Зачем кашлять три раза подряд

Зачем кашлять три раза подряд

В этой главе мы знакомим читателей с фрагментами переписки подследственных, их родственников. В таких письмах, коротеньких записочках, тщательно скрывающихся от следствия, проступают раздумья, истинные цели и намерения, которые на допросах приходится выуживать в завалах лжи и запирательства.

Вот ещё один такой документ:

Учреждение ИЗ-48/4 МВД СССР

Прокуратура Союза ССР

28.04.89 г. № 6/12/56-131

Направляем записку, исполненную следственно-арестованным Илиада Яковом Александровичем, которая 19 апреля 1989 г. была переброшена в соседний прогулочный дворик.

Приложение: записка на 1 листе.

Начальник Учреждения

ИЗ-48/4 МВД СССР

В. И. Пухарев

Начальник спецчасти С. Д. Фокин

«Турсун Умарович! Я написал жалобу, в которой подробно и правдиво изложил о беззаконных методах, которыми Иванов вымогает лживые угодные ему показания. 25-26 со мной будут беседовать. В 1987 г. в мае тоже писал я жалобу, но тогда Вы не сказали правду ответработникам из ЦК КПСС и этим лишили объективного расследования дела. Если Вы согласны сказать правду, с Вами побеседуют, если не согласны, то я на Вас не буду ссылаться. О своём решении сообщите: если согласны – прокашляйте три раза подряд».

Чтобы уразуметь значение этого таинственного троекратного прокашливания, читателю придётся запастись некоторым терпением.

Первый секретарь Каршинского горкома партии Илиади – человек изворотливый и лживый – был к тому же на редкость трусливым. Вызванный на допрос 19 января 1985 г. он, убедившись, что следствию немало уже известно, написал заявление и дал развёрнутые показания о взятках первому секретарю Кашкадарьинского обкома партии Гаипову и о фактах посредничества в передаче Гаипову взяток на сотни тысяч рублей. Для продолжения допроса он был обязан явиться к следователю через два дня. Однако, захватив с собой более 150 000 руб., припрятав другие ценности, Илиади скрылся. И лишь 25 октября 1985 г. после продолжительного розыска был задержан в г. Пушкино Московской области. Размазывая по лицу «слёзы раскаяния», он не только рассказал о новых фактах взяточничества, но и назвал места сокрытия им ценностей в Ташкенте, Крымской области и г. Пушкино. Там и были изъяты 150 000 руб., 400 золотых монет и другие ценности.

Илиади, однако, быстро «раскаялся»: вот лопух, отдал капиталы. Это обстоятельство лишило его сна и покоя, заставило выдумывать одну версию нелепее другой, лишь бы убедить следствие, что богатства нажиты честным путём. Благоприятная обстановка сложилась, по его мнению, весной 1987 г. Илиади удалось наладить связь с волей и выяснить, какое недовольство вызвал в партийных органах арест Осетрова, какие предпринимаются меры для того, чтобы выручить его из тюрьмы. В феврале 1987 г. проводилась очная ставка, на которой Илиади подтвердил вручение Осетрову взятки в сумме 8 000 руб. Он понял позицию Осетрова – всё отрицать. Тогда Илиади решил воспользоваться моментом. При свидании попросил жену написать от его имени жалобу Горбачёву о том, как «честного» человека вынудили дать ложные показания о даче взяток Осетрову, Смирнову и некоторым работникам ЦК КПСС.

Читатели хорошо знают, каково добиться восстановления справедливости в нашей стране. Сотни тысяч людей, прибывавших с челобитными в Москву, годами обивали пороги разных ведомств. Много ли они припомнят случаев, чтобы на Старой площади по первому же сигналу создавалась комиссия ЦК и немедленно начиналась проверка? В данном же случае реакция оказалась мгновенной. Письмо без проволочек легло на стол Горбачёва, который тут же дал поручение КПК и отделу административных органов сформировать комиссию ЦК и провести проверку. Такое впечатление, что на Старой площади просто ждали – не дождались сигнала о «незаконных методах» следствия. А Илиади старался вовсю, он видел в членах комиссии союзников, да те и не скрывали особо своих намерений. Казалось, ещё немного – и он будет дома. А дальше уже дело техники: кого подкупить, кого припугнуть, чтобы окончательно уйти от ответственности. А опыт у Илиади имелся. В молодости ему уже пришлось посидеть в тюрьме по «мокрому» делу, но удалось выкрутиться, а за убийство были осуждены другие…

Коварный Илиади не учёл самую малость: нравов, царящих в роскошных партийных кабинетах. Увы, его судьба мало занимала цековскую комиссию. В той политической игре он был всего лишь пешкой. Комиссии нужно было совсем другое: остановить расследование, освободить Осетрова, обезопасить от разоблачения других крупных функционеров. Изучение материалов дела Илиади убеждало: его виновность во взяточничестве доказана бесспорно, он был нужен проверяющим не более как временный союзник.

Какой только компромат на следственную группу ни собирала комиссия ЦК КПСС, но всё без толку. В числе других документов по делу нам удалось сохранить фотокопию докладной записки в Политбюро от 31 мая 1987 г ., подписанной заведующим отделом административных органов И. Савинкиным и заместителем Председателя КПК И. Густовым. Мы впервые знакомим читателей с этим документом, где с некоторым даже сожалением констатируется:

«Состоялись также беседы с подследственными – бывшими первыми секретарями Каракалпакского и Хорезмского обкома партии Камаловым К. К. и Худайбергеновым М. Х., первым заместителем Председателя Президиума Верховного Совета республики Орловым Г. М. и управляющим делами ЦК КП Узбекистана Умаровым Т. У., которые дают показания о даче взяток отдельным работникам ЦК КП Узбекистана и ЦК КПСС. Эти лица признают себя виновными во взяточничестве, утверждают, что говорят правду, и отрицают какое-либо воздействие на них со стороны следователей, в том числе т.т. Гдляна и Иванова. В такой ситуации сделать однозначный и твёрдый вывод о том, имело ли место понуждение Илиади и других обвиняемых к оговору работников ЦК КП Узбекистана и ЦК КПСС, не представляется возможным».

Интересный вывод, не правда ли? Раскаявшиеся функционеры изобличают своих сановных покровителей из ЦК КПСС, а в резюме комиссии нет даже намёка на то, какие же меры следует предпринять к означенным высокопоставленным мздоимцам. Ну, хотя бы пожурить малость, на худой конец. Вполне в духе той «социалистической законности», которая насаждалась кремлёвской верхушкой. Вовсе не случайно комиссия предпочла не встречаться с остальными подследственными, которые также изобличали Осетрова и других московских покровителей: ясно, что обвиняемые будут стоять на своём, а значит, дальнейшее «партийное следствие» создаст ещё более щекотливую ситуацию.

И ещё один вывод из докладной записки в Политбюро: «Считаем необходимым поручить Генеральному прокурору СССР т. Рекункову А. М. тщательно проверить все сигналы о нарушении законности в деятельности следственной группы в Узбекистане и принять по результатам необходимые меры. Обеспечить должный контроль за работой этой группы, а также рассмотреть вопрос об укреплении её руководства. На этом полагали бы возможным рассмотрение письма от имени Илиади Я. А. закончить».

Вот ведь как! В ходе проверки убедились лишь в коррупции своих московских коллег, не установив ничего по части «нарушений законности», а руководство группы всё же рекомендуют укрепить, то есть попросту заменить. И не воспринимается ли руководящее указание «тщательно проверить все сигналы», как напутствие на поиски нового компромата на следственную группу?

А что же Илиади? Ему товарищи по партии порекомендовали сидеть и дальше. Поняв, что снова попал впросак, он предался бурным раскаяниям. Вот что говорится в адресованной ЦК КПСС докладной записке заместителя Генерального прокурора А. Кактусева 8 августа 1987 г .:

«В целях соблюдения объективности расследования допросы обвиняемого Илиади было предложено производить старшему следователю прокуратуры Челябинской области Полякову Е. Ф., который ранее не работал в следственной группе Прокуратуры Союза ССР. На последующих допросах Илиади подтвердил ранее данные показания и сообщил, что всем названным им руководящим работникам он действительно давал взятки. Направление жалобы на действия следователей и изменение им показаний Илиади объяснил тем, что рассчитывал на поддержку лиц, получавших от него взятки и продолжающих занимать ответственные должности. Так, на допросе 10 июля 1987 г. Илиади заявил: «Прошу поверить, что в этом подлом поступке я глубоко раскаиваюся, мне стыдно смотреть в глаза оклеветанным следователям… За это время я сумел полностью переосмыслить свою жизнь и мне очень стыдно перед партией, перед народом, перед правосудием, которые оклеветал, перед комиссией ЦК КПСС, которую обманул». Илиади не только подтвердил свои прежние показания, но и сообщил новые факты дачи взяток, а также высказал намерение выдать для обращения в доход государства дополнительно 200 000 руб. и 71 золотую монету. Показания Илиади тщательно проверяются. Каких-либо нарушений закона в отношении Илиади не допускалось».

Пришла весна 1989 г. По решению Политбюро началось самое крупное вмешательство в расследование дела, завершившееся его полным разгромом. Новую партийную комиссию возглавил Председатель КПК при ЦК КПСС Б. Пуго. Мы в категорической форме отказались признавать эту антиконституционную комиссию, представлять ей какие-либо следственные документы. Прежде чем перерасти в публичный скандал, в течение некоторого времени шла тихая «кабинетная война». Её стратеги начали развал дела руками самих работников правоохранительных органов и, в первую очередь, внедрённых в группу следователей госбезопасности. Те сразу же вспомнили об Илиади. Во второй половине апреля 1989 г. следователь Ставропольской прокуратуры В. Кравченко, работавший по делу Смирнова в Лефортово с группой сотрудников КГБ и уже завербованный ими, нелегально встретился в следственном изоляторе № 4 с Илиади. Разговор шёл откровенный. Кравченко сообщил о создании комиссии Пуго, о том, что на этот раз Гдляну и Иванову придёт конец, а у Илиади есть шанс освободиться, если он будет сотрудничать с комиссией ЦК и КГБ, окажет им помощь в сборе компромата на руководителей следственной группы и изобличении их в нарушении соцзаконности. Кравченко предложил подготовить соответствующее заявление и предупредил, что 25-26 апреля его вызовут в Лефортово к полковнику КГБ А. Духанину.[8]

Столь откровенное предложение охранки повергло в изумление даже видавшего виды проходимца. Илиади заметался. Он уже столько дров наломал, что было трудно на что-нибудь решиться. А вдруг всё сложится совсем иначе. Вот и Гдляна только что избрали народным депутатом СССР, в газетах сообщали, что в народные депутаты баллотируется в Ленинграде Иванов. Тут всё надо взвесить. Вот почему Илиади решил действовать более осторожно и для начала как следует «прокашляться». И не в одиночку, а поискать союзника среди других подследственных. Так родилась мысль наладить контакт с Умаровым, бывшим управляющим делами ЦК КП Узбекистана, одним из крупных посредников Рашидова во взяточничестве. В своё время раскаявшийся Умаров по состоянию здоровья был освобождён из-под стражи, хотя следствие в отношении него продолжалось. Местная мафия вынудила Умарова отказаться от прежних показаний. Заручившись поддержкой верхов, он стал регулярно нарушать подписку о невыезде, противодействовал расследованию. В итоге вновь был взят под стражу.

В своей записке Илиади намекает, что следственную группу опять проверяют высокие ревизоры из ЦК КПСС, и если Умаров согласен вновь всё валить на следствие и выгораживать себя, то с ним тоже побеседуют. Надо только «прокашлять три раза подряд».

И снова Илиади прокашлялся понапрасну. Записка была изъята администрацией следственного изолятора и с большим опозданием, лишь 28 апреля передана следствию. Вот тогда мы и узнали о нелегальной встрече Кравченко с Илиади, о том, что 26-27 апреля 1989 г. его втихаря вывозили в Лефортовскую тюрьму.

Документ, в котором Илиади собственноручно описал свой «визит» к чекистам, нам также удалось сохранить при разгроме следственного дела. Приведём следующий отрывок.

«26 апреля меня в 3 или 4 часа отвозили в КГБ СССР и после полугора-двухчасового ожидания вызвали в кабинет к полковнику Духанину (как он представился), который попросил меня рассказать, за какие преступления я сижу… После этого разговор перешёл на Смирнова В. И. Духанин спросил, с какого времени я его знаю и при каких обстоятельствах с ним познакомился… Духанин спросил, какие взаимоотношения были у меня со Смирновым и передавал ли когда-нибудь ему взятки. Я ответил, что никаких денег ему не передавал. После этого Духанин спросил меня, а почему же тогда в первичных показаниях я показал, что якобы давал ему взятки. Я пояснил, что считал при даче таких показаний мне срок наказания будет меньше, но потом я извинился перед следствием и отказался от этого показания. Меня отправили в изолятор, а на второй день в 9-10 часов опять повезли в КГБ и продержали до 16-ти часов в «стакане»[9]. Там я пообедал, и мне измерили давление, которое повысилось до 170. Врач дал мне выпить порошок и под язык валидол. С 6-ти часов до 8-8.30 я был у Духанина…»

Илиади на всякий случай заложил и Кравченко, и Духанина, подробно рассказал, как Духанин убеждал его отказаться от показаний о даче взяток работникам ЦК КПСС, требовал изобличать руководителей следственной группы в нарушениях законности.

А скандал разгорался уже публичный, подследственных, не таясь, начали таскать на обработку в тюрьму КГБ, иногда нескольких сразу в одной машине. Наиболее упорным делали соответствующие инъекции. Впрочем, об этом писалось уже немало. Главного чекисты добились: все взяточники вдруг, в одночасье «вспомнили», что они честные люди, а преступления совершали следователи. Высокопоставленные преступники уходили от возмездия, другие, рангом пониже, отправлялись за решётку. В их числе и хитроумный Илиади.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.