ГИТЛЕР НУЖЕН ЖИВЫМ
ГИТЛЕР НУЖЕН ЖИВЫМ
В войну наша разведка, и в частности, диверсионная служба вступила крайне ослабленной после сталинских репрессий. К счастью, некоторым ценным агентам, налаженным связям удалось уцелеть. Это относилось, в первую очередь, к Германии.
В штабе ВВС вермахта «осела» группа Шульце-Бойзена, в министерстве экономики действовал агент Харнак, в гестапо — единственный, кого удалось завербовать НКВД в этой службе, — агент Леман.
В 1940 году в активе разведки оказались известная в ту пору актриса Ольга Чехова и князь Януш Радзивилл.
Некоторые агентурные позиции сохранились также в Польше, в Италии, в Скандинавии.
За два года до начала войны была восстановлена связь с агентом «Друг». Некогда этот человек был крупной фигурой в Германии. Он являлся правой рукой Рема — шефа фашистских штурмовиков.
После расстрела Рема его бросили в тюрьму, но со временем освободили и даже предложили должность генерального консула. Правда, подальше от Германии, — в Шанхае. С Другом работали сотрудники внешней разведки на Дальнем Востоке.
Не лучшим образом обстояло дело с разведывательно-диверсионными кадрами внутри страны. Уже первые недели, месяцы войны показали: воевать придется на своей территории, немалой кровью. Значит, возникает острая необходимость в специалистах партизанской войны.
Увы, к тому времени сеть диверсионных школ была разрушена, лучшие партизанские кадры «гнили» в бериевских подвалах. И среди них будущие Герои Советского Союза — Медведев, Ваупшасов, Карасев.
Однако фронтовая обстановка, стремительное продвижение немцев в глубь страны заставляли принимать срочные меры.
Уже через две недели после начала войны в НКВД создано специальное подразделение — Особая группа при Наркоме внутренних дел. На нее возлагались задачи по организации партизанских действий, созданию эффективной агентурной сети на оккупированных врагом территориях и, разумеется, проведение диверсионных актов в тылу фашистов.
Сразу же после создания Особой группы было развернуто боевое соединение. Поначалу оно носило наименование войск Особой группы, потом переименовано в отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН НКВД СССР).
Бригада формировалась из спортсменов, а также добровольцев-иностранцев, интернационалистов. Достаточно сказать, что ОМСБОН была последним резервом руководства страны на случай прорыва немцев в Москву. В 1941 году бойцы этого соединения занимали оборону в центре столицы, на подступах к Кремлю. Но об этом в отдельной главе нашего повествования.
Тем временем война катилась на восток, и вскоре стало ясно: малая по численности Особая группа не в силах справиться с возрастающим объемом задач.
В октябре 1941 года группа разворачивается в отдел, который по-прежнему замыкается на Берию.
А в 1942 году отдел реорганизован в 4-е управление.
Надо сказать, что война заставила Сталина несколько иначе взглянуть на разведку и диверсионную службу. Реорганизации и усилению подверглись практически все разведорганы страны — разведуправление Генштаба Красной Армии (теперь здесь было два управления), разведка НКВД (1-е и 4-е управления), а в 1943 году свой диверсионный отдел создал и СМЕРШ (военная контрразведка). Подобный орган действовал и при Центральном штабе партизанского движения.
Что же сделано нашей разведывательно-диверсионной службой за годы войны?
Рассказать хотя бы о самых известных, громких делах специалистов этой службы означало бы написать многотомную историю. Однако то, что сегодня известно (как считают ветераны-диверсанты), — это лишь вершина айсберга.
И все-таки несколько слов о главном, наиболее ярком, героическом...
Прежде всего, о подготовке покушения на Гитлера. Сегодня уже не секрет, что с началом войны как советские, так и германские спецслужбы готовили «покушения века».
...Сентябрь 1944 года. У поселка Карманово, что на Смоленщине, дождливой ночью старший лейтенант милиции Ветров останавливает мотоцикл, на котором едут двое — майор со Звездой Героя Советского Союза и женщина, младший лейтенант.
Все документы безупречны. Более того, майор П. Таврин из СМЕРШа. В войну офицерам-смершевцам такого ранга не принято задавать вопросы. И все-таки Ветров поинтересовался: «Из Прибалтики едете?»
Это вызвало крайнее недовольство майора, но милиционер спросил неспроста. Ему показался подозрительным вид майора и его спутницы. Они были слишком... сухими. Всю ночь лил дождь, военные в дороге, и тем не менее совсем не промокли.
Старший лейтенант решил проверить эту парочку еще и потому, что пришло сообщение: над линией фронта обстрелян немецкий самолет. Кто знает, не десант ли?
И милиционер, приложив ладонь к козырьку, вежливо попросил майора заехать в поселок, сославшись на то, что надо сделать на документах служебную отметку.
Заехали. В райотделе майор показал телеграмму из Москвы. В ней действительно было написано, что Таврина вызывали в центр.
Пока проверяли документы, удалось связаться с Москвой. Майора с такой фамилией в СМЕРШе 39-й армии не существовало.
Так в руках советских контрразведчиков оказался фашистский агент, которого долго и тщательно готовили в Берлине. Легенда Таврина была продумана до мелочей.
В Москву въезжал не только майор-смершевец, что само по себе достаточно весомо, но и герой, кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды.
В кармане майор хранил стершуюся на сгибах газету «Правда», в которой был очерк о геройстве Таврина.
Все это: и ордена, и документы на них, и номер газеты — подготовила немецкая разведка.
Были у майора и фронтовые ранения. На случай проверки фашисты сделали Таврину операцию: глубокие надрезы, швы должны были подтвердить подлинность ранений.
«Боезапас» майора и его спутницы удивил даже видавших виды контрразведчиков. Кроме семи пистолетов, гранат, Таврина снабдили новейшим сверхсекретным фаустпатроном, который был разработан по спецзаказу. Немцы назвали его «панкеркнаке». Оружие стреляло бронебойно-зажигательными снарядами, пробивающими броню в 4,5 мм.
Портативный фаустпатрон маскировался в рукаве пальто.
«Панкеркнаке» планировалось применить в момент прохождения сталинского кортежа машин по улицам Москвы.
Продумали фашисты и запасной вариант. Таврин проникает на торжественное заседание в Большой театр и закладывает мощную мину. В результате взрыва гибнет руководство СССР, военачальники.
С Тавриным работал сам Отто Скорцени, любимец Гитлера, террорист номер один Германии.
Он учил агента действовать смело, решительно, без колебаний. Говорил, что минутное замешательство, трусость может погубить все.
Петр Таврин (настоящая фамилия Шило) так и старался действовать, однако ему не повезло. На первом же милицейском посту он встретился с бдительным Ветровым и оказался в подвалах Лубянки.
А в Берлине хозяева Таврина будут время от времени получать радиограммы, что он внедряется то в среду врачей Кремлевской больницы, то в «обслугу» Большого театра.
Но «покушения века» немецкая разведка так и не дождется.
Советская диверсионная служба пошла иным путем. Она не готовила «адский гранатомет», вмонтированный в рукав боевика. Наши диверсанты искали подходы к Гитлеру через свою агентуру. Фигурой номер один в этой смертельной игре стал известный советский боксер, чемпион страны Игорь Миклашевский.
В 1941 году он якобы бежал в Германию, к своему дяде. Ярый враг Советского Союза, один из руководителей немецкого антибольшевистского комитета, дядя Миклашевского тепло принял племянника и оказал ему всяческую поддержку.
Миклашевский и сам не оплошал. Он вскоре стал популярен в Берлине, особенно после известной встречи на ринге с чемпионом Германии Максом Шмелингом: Игорю удалось победить в этом нелегком поединке.
Благодаря дружбе со Шмелингом Миклашевский вскоре стал своим человеком в высшем столичном обществе. Он бывал на светских раутах, высоких приемах. Все это приближало нашего агента к заветной цели — покушению на Гитлера.
Такое же задание имела и актриса Ольга Чехова, работавшая по заданию НКВД в Берлине. До сих пор не ясны подробности этой, несомненно, исторической операции советской диверсионной службы. Однако известно, что Игорь Миклашевский передал в центр сообщение: готов к покушению на Геринга.
Но Сталину не нужна была жизнь гитлеровского подручного. Миклашевский так и не дождался команды на ликвидацию шефа германского воздушного флота.
Более того, уже в 1943 году Сталин отказался от идеи покушения на Гитлера. Теперь, когда Красная Армия наступала, фюрер нужен был живым, а не мертвым.
Устранение Гитлера могло сыграть на руку тем кругам, которые пытались заключить сепаратный мир с нашими тогдашними союзниками — США и Великобританией. Такое соглашение было крайне невыгодно Сталину. Ведь в этом случае Советский Союз оказывался вне европейского альянса победителей и терял свое влияние в Европе.
Сталин отдает приказ прекратить разработку операции по покушению на Гитлера. Советского руководителя теперь больше волнует, на первый взгляд, второстепенная фигура в германской политической элите — посол в Анкаре фон Папен.
По данным нашей разведки, немецкий дипломат фон Папен разворачивает активную деятельность, направленную на заключение сепаратного соглашения.
Он встречается с представителем Ватикана в Анкаре. Сталину становится известна суть переговоров. Представитель папы римского подталкивает немецкого посла к подписанию сепаратного мира.
Из Москвы поступает команда: фон Папена — уничтожить. В ходе проведения операции немецкий посол был только ранен, а не убит. Это тем не менее дало положительный результат. Папен напуган, он прекращает свои контакты.
Особое место в истории нашей разведки принадлежит группе Рихарда Зорге. Вряд ли стоит подробно рассказывать о «Рамзае» и его работе. О нем написаны книги, снят фильм. Хочу лишь привести несколько фактов.
Сталин, как известно, почему-то считал Зорге двойным агентом. Подтверждением могут служить воспоминания Маршала Советского Союза Г. Жукова. Когда перед войной Жуков был на докладе у Сталина, тот сказал: «Один человек передает нам очень важные сведения о замыслах гитлеровского правительства, однако на этот счет у нас имеются некоторые сомнения.
Мы ему не доверяем, потому что, по нашим данным, это двойник».
Жуков сделал вывод: «Вероятно, он имел в виду Рихарда Зорге, о котором я узнал после войны. Его фактически обвинили в том, что он работает и на нас, и на Гитлера...»
Говорят, однажды Сталин воскликнул: «Нашелся один наш, который в Японии обзавелся публичными домами и сообщает даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете ему верить?»
И он не верил. Однако война началась. Зорге оказался прав. Материалы, которые он передавал после 22 июня, были поистине бесценны. Вот лишь один пример.
2 июля император Хирохито провел заседание тронного совета. Решения совета были совершенно секретны. Но уже через несколько дней Зорге узнает о них и передаст в Москву: Япония сохранит нейтралитет по отношению к СССР, нападет на Индокитай.
В конце сентября Зорге вновь подтверждает: «Советский Дальний Восток можно считать гарантированным от нападения Японии».
Безусловно, ценность этой развединформации понимал и Сталин, но тогда почему он не обменял Зорге, который после вынесения смертного приговора еще два года находился в тюрьме? Почему Берия подверг допросу жену разведчика — Екатерину Максимову — и сослал ее в Сибирь? Там, под Красноярском в 1943 году она трагически погибла.
7 ноября 1944 года был казнен и великий разведчик современности Рихард Зорге.
На эти трудные вопросы еще предстоит найти ответы. Но это трагедия не только Зорге. Это трагедия нашей разведки. Сколько их, великих и простых сынов нашего Отечества, рыцарей «незримого фронта», не были услышаны, поняты? Сколько их сообщений, радиограмм, ценнейших материалов, оплаченных жизнью, ушли в небытие?..
Примером тому судьба агента «Корсиканца» — Арвида Харнака, казненного гестапо.
Антифашист Харнак, сын ученого, получил образование в Германии и США. Был женат на американке немецкого происхождения. Она увлекалась трудами Маркса и Ленина, возглавляла колонию женщин-американок в Берлине. Известна как доктор филологии, переводчица немецкой литературы.
Связи Арвида Харнака с советской разведкой восходят еще к началу 30-х годов, когда наш консул в Кенигсберге, а позже сотрудник диппредставительства в столице Германии Александр Гиршфельд познакомил его с известным чекистом Артузовым, главой ИНО, разработчиком операции «Трест».
Позже, в 1935 году, к «разработке Харнака» подключается Борис Гордон, наш резидент в Берлине. Они быстро сошлись, так как Харнаку уже к тому времени стали ясны авантюрные планы Гитлера.
С тех пор доцент Гессенского университета, советник Министерства экономики Германии Харнак стал нашим ценнейшим агентом.
Есть поразительные свидетельства величайшего мужества двух агентов — Харнака (Корсиканец) и Шульце-Бойзена Харро (Старшина), которые с упорством обреченных передавали и передавали радиограммы, наполненные сведениями о подготовке Германии к войне. Читаешь эти трагические сообщения, и в душе звучит вопрос: как можно было не поверить?
Проделан титанический труд, а Сталин на документе от 16 июня 1941 года, написанном поистине кровью сердца друзей нашей страны, нацарапал брань и нецензурщину.
Более того, документ с сообщениями агентов берлинской резидентуры, а также доклад о нависшей угрозе, переданный руководством разведки за четыре дня до начала войны министру госбезопасности Меркулову, так и не дошел до Сталина.
Меркулов попросту струсил и не подписал доклад.
И после этого мы удивляемся страшным поражениям Красной Армии в 1941 году, миллионам погибших и плененных.
Однако ничего этого не знал мужественный доктор юриспруденции Арвид Харнак. Он сделал все, что мог, для спасения Советского Союза. 3 сентября 1942 года его арестовало гестапо. В декабре он был казнен по приговору имперского военного суда Германии.
Думаю, что вряд ли когда-либо в жизни его вспомнил Сталин. Ибо сообщения Корсиканца — яркое свидетельство недоверия и преступного бездействия «вождя народов» накануне войны.
И тем не менее. При всех сложностях и издержках разведывательно-диверсионной деятельности руководство страны получало свежие и надежные разведданные.
Из гестапо важную информацию поставлял один из самых ценных агентов берлинской резидентуры за всю историю ее существования — Вилли Леман. Он работал на Советский Союз с 1935 года.
Сегодня известно, что Леман был вторым источником, вслед за Рихардом Зорге, сообщившим точную дату нападения фашистской Германии на СССР.
После отпуска, выйдя на службу 19 июня 1941 года, он узнал страшную новость, которая заставила его, пренебрегая мерами предосторожности, срочно встретиться со своим связником — оперативным работником резидентуры Б. Журавлевым. Леман сообщил, что в гестапо поступил приказ Гитлера: немецкие войска перейдут советскую границу в ночь на 22 июня.
Однако сколько сведений было передано Леманом еще до этой трагической даты! Это благодаря ему НКВД прекрасно знал структуру и кадры гестапо и абвера. Наш агент оперативно предупреждал советскую разведку о сотрудниках, «разрабатываемых» гестапо, о готовящихся арестах и провокациях.
Леман спас советского нелегала Стефана Ланга, он же Арнольд Дейч, который в свое время завербовал нескольких ценных агентов из так называемой кембриджской пятерки — К. Филби, Г. Берджеса, Д. Маклина. Именно Стефан обучал этих молодых людей азам разведывательной деятельности.
Вилли умело информировал центр о внутренней борьбе в политическом руководстве гитлеровской Германии. Портрет фюрера и его подручных Леман писал с первых дней прихода к власти Гитлера. И если обстоятельства «ночи длинных ножей», когда Гитлер разделался с руководителями штурмовых отрядов (СА), стали известны общественности почти четверть века спустя после Мюнхенского процесса 1957 года, то в Кремле знали правду в том же 1934 году. Детали разгрома отрядов Рема передал в Москву Леман.
В 1935 году этот агент направит телеграмму об активной работе немецких ученых над созданием боевых ракет, которые впоследствии получат наименование «фау».
Через два года начальник конструкторского бюро № 7 артиллерийского управления Красной Армии Л. Корнеев напишет в письме Сталину: «Многие страны, как-то: Америка, Япония, Франция и особенно Германия — много и упорно работают над ракетной проблемой.
В Америке известный профессор Годдард призван в армию, наделен чином генерала, и ему построена крупная реактивная лаборатория... В Германии проф. Оберт — большой авторитет в ракетной технике, работающий над ракетами в течение десятка лет, также призван в германскую армию».
Нет сомнения, что эти данные были получены с помощью разведки.
В своих шифротелеграммах Вилли Леман уделяет внимание не только передовой ракетной технике. Он докладывает о новом бронетранспортере, поступившем на вооружение вермахта, об истребителе с цельнометаллическим фюзеляжем, о подводных лодках, заложенных на верфях Германии, о строительстве секретного завода по производству боевых отравляющих веществ.
В результате сталинских чисток и репрессий наша разведка едва не потеряла этого ценнейшего агента. В 1937 году из Берлина отозван В. Зарубин, с которым Леман был на связи. Его обвиняют в предательстве. По счастливой случайности Зарубин остался жив и вскоре получил сообщение из Германии. Леман встревожен, он не имеет инструкций, действует на свой страх и риск. Создается впечатление, что его работа Советскому Союзу не очень-то и нужна.
«Как раз тогда, когда я мог бы заключить хорошие сделки, — пишет он Зарубину, — тамошняя фирма совершенно непонятным для меня образом перестала интересоваться деловой связью со мной».
Зарубин, сам оказавшись в тяжелейшей ситуации, как может успокаивает Лемана.
Только в июне 1940 года, за год до войны, в Берлин едет опытный разведчик А. Коротков, который возобновляет сотрудничество с агентом.
Вилли Леман погиб в декабре 1942 года. Произошла трагическая случайность. Выброшенные на парашютах антифашисты А. Хесслер и Р. Барт попали в лапы гестапо. Они передали закодированный сигнал о том, что работают под контролем. Но дежурный радист не придал значения сигналу. Центр, в свою очередь, посылает агентам адреса явок в Берлине, в том числе и явку Лемана.
Зимним вечером Вилли вызвали на службу, и он больше домой не вернулся.
Были у нас агенты и в Англии. В лондонскую резидентуру поставлял ценные расшифрованные материалы Джон Кэрнкросс, шифровальщик центра «Блечи парк».
Кстати, именно из Лондона пришло сообщение, полученное от кембриджской группы, которое впоследствии сыграло свою роль в стратегическом противостоянии Советского Союза и Германии на Курской дуге. По данным агентов, главный удар немцев направлялся на Курск, мы же первоначально прогнозировали его в направлении Великих Лук. К счастью, в данном случае сообщению разведки поверили. Джон Кэрнкросс передал и еще одну важную информацию. С получением ее наша авиация накануне Курской битвы нанесла несколько мощных ударов по немецким аэродромам.
В ходе налетов советских штурмовиков было уничтожено около пятисот фашистских самолетов. Германским войскам перед сражением был нанесен невосполнимый урон.
Нельзя не сказать об уникальной судьбе сотрудника 4-го управления Квашнина. Вместе с сыном Уинстона Черчилля — Рандольфом, он оказался в ставке Тито. Когда в 1944 году немцы предприняли крупную карательную операцию против штаба югославских партизан, многих удалось вывезти на самолетах. Но группе Рандольфа Черчилля и сотрудникам советской разведки во главе с Квашниным пришлось самим выходить из окружения.
Можно с полным основанием признать, что английский премьер спасением сына во многом обязан нашему чекисту. Квашнин имел большой опыт партизанской войны, был первоклассным мастером подрывного дела. Он вел обе группы. С боями англичане и русские успешно вышли из немецкого кольца.
Сближение с Рандольфом дало Квашнину возможность получить информацию об английской правящей элите как бы изнутри. И пусть эти оценки, суждения, высказывания Черчилля-младшего не имели разведывательной ценности, дипломатический, политический интерес к ним был несомненным.
Особая гордость советской разведывательно-диверсионной службы — легендарный боевик Николай Кузнецов. О нем, как и о Зорге, написано много, и повторяться нет смысла. Хочу сказать лишь о малоизвестных или спорных страницах жизни Кузнецова.
Как и всякая легендарная личность, после гибели Кузнецов «оброс» мифами, выдумками, домыслами. О нем писали как о немце Поволжья, якобы высланном в Казахстан, а то и вовсе Кузнецов представал перед читателями перевербованным немецким агентом. А Николай Иванович был истинным русаком из Сибири, в совершенстве знавшим немецкий язык. За два года до войны местное НКВД направило его на учебу в Москву. Готовился он по индивидуальной программе как спецагент, в первую очередь для работы по немецкому посольству.
Для этой роли Кузнецов подходил почти идеально — красавец-мужчина, блондин, знакомый с литературой, культурой Германии. Он любил и хорошо знал балет, имел друзей среди артистов и поэтов. Говорят, в нем не чаяли души многие балерины той поры.
Уже в довоенное время Кузнецов участвовал в перехвате немецкой дипломатической почты. Это был человек редкого таланта. Все, кто с ним работал, отмечают его удивительное хладнокровие и спокойствие в ходе боевых операций в сочетании с изобретательностью и молниеносной реакцией.
Обер-лейтенант Пауль Зиберт-Кузнецов натворил немало дел в фашистских тылах. Все эти годы немецкие спецслужбы безуспешно пытались вычислить советского агента.
Николай Кузнецов геройски погиб в бою с бандеровцами в 1944 году под Львовом. Он взорвал себя гранатой. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Интересно, что с именем Николая Кузнецова вот уже несколько десятилетий связывают самую, пожалуй, загадочную страницу истории противостояния диверсионных служб Германии и Советского Союза.
Речь идет о встрече «большой тройки» в Тегеране в 1943 году и готовившемся теракте против руководителей Англии, США и СССР. Главным исполнителем диверсии должен был стать руководитель спецопераций гитлеровской службы безопасности Отто Скорцени.
Заговор раскрыл Николай Кузнецов, узнав от офицера немецкой спецслужбы Остера о подготовке операции. Были, оказывается, и другие источники информации.
В середине 60-х годов в «Правде» промелькнуло сообщение со ссылкой на интервью в парижском «Экспрессе». Корреспондент приводит слова эсэсовца Отто Скорцени, проживавшего в ту пору в Мадриде.
«Из всех забавных историй, которые рассказывают обо мне, самые забавные — это те, что написаны историками. Они утверждают, что я должен был со своей командой похитить Рузвельта во время Ялтинской конференции. Это глупость: никогда мне Гитлер не приказывал этого.
Сейчас я вам скажу правду по поводу этой истории: в действительности Гитлер приказал мне похитить Рузвельта во время предыдущей конференции — той, что проходила в Тегеране... Но бац! (смеется)... из-за различных причин это дело не удалось обделать с достаточным успехом...»
Сегодня появляются иные версии на сей счет. Считают, что у немцев попросту не было сил и возможностей организовать столь крупный теракт в Тегеране. И якобы угроза, нависшая над «большой тройкой», — не более чем сталинский политический маневр. Разумеется, умело проведенный с помощью советских разведчиков.
Главная задача маневра — заманить Рузвельта в резиденцию советского посла в Тегеране, где остановился Сталин. Что, собственно, и было сделано. Американский президент на несколько дней стал гостем советского руководителя.
Пока ни ту, ни другую версию не удается подтвердить документально, но в любом случае проведенной операцией можно гордиться. Ведь это и есть своего рода классический пример воздействия агентурной разведки на политические решения. О чем большем может мечтать разведчик!
За годы войны разведывательно-диверсионная служба направила в тыл врага более двух тысяч оперативных групп общей численностью около 15 тысяч человек. Это они создавали партизанские отряды, работали в глубоком тылу, в отрыве от своих войск, разоблачали немецких агентов, совершали диверсионные акты, ликвидировали фашистских чиновников.
Их имена помнит благодарная Россия. Это Кузнецов, Медведев, Прокопюк, Ваупшасов, Карасев, Мирковский, Прудников...
Нельзя сказать, что диверсионная война всюду заканчивалась нашей победой. Гестапо и абвер тоже не дремали. Разведчик Иван Кудря, проникший в агентурную сеть абвера, был предан и схвачен фашистами. Виктор Лягин геройски погиб в Херсоне; он, несмотря на пытки, никого не выдал.
Виктора Молодцова расстреляли румыны. Известный советский разведчик Каминский, один из создателей «Красной капеллы», застрелился сам, когда его пытались схватить.
В годы Великой Отечественной войны в Афганистане погиб легендарный агент Фридгуд. Он стоял у истоков создания нашей разведки. Это был удивительный человек. Фридгуд основал наши агентурные позиции на Ближнем Востоке, первым проник в Йемен и в Саудовскую Аравию.
До сих пор среди ветеранов разведки ходят легенды о том, как арабские шейхи в знак уважения и признательности подарили Фридгуду несколько львов, а когда тот отказался, презентовали целый гарем. Пожалуй, подобные подарки вряд ли припомнит советская разведка.
В ряду уникальных в истории мировой разведки стоят операции «Монастырь» и «Березино».
По планам «Монастыря», в абвер удалось внедрить талантливого советского агента Александра Демьянова. Впоследствии и Гелен, и Шелленберг призна<$Esize 8 {up 20 back 35 prime}>ют, что немецкое руководство долгое время находилось в плену иллюзии, что оно имеет доступ к планам и замыслам советского Верховного командования.
Операция «Березино» имела целью убедить Гитлера в том, что в тылах Красной Армии действует крупное соединение вермахта. Немцы настолько были уверены в его существовании, что помогали материально, забрасывая оружие, продовольствие и вещевое обмундирование в наш тыл. Достаточно сказать, что сам Отто Скорцени собирался выехать в войска соединения.
Мифическое командование было награждено Гитлером и повышено в званиях.
Прошли десятилетия, но до сих пор американские спецслужбы используют материалы операций «Монастырь» и «Березино» в обучении молодых разведчиков.