержали. Валова с Васильевым поехали на чемпионат Европы, стали там серебряными призерами, а через месяц на чемпионате мира победили. И я была рада, что косвенно им помогла. Мы с Тамарой никогда ничего не делили, особенно когда она в Америке работала. Мы с ней делились только жизненным опытом.

Москвина не постановщик. Все, что она ставит сама, как правило, выходит плохо. Точно так же, когда она сама костюмами занимается, — это тоже всегда так себе. Она тренер! Она умеет сохранить пару, она умеет выстраивать политику для пары. Я говорю только о паре, потому что она занимается в основном парным катанием. И в этом деле большой молодец. Потому что действительно есть такая проблема, скрытая от зрителей, — сохранить пару, создать взаимоотношения в ней. Серьезная проблема — продвижение пары, особенно когда доминировавшая прежде в парном катании линия отечественного спорта стала пошатываться. Тамара буквально спасала своих ребят. Она увозила Артура Дмитриева, будущего двукратного олимпийского чемпиона, в Америку, потому что понимала — в Питере он пропадет, ему необходимо создавать совершенно другой климат. Она сумела отстоять пару Бережная — Сихарулидзе, тем самым выводя две свои пары на олимпиаде в Нагано на первое и второе места. Я видела, с каким уважением ее спортсмены к ней относятся. Так не притворяются. Тамара Николаевна — один из немногих тренеров в фигурном катании, с которым ученики остаются.

Я не могу сказать, что у Москвиной своя школа. Школа в моем понимании — подготовка спортсмена с самого начала. Хотя у нее работала в Питере группа тренеров, и Игорь Борисович ей был только в помощь, но Тамара все-таки берет уже более или менее готовых ребят. У нее был первый опыт, когда она взяла детей, составила их в парочки и стала их вести. Это были Воробьева — Власов и Леонидова — Боголюбов. Но дальше, по крайней мере в последнее десятилетие, она стала брать взрослых ребят. Когда возникла та сложная ситуация с дракой (а у нее с мужем была одна группа парного катания), Игорь Борисович со своими ребятами стал работать в одно время, а ученики Тамары Николаевны — в другое. Мы помогали им развести группы по времени, потому что понимали: они тренеры большие, и ученики у них серьезные.

Поскольку все пары в одно время на катке не помещались, меня просили объединиться с Игорем Борисовичем. Я ответила: конечно, все будет замечательно. Хотя, честно говоря, мне с ним приходилось нелегко. Поскольку я отношусь к нему с огромным уважением и пиететом, Игорь Борисович мог прийти и безо всякого вступления сказать: мне сейчас нужна музыка на двадцать минут. Он не спрашивал, какие у меня в этот момент тренерские планы. Или: Ира, давай сегодня так, а завтра иначе. Я под него меняла планы тренировок своих ребят. Я ни на минуту не забывала: он старше меня и опытнее, и спортсмены, с которыми он в данный момент работает, по классу выше моих спортсменов. Хотя можно было спокойно закатить истерику, как у нас это часто делают. Покричать, повопить, выбить себе какие-то преференции. Но ему нужна была музыка на двадцать минут, и я спокойно уходила на второй план безо всякого ущемленного самолюбия.

Виктора Кудрявцева я знаю меньше. Кудрявцев — человек тихий, к тому же у него всегда было только одиночное катание. Хотя звание заслуженного тренера он получил за пару Людмила Смирнова — Андрей Сурайкин, ставшую второй на Олимпийских играх 1972 года. Виктор Николаевич в обычной жизни очень незаметный. Каких-то бурных проявлений характера с его стороны я никогда не замечала. А тренер он очень мощный. Умел любого научить прыгать.

Он в течение не одного десятилетия сохранял свой тренерский потенциал и работает по-прежнему очень хорошо. Хотя у него всякое случалось: группы расходились, сходились, наступало время, когда учеников было много, и время, когда их было мало. Но он никогда не остается без спортсменов. Если возникает вопрос, как научиться прыгать, то идут к Кудрявцеву. Если возникает вопрос, как сделать программу, идут к Тарасовой.

Был период, когда Таня со своими «мозгами в другую сторону» могла такое придумать, что другим и не снилось. Думаю, что больше всего она свою фантазию сдерживала в отношении Зайцева и меня. Потому что Шура Зайцев к любым фантазиям относился с подозрением. Поэтому на катке все время стоял дикий крик — мы наступаем на горло ее песне. Мы всегда старались быть соавторами тренера. У нас со времен Жука так было поставлено: если элемент в чем-то неудобен, как бы он ни был красив, мы от него отказываемся. Программа должна иметь стопроцентную гарантию надежности.

Как любая женщина, Татьяна Анатольевна лучше понимала женскую часть, женскую партию в паре, как в танцевальной, так и в спортивной. Что сзади делает партнер, как мне казалось, ее мало волновало. Зайцев возмущался: я устал в выпадах ездить. Если посмотреть с этой точки зрения на ее программы даже танцевальных пар, то, конечно, больше внимания она уделяла партнерше. Поэтому Татьяне, я думаю, с нами было тяжело, хотя мы к ней пришли именно потому, что нам хотелось творчества в катании. Честно говоря, слово «мы» здесь не подходит. Это был стопроцентно мой выбор. Я мнением Зайцева не интересовалась, хотя Сашу в тот момент, и меня, естественно, тоже, очень сильно «обрабатывала» Елена Анатольевна Чайковская — ей очень хотелось, чтобы мы перешли к ней. Но я прекрасно понимала: там, где есть Пахомова — Горшков, где есть Ковалев, мы автоматически становимся третьими, а меня такая расстановка не устраивала абсолютно. Меня и Жук перестал устраивать, когда он слишком много внимания стал уделять другим ученикам. Что касается работы технической, работы по нагрузкам, здесь я была Жуком подготовлена очень хорошо. Но во всем, что касалось хореографии и композиции программ, у нас всегда были с Жуком пробелы. Исключительно за этими компонентами я в свое время пришла к Татьяне Анатольевне Тарасовой.

Невольно возникает мнение, что в фигурном катании нет тренера, который мог бы поставить технику, как Жук, прыжки, как Кудрявцев, выстроить стратегию, как Елена Анатольевна, и создать уникальную программу, как Тарасова. Но такой тренер и не нужен. Думаю, за счет разделения специальностей и держится американское фигурное катание. Именно так построено обучение в их бесчисленных лагерях, куда приезжают спортсмены со всего мира. Я в Штатах оказалась в школе, где у меня основным направлением деятельности была силовая работа, скольжение и, естественно, парное катание. Обучение технике скольжения целиком и полностью лежало на мне. Я, конечно, создавала и программы. Во всяком случае, первые программы, с которыми Мишель Кван выехала на свой первый чемпионат мира, были моими. Но сразу могу сказать, я не очень люблю работать над программой. Поэтому кому-то доставались программы, а меня просили составить комбинацию дорожек и спиралей — то есть то, в чем я была сильнее других. Умению дышать во время исполнения программы нас никто и никогда не учил. А это целая наука, и в ней есть свои специалисты. Не сомневаюсь, что большинство наших тренеров об этом не задумывались. Где, под какие шаги как надо дышать, как набирать скорость, как ее экономить, как, наоборот, выдавать по полной? В принципе с нами этим немножко занимался Жук, а дальше мы уже сами все разгадывали, потому что с возрастом приходит опыт.

Самое страшное в программе — остановка. Как после этого сохранять скорость, энергию и силу? Остановиться и снова начать движение? Это очень сложно, особенно в парном катании. В одиночном такое еще можно относительно легко преодолеть. Петренко, когда стал постарше и повзрослее, и, что немаловажно, потяжелее, начал в программе все время танцевать: прыгнул, остановился, потанцевал, отдохнул, потом два-три прыжка сделал, опять потанцевал. Девочки визжат, и вроде какая-то необычная композиция получается. Для нас, для парников, сохранять энергию, скорость, инерцию очень важно. И поэтому какие-то переходы, которые Таня нам предлагала, были в принципе невозможны. Потому что если пара остановилась, то снова с места набирать ход — это катастрофа, во всяком случае для нас с Зайцевым. Мы разношаговые: у меня короткие ноги, у него — длинные, у меня скоростная пружинистая мышца, у него — длинная мышца. Это такие тонкости, которые даже опытные специалисты не всегда до конца понимают.

В любой программе есть два мертвых угла. И самое главное — в эти углы не забраться. Если туда попадешь, придется долго выбираться. То есть для зрителя, но прежде всего для судьи, это правый ближний и левый ближний углы. Арбитры не видят эти углы или им надо буквально выкручивать шеи. Причем получается так, что левый угол более или менее видят одни судьи, а правый — другие. Есть такое выражение, особенно по отношению к парному катанию: элемент смотрится, как на сцене. То есть в одну сторону смотрится хорошо, а в другую — в нем можно увидеть ошибки или какие-то некрасивые позы.

Думаю, что значительная часть молодых специалистов тоже не знают или не очень понимают это. Но я не могу сказать такое про Москвину. Она из тех тренеров, которые все время учатся, постоянно. Она внимательно смотрит за тем, что другие делают, она всегда подойдет, спросит, не стесняясь. Не факт, что она их применит, но в свою копилку складывает. С одной стороны, вроде легкая дипломатия, уважение к коллеге, а с другой — это и процесс: чем ты больше мнений выслушиваешь, тем шире твои возможности.

У Игоря Борисовича Москвина была своя несгибаемая позиция. Он мог совершенно спокойно Валентину Писееву, тогда начальнику управления комитета, сказать: я не могу в эти сроки устраивать прокаты, потому что, предположим, мне надо картошку копать на даче. Он оставался человеком абсолютно непримиримым и непонимаемым. Его за это постоянно били. Хотя я считаю, что Игорь Борисович всегда работал очень интересно. Я видела, как фигуристы-американцы, когда они с Тамарой работали в Штатах, к нему прилипали. Он умел и умеет привораживать учеников.

Отношения между тренерами в нашей стране всегда были крайне недружественными. Все считают вправе друг у друга забирать спортсменов. Все считают вправе друг друга обижать. Может быть, оттого, что конкуренция очень высокая. Может быть, практика взаимоотношений, и не только в фигурном катании, а вообще в стране, имела некую патологию, и это дальше передавалось уже на отдельные области. Всегда считалось, что три кита (точнее, три дамы) захватили эту поляну, и сколько бы ни билась, ни пробивалась туда, например, Наташа Дубова, в этот элитный клуб она так попасть и не смогла. Хотя я считаю — со своими учениками по уровню и качеству скольжения она, конечно, двух наших великих превзошла.

Переманивание касалось любого тренера не только в нашей стране. В Америке я столкнулась с теми же проблемами. Только решались они по-иному. У одного из самых известных специалистов, Фрэнка Кэрола, с Боуманом, его учеником, наступил тяжелейший период.

Я присутствовала при этом и наблюдала, как стоически из него выходил Фрэнк. Боуман то работал, то не работал, короче, валял дурака. Но наступил момент, когда Фрэнк больше не мог терпеть, хотя честно пытался выполнять свои тренерские обязательства. И в конце концов Боуман решил уйти к Джону Никсу, то есть спуститься вниз с горы, на которой мы сидели, на равнину. Никс сам позвонил, сказал Фрэнку, что к нему просится Боуман. Фрэнк ему ответил, что тот абсолютно свободен в своем выборе, более того, они еще долго обсуждали, как и над чем необходимо работать с Боуманом. Точно так же, если ко мне приезжали спортсмены, я в первую очередь спрашивала: есть ли на это разрешение их личного тренера или федерации. Особенно если они приехали из других стран. Обязательно должно быть письмо, рекомендация прежнего тренера новому, над чем желательно поработать. Или я сама звонила и общалась с личным тренером новых учеников и спрашивала у него, над чем поработать с его спортсменами. Это называется профессиональной этикой, которая у нас почти полностью отсутствует.

Наша этика — это использовать служебное положение супруга в Госкомспорте, знакомство с большим начальством. Все поразительно интриговали. С одной стороны, просто диву даешься, как Писеев столько лет держится при всех этих тайнах мадридского двора. С другой, понимаешь, почему он усидел. Ведь ни разу наши великие тренеры не встали единым фронтом, в отличие от тренеров в других видах спорта.

Каждый год, едва начинался новый сезон, можно было наблюдать: кто-то с кем-то сошелся, а кто-то, напротив, разошелся. Особенно на первых сборах было видно, какие образовались новые тренерские группировки и коалиции. Тоже своеобразная этика. За каждым ведущим тренером стояла определенная группа тренеров и даже судей. Плюс еще интересы спортивных обществ. Судей из профсоюзов, то есть «Спартака», «Локомотива», например, всегда было больше. К концу сезона разваливаются одни группировки, собираются другие. То у Чайковской с Тарасовой любовь до гроба, и они воркуют как голубки, то не замечают друг друга.

Только Москвиной удавалось удержаться — видно, из-за расстояния: тогда Питер считался провинцией, не то что сейчас. Тамара никогда никаких группировок не организовывала и стояла от них в стороне. Может быть, их спасало то, что рука Писеева до Питера не могла так легко дотянуться? Имея два с половиной катка, питерская школа в самое тяжелое время смогла сохранить не только результаты и тренерские кадры, но и интерес людей к нашему виду спорта. До сих пор они находятся в куда более тяжелых условиях, чем тренеры в Москве. Тем не менее смогли скооперироваться. В 2007-м, когда я писала эту главу, там сложилась нелегкая ситуация — все пары тренировались на одном катке. А надо помнить, что все наше парное катание на сегодняшний день — это один Питер. Всё!

Самая гениальная фигура в отечественном фигурном катании — Валентин Николаевич Писеев.

Однажды, не выдержав, Тарасова и ее ученики написали совместное письмо в ЦК партии. ЦК партии спустило его вниз, и оно дошло до разбирательства на федерации. Татьяна на него не пришла. Пришли Бестемьянова с Букиным, которые, как верные ученики, подписали это письмо. И началось избиение младенцев. Потому что Бестемьянова и Букин не настолько сильные ребята, чтобы сопротивляться таким монстрам, которые против них сидели, — Паша Ромаровский, Вячеслав Иванович Зайцев, Шура Горелик. Я предложила: давайте в конце концов сделаем то, что поручено, — разберем деятельность Валентина Николаевича Писеева. На результатах нашего парного катания он попал в технический комитет ИСУ. Что он там делал, страшная тайна. Подозреваю, что, не зная языка, ничего не продвигая, он просто отсиживал время. А мы потеряли влияние именно в тот момент, когда наши пары нарабатывали огромный задел, на котором можно было долго жить и диктовать на правах лидеров свои условия.

Писеев оказался в фигурном катании в конце шестидесятых. Он работал мелким чиновником в Госкомспорте с 1967 года. В 1968-м на Олимпийских играх без своего судьи, без тренера, без какой-либо работы в международной федерации одиночницы Елена Щеглова и Галина Гржибовская заняли приличные места, то есть вошли в десятку. К Олимпиаде 1972-го и Щеглову, и Гржибовскую уже убрали из спорта, они закончили кататься. А теперь раскрываю фокус, как можно удержаться в начальниках при отсутствии призовых мест. Чемпионкой Советского Союза стала Елена Александрова, но она была не в лучшей форме. Экс-чемпионка страны Марина Титова тоже оказалась не в форме. Принимается гениальное решение, и на Олимпиаду в Саппоро отправляется Марина Саная, которая на этих Играх становится самым молодым участником. Если ты везешь на Игры чемпиона Советского Союза, то с тебя как с начальника отдела спросят результат. Но если ты везешь самого молодого, то какой с тебя спрос? А в одиночном катании и в паре (танцев на Олимпийских играх тогда еще не было) мы уже давали результат. То же самое Писеев проделал на Олимпийских играх семьдесят шестого, когда вытащил в Инсбрук Водорезову. Итог: Саная двадцать пятая — двадцать третья. Лена Водорезова при «продаже» нашей третьей пары в танцах и при всех сложных переговорах в парном катании заняла аж тринадцатое место. В 1980-м мы уже везем молодую Киру Иванову, потому что Лена Водорезова вся в травмах. Опять никакого спроса, никакого результата. Но случилось чудо — Кира выстояла и в 1984-м дала призовое место на Олимпийских играх. Единственная спортсменка, которая у нас выдержала две Олимпиады, и сразу пошел результат.

Писеев защищал себя, а не занимался развитием вида спорта. Он спасал свое кресло, потому что по невыполненным результатам Олимпийских игр, как правило, летят головы. В парном катании самое большое его достижение — это уничтоженная московская школа, теперь ее просто нет. При всем моем уважении к Мозер, которая сама в парном катании каталась на неведомом мне уровне. Она дочка Мозера из Киева, с которым мы вместе работали в «Динамо». Она и олицетворяет все парное катание в Москве, где когда-то мы имели лучшие тренерские кадры и чемпионов. В 1977 году у Жука появились два дуэта: Черкасова — Шахрай и Пестова — Леонович. Под эти две пары в один год из сборной Советского Союза вывели пять пар. А как же иначе освобождать место? Не знаю, может это идея Жука, которую воплотил Писеев? Провели такую акцию омоложения. Но парное катание никогда особенно молодым не было. Убрали тогда пару Рейников, Шаранову с Евдокимовым, Спиридонова с Волянской. Тот еще год. Пять пар убрать из сборной Советского Союза!

Мужское одиночное катание выживало за счет Питера. Там работали со своими группами Москвин и Мишин. Там работали Овчинников и Бобрин. Но даже тогда у Москвина в один день забрали всех учеников. Хорошо, что Тамара взяла его к себе в парное катание. Танцам досталось от Валентина Николаевича меньше, потому что он в них совсем не разбирался. Но потом появилась его жена, судья в танцах.

Я все думаю: неужели за все последние более или менее «сытые» годы нельзя было для такой сборной, как команда по фигурному катанию, найти спонсора, чтобы можно было не только проводить нормальные сборы, но и обеспечить коньками национальную сборную? Я тогда еще работала в Америке, приезжали наши ребята — костюмы такие, что жалко смотреть. В Америке все, что связано с подготовкой, оплачивают родители. Не могут родители, а ребенок талантлив — подключается федерация, тренеры идут на всякие ухищрения. Потому что в Америке такое понятие, как профессиональный уровень, стоит выше, чем сведение счетов. Для каждого из них фигурное катание не только вся жизнь, но и, как правило, единственное средство к существованию.

Наверное, Писеев как хороший администратор за период капиталистического развития страны вполне выучился новым правилам. Поэтому то, что мы сейчас имеем, — совершенно сознательная политика. В регионах большей частью работают те же люди, с которыми он лет тридцать назад начинал работать. Смена поколений произошла более или менее у судей, и то только потому, что в судействе изменились требования, не позволяющие пожилым людям работать на крупных турнирах. И фигурное катание стало иным. В мире сменилось несколько поколений тренеров. В России тренеры не поменялись. А те, кто помоложе — Линичук, Леонович, — работают в Америке, дома им делать нечего. Нарываться на грубость Писеева они не хотят, — правда, он уже далеко не такой «крутой», каким был раньше. Он тоже кое-чему научился. В конце концов, ему уже шестьдесят с лишним лет — любой может угомониться. Но теперь самое главное — не отдавать никому свой пост, поскольку начался шикарный «ледниковый период», когда фигурное катание не только стало таким же популярным, каким оно было в мое время, — оно еще и деньги стало приносить. Я не стояла со свечкой, но наши функционеры, уверена, хорошо погрели руки. Нынешние результаты — они не благодаря, а вопреки, поэтому очень скоро закончатся. А молодой талантливой плеяды тренеров пока не видно.

По моим понятиям, Писеев — вредитель. Я не раз ездила по стране с Шамилем Тарпищевым. Я не по слухам знаю, сколько Шамиль встречается с губернаторами, с руководителями регионов. И на каждой такой встрече он или участок земли просит для кортов, или приводит бизнесменов, готовых помогать теннису. Я могу с уверенностью сказать, что большинство теннисных кортов и стадионов в стране построены благодаря Шамилю. Но нет ни одного ледового катка, построенного благодаря усилиям Писеева.

В Москве строят, но это заслуга Лужкова. В Питере построила академию Матвиенко, ей оказывал помощь Фетисов. В Челябинске десять катков построил губернатор Сумин. Казань — здесь Шаймиев, великий руководитель. Но катастрофа теперь в другом. Ко мне подходили министр спорта Белоруссии, министр спорта Татарстана, подходят руководители многих регионов с одной и той же проблемой: нет специалистов! У нас нет тренеров! Писеев зря считал, что это армия, которую можно только разделять и над ней властвовать, а она все время будет давать результаты. Разрыв в тренерских кадрах двадцать — двадцать пять лет.

Зато в федерации фигурного катания России все кто мог получили звания заслуженных тренеров республики. Оказалось, звания достойна Голубкова, которая всегда была секретаршей. Подозреваю, что она никогда в жизни даже на льду не стояла. Голубкова пришла к нам работать секретарем в отдел фигурного катания. Теперь она — заслуженный тренер страны, вместе с тем же Писеевым. Но тот хоть немножечко с Ковалевым в молодости работал. А получил он заслуженного после того, как мы с Зайцевым в 1976-м выиграли Олимпийские игры. На следующий день. Мы еще говорили тогда Павлову: «Что вы делаете?!» Но тот в экстазе от победы дал, а забрать уже невозможно. И тогда он при нас Писееву сказал: «Ты им обязан этим званием».

Все говорят — в фигурном катании всегда есть медали! Вроде бы Писеев, теперь руководитель федерации, сидит, ничего не делает, кадры разогнал, а результат есть! Но выигрывают наши выдающиеся тренеры, потому что в самый сложный период те же Татьяна Тарасова и Тамара Москвина просто увезли ребят, когда в стране было невозможно тренироваться. Многие сборы тот же Кудрявцев и тот же Мишин до сих пор проводят за границей, чтобы обкатывать ребят на хороших катках и в хорошей компании. И без вмешательства чиновников.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.