Приближенные Сталина
Приближенные Сталина
Как и во всех тоталитарных государствах, способности, компетентность и характер тех, кто обеспечивал военные усилия Советского Союза стратегическим военным руководством, существенно различались.[31] Поскольку главным предварительным условием для службы в сталинском стратегическом руководстве являлась безоговорочная и доказанная преданность диктатору, коммунистической партии и советскому государству, то такие качества, как профессиональная военная компетентность и личностные характеристики, явно играли второстепенное значение.[32] Поэтому те, кто во время войны занимал ключевые посты в центрах политической и военной власти Советского Союза, демонстрировали крайне различные и весьма индивидуальные сочетания этих качеств.
Это касалось и непосредственной свиты Сталина, то есть его ближайших политических и военных помощников и советников, занимавших посты в Политбюро, ГКО, Ставке, НКО, НКВД, в высшем командном составе Красной Армии и других ключевых органах власти. С самого начала и до конца войны Сталин полагался на своих друзей и близких знакомых по Гражданской войне. Эта группа в первую и главную очередь состояла из так называемого «кавалерийского клана» — людей, которые находились вместе со Сталиным или служили под его началом в те времена, когда он был политическим комиссаром в знаменитой 1-й Конной армии С. М. Буденного и помогал ему в 1918 и 1919 годах в ходе знаменитой обороны Царицына (позже Сталинграда).[33]
Кроме маршалов Буденного, Ворошилова и Тимошенко, в «кавалерийский клан» также входили менее высокопоставленные офицеры, которые вошли в число приближенных к Сталину уже после Гражданской войны — такие, как Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. X. Баграмян, А. И. Еременко, Р. Я. Малиновский, П. С. Рыбалко, К. С. Москаленко и К. А. Мерецков.
Поскольку сталинский ГКО был, по существу, политическим органом, лишь один военный состоял в нем непрерывно на протяжении всей войны. Это был один из самых верных приспешников Сталина, маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов, которого один из биографов диктатора описал в таких выражениях, как «посредственный, безликий» и «не блещущий умом», а также «продукт системы, которая ценила послушание, рвение, безжалостность и одержимость» — особенно во время чисток в среде военных в конце 1930-х годов{54}. Свою полнейшую некомпетентность Ворошилов продемонстрировал, находясь на посту народного комиссара обороны во время советско-финской войны 1939–1940 годов. Хотя Сталин молчаливо признал некомпетентность Ворошилова, заменив его в мае 1940 года С. К. Тимошенко, тот еще раз продемонстрировал свою некомпетентно сть в военном деле в 1941 году как член ГКО, командующий Северо-Западным направлением и Ленинградским фронтом, а несколько раз — в 1943 году как представитель Ставки, прежде чем Сталин в конце концов не перевел его на все остальное время войны на менее значительные посты.
В отличие от лиц, назначенных им в ГКО, в сталинской Ставке в различные периоды войны находились семь военных — Тимошенко, Ворошилов, Буденный, Жуков, Василевский и Антонов из армии и Кузнецов из флота. Первые четыре из них были тесно связаны с «кавалерийским кланом». Кроме того, в самом начале войны, 10 июля 1941 года, Сталин назначил трех своих самых доверенных военных, Ворошилова, Тимошенко и Буденного, руководить тремя вновь созданными главными стратегическими направлениями{55}. В ходе многочисленных поражений Красной Армии в 1941 и 1942 годах все трое продемонстрировали неумение командовать крупными силами, после чего Сталин снял их с командных постов и ликвидировал командования главными направлениями.
За лето 1942 года Сталин в целом утратил интерес к своим старым соратникам и вместо этого все больше полагался на советы по стратегическим и оперативным вопросам со стороны представителей относительно нового поколения военных. Помимо включения их в состав Ставки, он часто использовал их в качестве представителей Ставки, отправляя планировать, руководить и координировать стратегические операции, проводимые фронтами и группами фронтов. Наиболее заметными представителями этого нового и в целом более молодого поколения офицеров были Жуков, Василевский и Антонов, которые являлись членами Ставки. Кроме того, Жуков, Василевский, Новиков, Говоров и Воронов в разное время направлялись в войска как представители Ставки; Шапошников, Василевский и Антонов являлись видными деятелями Генерального штаба. Все они оказались намного более способными и потому достигли заметно больших успехов, нежели их предшественники.
Прослужив в кавалерии Красной Армии во время Гражданской войны и в 1920-х и 1930-х годах, Георгий Константинович Жуков привлек внимание Сталина благодаря командованию 57-м Особым стрелковым корпусом, когда тот в августе 1939 года одержал на Халхин-Голе убедительную победу над двумя пехотными дивизиями японской Квантунской армии. Как признание этого достижения, Сталин в июне 1940 года назначил этого младшего представителя «кавалерийского клана» командующим Киевским особым военным округом, а в январе 1941 года — начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны{56}.
В самом начале войны Жуков стал членом Ставки, а в августе 1942 года Сталин поднял его до поста первого заместителя наркома обороны и заместителя Верховного главнокомандующего, которые Жуков и занимал до конца войны. С 22 по 26 июня 1941 года Жуков являлся представителем Ставки на Юго-Западном фронте, где он организовал бесплодный механизированный контрудар против наступающих войск вермахта. В августе и сентябре 1941 года он командовал Резервным фронтом перед Смоленском, а в сентябре и октябре 1941 года — Ленинградским фронтом. С октября 1941 года по август 1942 года Жуков занимал пост командующего Западным фронтом, а одновременно с февраля по май 1942 года — Западным направлением.
В течение первого года войны Жуков проявил себя успешной обороной Ленинграда в сентябре 1941 года и Москвы в октябре и ноябре 1941 года, а также организацией Московского контрнаступления и последующего зимнего наступления 1941/42 года. Хотя он и не сумел достичь всех поставленных Ставкой целей кампании, его прямая и зачастую безжалостная манера проводить операции привела к беспримерному доселе поражению вермахта и краху операции «Барбаросса». Летом и осенью следующего года, когда войска вермахта стремительно наступали на юге России, Западный фронт Жукова в июле и августе 1942 года провел частично успешные наступательные операции в районе Жиздры и Болхова, а в августе-сентябре — в районе Ржева. Эти действия существенно помогли обороне Красной Армии под Сталинградом.
Когда Красная Армия в конце ноября 1942 года возобновила наступательные действия, Жуков планировал и координировал операции Калининского и Западного фронтов против немецкой обороны в районе Великих Лук и Ржева. Хотя это наступление провалилось[34], оно настолько ослабило группу армий «Центр», что немцы через два месяца сами покинули свои оборонительные позиции под Ржевом{57}.
После организации в январе 1943 года прорыва блокады Ленинграда Жуков был произведен в маршалы Советского Союза, в феврале он руководил неудавшейся операцией «Полярная звезда» против группы армий «Север», в июле и августе в качестве представителя Ставки участвовал в разработке и проведении успешной для Красной Армии Курской операции, а затем — в организации преследования противника до Днепра в сентябре и борьбе за захват плацдармов на правобережье Днепра в ноябре и декабре 1943 года.
В январе 1944 года Жуков координировал победоносное наступление Красной Армии под Корсунь-Шевченковским, с марта по май 1944 года командовал 1-м Украинским фронтом, а с конца июня по сентябрь 1944 года помогал координировать успешные наступательные операции Красной Армии в Белоруссии и на Львовско-Сандомирском направлении. В этот период его фронты одержали значительные победы в Западной Украине и в Польше.
Очевидно, желая поумерить растущую власть и славу своего ведущего представителя Ставки, Сталин в ноябре 1944 года назначил Жукова командовать 1-м Белорусским фронтом. Этот пост Жуков и занимал вплоть до конца июня 1945 года. В этот период Жуков довел завоеванную им славу до блеска своим впечатляющим, но стоившим немалых потерь штурмом Берлина.[35] Помимо своей положенной деятельности в качестве командующего или представителя Ставки, Жуков как заместитель Верховного главнокомандующего также помогал планировать и проводить много крупных и мелких операций, наиболее заметной из которых являлось Сталинградское наступление{58}.
Жуков был энергичным, но упрямым командующим, который вел военные действия с упорной решительностью. Его сила воли, часто приправленная безжалостностью и полнейшим безразличием к потерям, укрепила Красную Армию во время тяжелых испытаний начального период войны, придала крепость обороне Ленинграда и Москвы, вдохнула в нее силы, когда она с конца 1942 года по 1944 год встала на путь наступлений, и в конечном итоге помогла ей добиться окончательной победы в 1945 году. Подобно американскому генералу времен Гражданской войны У. С. Гранту, Жуков понимал ужасный характер современной войны и был психологически готов вести ее. Он требовал и добивался абсолютного повиновения своим приказам, умел распознать и возвысить ключевых подчиненных, а временами даже смел противостоять Сталину и рисковал навлекать на себя его гнев.
Хотя его операции и не отличались большим хитроумием, Жуков умело пользовался Красной Армией как дубиной (каковой та, по сути, и была), добиваясь от нее полной оперативной отдачи. Его характер идеально соответствовал самой природе войны на советско-германском фронте, и Сталин это понимал. И лишь поэтому Сталин и Красная Армия, несмотря на громадные потери, вышли из войны победителями.
Таким образом, слава Жукова как великого русского полководца проистекала в первую очередь из его репутации неоспоримо упорного бойца. Эта репутация вкупе с принадлежностью к «кавалерийской клике» защищала Жукова от критики за его явные неудачи и сделала этого военачальника одним из самых доверенных генералов Сталина.
Вероятно, самым умелым членом Ставки и вторым из двух наиболее доверенных генералов Сталина был Александр Михайлович Василевский. Пехотинец, не пользующийся выгодами от принадлежности к «кавалерийскому клану», Василевский тем не менее высоко поднялся лишь благодаря присущим ему достоинствам. Он пришел на службу в Генеральный штаб после окончания академии Генштаба в сокращенном «чисточном» выпуске 1937 года. Всего за четыре года поднявшись в звании от полковника до генерал-полковника, Василевский пользовался особым расположением Б. М. Шапошникова и рассматривался им как его прямой наследник на посту начальника Генштаба Красной Армии.
По большей части благодаря этому расположению Шапошникова Василевский в мае 1940 года стал заместителем начальника оперативного отдела Генерального штаба. На этом посту он внес существенный вклад в разработку советских оборонительных и мобилизационных планов в предвоенные месяцы. После начала войны Сталин в августе 1941 года назначил Василевского начальником оперативного отдела Генерального штаба и заместителем начальника Генштаба. Позже, в июне 1942 года, Василевский сменил заболевшего Шапошникова на посту начальника Генерального штаба и одновременно в октябре 1942 года стал заместителем наркома обороны{59}.
Участвуя в планировании большинства важнейших операций Красной Армии, Василевский одновременно выполнял роль представителя Ставки в проводивших многие из этих операций действующих фронтах. Например, в октябре 1941 года он помогал восстановить оборону Красной Армии к западу от Москвы после пережитых ею катастрофических окружений под Вязьмой и Брянском, а перед назначением на должность начальника Генштаба координировал в апреле-мае 1942 года неудавшуюся попытку Северо-Западного фронта преодолеть оборону вермахта в Демянском выступе. Хотя Василевскому не удалось убедить Сталина не проводить в мае 1942 года злополучные наступления под Харьковом и в Крыму, именно эти мудрые советы, вероятно, ускорили его назначение на ключевой в вооруженных силах пост начальника Генерального штаба.
Василевский внес существенный вклад в формирование стратегии Ставки по срыву наступления вермахта летом и осенью 1942 года на Сталинград. Он был одним из ведущих архитекторов наступления Красной Армии в районе Сталинграда в ноябре-декабре 1942 года, а в качестве представителя Ставки контролировал перерастание Сталинградского контрнаступления в полноценное зимнее наступление, которое обрушило оборону вермахта на юге России и стремительно увлекло войска Красной Армии на запад — к Днепру и в Донбасс.
Повышенный в январе 1943 года до звания маршала Советского Союза, Василевский в начале февраля 1943 года добился таких успехов на юге, что подтолкнул Жукова и Ставку к идее провести общее наступление на всем советско-германском фронте. Сам Василевский должен был координировать операции на юге, а Жуков — на севере. Это наступление имело крайне амбициозные цели, оно должно было обрушить немецкую оборону от Ленинграда до Черного моря и вывести войска Красной Армии к Пскову, Витебску и на линию Днепра. Однако, столкнувшись с решительным и умелым сопротивлением немцев, весеннее наступление провалилось практически на всех участках, не оставив Жукову и Василевскому никакого иного выбора, кроме перехода в марте-апреле 1943 года к обороне под Курском.
Вместе с Жуковым Василевский планировал и координировал в июле-августе 1943 года оборону, контрнаступление и общее наступление Красной Армии в районе Курска. После этого, пока Жуков в сентябре-октябре 1943 года координировал наступление Красной Армии на Киев, Василевский курировал операции по очистке от вермахта района Донбасса. После форсирования в ноябре 1943 года Днепра он руководил действиями 3-го и 4-го Украинских фронтов на восточной[36] Украине и при освобождении Крыма, где был ранен в мае 1944 года. Еще до конца не оправившись от ранения, Василевский сыграл значительную роль в планировании Белорусского наступления Красной Армии в июне 1944 года, во время которого координировал действия 1-го и 2-го Прибалтийских и 3-го Белорусского фронтов.
После планирования и координации им в январе — начале февраля 1945 года успешного наступления Красной Армии в Восточной Пруссии Сталин в конце февраля назначил Василевского членом Ставки — в знак признания его долгой и выдающейся службы в качестве ее представителя. Одновременно Сталин в первый раз за время войны назначил Василевского командовать полевыми войсками — 3-м Белорусским фронтом, предыдущий командующий которого, талантливый генерал-полковник И. Д. Черняховский, 18 февраля погиб в бою под Кенигсбергом. Когда Василевский принял командование фронтом, на посту начальника Генштаба маршала сменил его заместитель и протеже А. И. Антонов.
Вершины своей карьеры Василевский достиг в июле 1945 года, когда Сталин в очередной раз продемонстрировал ему свое доверие, назначив его главой советского командования на Дальнем Востоке на последнем этапе войны с Японией{60}. Осуществленное Василевским руководство массированным, сложным и впечатляюще успешным наступлением в Манчжурии подкрепило веру Сталина в его способности и внесло существенный вклад в решение японского правительства безоговорочно капитулировать перед союзниками.
Ровный характер и острый ум Василевского уравновешивали голую и безжалостную волю Жукова; в результате эти две резко отличающихся друг от друга личности образовали превосходную «пожарную команду» представителей и координаторов Ставки. А в качестве ключевого офицера советского Генерального штаба никто не внес большего вклада в разгром нацистской Германии и милитаристской Японии, чем Василевский{61}.
«Отцом» Генерального штаба Красной Армии являлся покровитель Василевского, маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, сам по себе умелый штабной офицер, выдающийся военный теоретик и военный историк. Шапошников был офицером в царской армии и, как заметил один его биограф, «придерживался кодекса чести офицеров прежнего поколения, чего обычно не встречалось среди его коллег»{62}. Прославившийся как своими способностями теоретика, так и своим чувством собственного достоинства вкупе с независимостью суждений, Шапошников сыграл выдающуюся роль в создании и укреплении Красной Армии после Гражданской войны. Уже тогда он продемонстрировал свою честность и прямоту, резко споря с Тухачевским по поводу интерпретации провалившейся Вислинской кампании последнего в 1920 году. Эта смелость в сочетании с его репутацией «военного командира высшего разряда, не знающего себе равных по части эрудиции, профессионального мастерства и интеллектуального развития», а также присущая Шапошникову любовь к кавалерии и обусловили весной 1937 года его выживание и вознесение на столь высокую должность, как начальник Генерального штаба Красной Армии{63}.
Этот важнейший пост Шапошников занимал с короткими перерывами до августа 1940 года, когда Сталин назначил его заместителем Наркома обороны. Объемистый, насыщенный фактической информацией и глубоким анализом труд Шапошникова «Мозг армии», создававшийся с 1927 по 1929 год, внес существенный вклад в создание в 1935 году Генерального штаба Красной Армии. Никогда не склонный к идеологической деятельности (в партию его приняли только в 1939 году)[37], Шапошников часто выражал несогласие со Сталиным относительно оборонительной стратегии Красной Армии, в том числе и при довоенном планировании советской обороны. Тем не менее репрессии его не коснулись — вероятно, потому, что Сталин не опасался этого эрудированного штабного офицера, более того, демонстративно уважал его спокойную манеру поведения. Странные отношения Шапошникова со Сталиным подчеркивались еще и тем, что маршал был одним из немногих, к кому Сталин обращался по имени и отчеству.
В начале 1940 года Шапошников был снят с поста начальника Генерального штаба — внешне якобы в связи с разгромом Красной Армии в ходе советско-финской войны.[38] Однако в июле 1941 года Сталин снова назначил его начальником Генштаба. После этого Шапошников вплоть до своего ухода в мае 1942 года по причине нездоровья служил архитектором организованного по-новому Генштаба. Именно эта новая организация в итоге позволила советскому командованию добиться победы в войне. В ходе войны Шапошников оказывал значительное влияние на Сталина и, хотя его имя связывали с Киевской катастрофой в сентябре 1941 года, именно это воздействие в конечном итоге подтолкнуло Сталина больше следовать советам Генштаба в отношении планирования и ведения военных действий. И что еще важнее — Шапошников сыграл главную роль в стремительном восхождении Василевского, Антонова и Ватутина на ведущие посты в Красной Армии.
* * *
В отличие от Василевского, который к началу войны уже занимал важный пост в генеральном штабе, Алексей Иннокентьевич Антонов, одна из наиболее влиятельных фигур в Генштабе времен войны, на этот момент еще пребывал в относительной безвестности. Ветеран Первой мировой и Гражданской войн, Антонов не выделялся ничем особенным, пока во время учебы на курсах Военной академии имени Фрунзе в начале 1930-х годов в нем не распознали «превосходного оперативного штабного работника»{64}. За превосходную работу на посту начальника оперативного отдела Харьковского военного округа в ходе Киевских маневров 1935 года Антонов заслужил похвалу наркома обороны Ворошилова и назначение в Академию Генштаба. Закончив ее с выпуском 1937 года, он некоторое время прослужил начальником штаба Московского военного округа, когда тем командовал приближенный Сталина, маршал Буденный, а затем получил пост в Академии имени Фрунзе для замены попавших под чистку преподавателей.
Произведенный в июне 1940 году в генерал-майоры (вместе с Василевским и многими другими), Антонов во время массовых чисток командного состава в январе 1941 года сменил генерал-лейтенанта Г. К. Маландина на посту заместителя начальника штаба Киевского особого военного округа, где и встретил начало войны. Он пережил позорные поражения Красной Армии летом 1941 года под Киевом и в мае 1942 года — под Харьковом. В декабре 1942 года Василевский перевел Антонова в Генеральный штаб, где тот служил одновременно начальником оперативного управления и первым заместителем начальника Генштаба. Передав в мае 1943 года свой пост в оперативном управлении Генштаба С. М. Штеменко, Антонов стал первым заместителем начальника Генштаба и занимал эту должность до февраля 1945 года, когда сменил Василевского и стал полноправным начальником Генштаба{65}.
Во время своей службы в Генеральном штабе Антонов принимал участие в планировании и контроле за проведением всех крупных операций Красной Армии после декабря 1942 года.
В качестве награды за превосходную службу в феврале 1945 года вместе с Василевским он был назначен членом Ставки. Он также служил советником Сталина на самых важных конференциях союзных держав — в том числе на Ялтинской и Потсдамской в феврале и в июле-августе 1945 года. Образцовое профессиональное мастерство и здравые стратегические суждения Антонова заслужили уважение Сталина и пиетет со стороны всех, кто работал с ним или под его руководством. Кроме того, встречавшиеся с ним иностранцы соглашались с мнением президента США Трумэна о том, что Антонов был «высокоэффективным штабным офицером и администратором»{66}.
Единственным авиатором в этой группе высших офицеров Ставки был Александр Александрович Новиков, самый выдающийся руководитель советских ВВС времен Второй мировой войны{67}. Ветеран Гражданской войны, Новиков закончил в 1922 году пехотное училище «Выстрел», а в 1927 году — Академию имени Фрунзе. Во время учебы в академии он изучал стратегию под руководством М. Н. Тухачевского и оперативное искусство под началом В. К. Триандафилова и проникся комбинированной концепцией глубокого сражения и глубокой операции, проводимых совместно танковыми, воздушными, артиллерийскими и воздушно-десантными силами. Прослужив в Белорусском военном округе под началом И. П. Уборевича, Новиков перевелся в авиацию и прошел летную подготовку.
Однако вскоре после производства в 1936 году в полковники Новиков был уволен со службы и арестован — предположительно за связь с попавшим под чистку Уборевичем и другими командирами. Каким-то чудом Новиков пережил это событие без физического ущерба. Он уцелел, продолжив службу в качестве начальника штаба, а затем командующего ВВС Ленинградского военного округа. На этом посту он и встретил начало войны.
В июле 1941 года Новиков командовал ВВС Северного фронта и Северо-Западного направления, а также авиацией Ленинградского фронта в наиболее опасный период обороны Ленинграда в августе и сентябре 1941 года. Несмотря на явную непригодность руководившего тогда обороной Ленинграда маршала Ворошилова, сам Новиков[39] действовал настолько хорошо, что сменивший Ворошилова на посту командующего Ленинградским фронтом Жуков отметил эти. Как знак признания вклада Новикова* в успешную оборону Ленинграда, Жуков в феврале 1942 года взял его к себе на Западный фронт в качестве первого заместителя командующего и руководителя военно-воздушных сил фронта.
После этого и Сталин начал признавать в Новикове умение командовать, назначив его в марте и апреле 1942 года представителем Ставки при руководстве действиями Красной Армии под Ленинградом и Демянском. В апреле 1942 года Новиков был произведен в генерал-лейтенанты авиации и назначен командующим военно-воздушными силами (ВВС) Красной Армии. На этом посту он и оставался до самого конца войны. Кроме того, занимая в 1942–1943 годах пост заместителя наркома обороны по авиационной части, Новиков курировал преобразование ранее разрозненной фронтовой и армейской авиации Красной Армии в мощный новый инструмент, способный эффективно поддерживать современные военные действия.
Во время пребывания на посту начальника ВВС Новиков разработал современную структуру воздушной армии и поддерживающих ее ресурсами резервных авиационных армий, а также внимательно следил за разработкой и запуском в производство новых поколений современных самолетов. Одновременно он также выполнял роль представителя Ставки во многих крупных операциях, в том числе в Сталинградской битве, операции «Полярная звезда», Курской битве и Смоленском наступлении в 1943 году, а также в наступлении на Корсунь-Шевченковский, при операциях на Украине и в Карелии, Белорусском наступлении в 1944 году, Висла-Одерском наступлении и в битве за Берлин в 1945 году. Венцом карьеры Новикова за время войны стала должность командующего авиацией на Дальнем Востоке в штабе маршала Василевского во время Манчжурского наступления в августе-сентябре 1945 года.
Через год после окончания войны Новиков угодил в устроенную Л. П. Берией «чистку победителей». Арестованный вместе с многими наиболее компетентными старшими командирами Красной Армии, Новиков подвергся невероятным физическим и психологическим мучениям в руках подручного Берии, В. С. Абакумова. Проведя шесть лет в сталинских тюрьмах, он в 1953 году, всего через несколько месяцев после смерти Сталина, был выпущен на свободу и реабилитирован.
В целом А. А. Новиков превосходно проявил себя в качестве командующего Военно-воздушными силами Красной Армии — но, подобно многим своим про славленным коллегам 1930-х годов, тоже дорого поплатился за свою компетентность{68}.
Главный специалист по артиллерии в Ставке, Николай Николаевич Воронов, был артиллерийским эквивалентом авиатора Новикова. Его восхождение к славе выдающегося знатока артиллерии и человека, на которого Ставка часто возлагала обязанности своего представителя в ходе крупных военных операций, обеспечивалось как мастерством и опытом самого Воронова, так и высокой оценкой важности артиллерии в современной войне со стороны Сталина и высшего руководства Красной Армии{69}.
Солдат Красной Армии с 1918 года и ветеран Гражданской войны, Воронов закончил в 1924 году Высшее артиллерийское командное училище, а в 1930 году — Академию им. Фрунзе. В 1920-х годах он командовал артиллерийской батареей и дивизионом, постепенно поднявшись до командования артиллерийским полком Московской пролетарской стрелковой дивизии. После того, как Воронов в 1933 и 1934 годах послужил начальником дивизионной артиллерии, НКО назначил его в Ленинградский военный округ, где он стал начальником и военным комиссаром Ленинградского артиллерийского училища.
Когда в Испании вспыхнула Гражданская война, советское правительство отправило Воронова на Пиренейский полуостров. Здесь он в 1936 и 1937 годах служил военным советником в армии республиканского правительства. Поскольку Воронов получил на этой войне свежий военный опыт, не запятнав себя при этом никакими опасными политическими знакомствами, связанными с его заданием, Сталин назначил его в 1937 году начальником артиллерии Красной Армии, каковой пост он и занимал до 1940 года.
В качестве начальника артиллерии РККА Воронов курировал реорганизацию и техническое переоснащение артиллерийских войск Красной Армии в ее бурный период предвоенного увеличения. В тесном взаимодействии с Жуковым он также принял в августе 1939 года участие в боях против японских войск на Халхин-Голе, где накопил большой опыт по части планирования и применения артиллерии в масштабах армейской группы. В конце 1939 года и в 1940 году Воронов выполнял те же обязанности в войсках Красной Армии при вторжении в восточную Польшу и в Бессарабию, а во время советско-финской войны он руководил действиями артиллерии во время прорыва мощной обороны финнов по линии Маннергейма. После окончания этой войны НКО назначил Воронова заместителем начальника Главного артиллерийского управления Красной Армии. Эту должность он и занимал, когда немцы начали операцию «Барбаросса».
Вскоре после начала войны Ставка назначила Воронова на два наиболее важных поста в артиллерии Красной Армии — начальником Главного управления противовоздушной обороны страны (ПВО страны) в конце июня и начальником артиллерии Красной Армии в июле. Одновременно Воронов стал заместителем народного комиссара обороны СССР и членом группы советников Ставки. Впоследствии с марта 1943 года по март 1950 года он был бессменным командующим артиллерией Красной Армии. В этот период Воронов сыграл выдающуюся роль в разработке теоретической и практической основы применения артиллерии в крупномасштабных боевых действиях, а конкретно — концепций ведения артиллерийского наступления и принципов противотанковой войны. В то же самое время он курировал создание крупных артиллерийских соединений, таких, как артиллерийские дивизии и корпуса, а также отвечал за формирование артиллерии РВГК как ключевого компонента для проведения операций по прорыву вражеской обороны и развитию успеха на оперативную глубину.
В дополнение к своей чисто артиллерийской работе Воронов часто выполнял роль представителя Ставки при многих операциях — как в качестве главного артиллерийского советника, так и в качестве общевойскового координатора. Именно в этом качестве он помогал планировать и координировать операции Ленинградского, Волховского, Юго-Западного, Донского, Воронежского, Брянского, Северо-Западного, Западного, Калининского, 3-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, в том числе во время наступления под Сталинградом, при ликвидации 6-й немецкой армии в Сталинграде, во время Орловского наступления в июле-августе 1943 года. Позднее он контролировал применение артиллерии во время Белорусского и Берлинского наступлений в 1944 и 1945 годах.
Значительно менее известный, нежели его прославленные коллеги, Леонид Александрович Говоров обладал богатым послужным списком — он был и представителем Ставки, и командующим фронтом, в первую очередь на северо-западном театре военных действий. Участник Первой мировой и Гражданской войн[40], артиллерист, подобно Воронову, Говоров в 1927 году закончил артиллерийские курсы Красной Армии, в 1930 году — высшие академические курсы, в 1933 году — Военную академию имени Фрунзе, а в 1938 году — Академию Генерального штаба, войдя в состав первого полного курса, выпущенного после начала чисток в среде военных. В 1920-х и в 1930-х годах Говоров командовал артиллерийским дивизионом, а затем артиллерийским полком знаменитой Перекопской стрелковой дивизии, артиллерией укрепленного района и артиллерией 14-го и 15-го стрелковых корпусов{70}.
Свои затянувшиеся отношения с Северо-Западным театром военных действий Говоров начал со службы начальником штаба артиллерии 7-й армии во время советско-финской войны. Здесь он заслужил похвалу руководства, особенно Воронова, за выдающуюся роль, сыгранную им в прорыве линии Маннергейма. После окончания этой войны он занимал посты заместителя генерал-инспектора Главного артиллерийского управления Красной Армии[41] и начальника Артиллерийской[42] академии имени Дзержинского, заслужив повышение в звании до генерал-майора артиллерии.
В хаотический начальный период войны с Германией Говоров командовал артиллерией Западного направления, а затем — артиллерией Резервного фронта во время одержанной этим фронтом в сентябре победы под Ельней и во время последующего трагического окружения и уничтожения фронта в октябре этого же года под Вязьмой. После того, как Говоров чудом выжил в этом тяжком испытании, в знак признания его роли в победе под Ельней Ставка в середине октября назначила его заместителем командующего Можайским оборонительным рубежом, а в конце октября 1941 года — командующим 5-й армией Западного фронта, которую он с успехом возглавлял на протяжении всей битвы за Москву.
Оценив успешные действия Говорова в битве под Москвой, Ставка в апреле 1942 года направила его в Ленинград — сначала в качестве командующего различными группами войск Ленинградского фронта, а с июня 1942 года — всего Ленинградского фронта, которым он успешно руководил вплоть до конца войны.
Во время своего пребывания в должности командующего Ленинградским фронтом Говоров спланировал и провел в январе 1943 года Синявинскую наступательную операцию, которая частично сняла немецкую блокаду, а в феврале того же года принял участие в проводимой Жуковым, но не увенчавшейся успехом операции «Полярная звезда». После этого он планировал и координировал все последующие операции с участием нескольких фронтов в районе Ленинграда, в том числе Ленинградско-Новгородскую наступательную операцию, которая отбросила войска вермахта от Ленинграда, Выборгскую и Карельскую наступательные операции в июне и в июле 1944 года, которые отогнали от Ленинграда финские войска, а также операции против вермахта в Прибалтике и Курляндии в конце 1944 года и в 1945 году.
Сталин выбрал Говорова в качестве командующего фронтом и представителя Ставки за его неизменно здравые суждения и замечательное умение планировать операции и вдохновлять свои войска. Один его коллега в Генштабе замечал, что Говоров:
«…Пользовался в войсках заслуженным авторитетом… Малоразговорчивый, суховатый, даже несколько угрюмый с виду, Говоров производил при первой встрече впечатление, не очень выгодное для себя. Но все, кто служил под началом Леонида Александровича, прекрасно знали, что под этой внешней суровостью скрывалась широкая и добрая русская душа»{71}.
Говоров был одним из 11 генералов Красной Армии, награжденных высшим военным орденом СССР — орденом Победы{72}.
Единственным членом Ставки от советского Военно-морского флота был Николай Герасимович Кузнецов. Он начал службу во время гражданской войны матросом Северо-Двинской флотилии в Архангельской области. Став в 1926 году офицером военно-морского флота, он первоначально получил назначение на крейсер Черноморского флота «Червона Украина». После учебы с 1929 по 1932 год он снова вернулся на Черноморский флот и командовал той же «Червоной Украиной» в 1935 году, когда корабль был награжден званием «лучший корабль флота».
Это достижение вкупе с убылью в среде офицеров флота во время чисток открыло Кузнецову пути к стремительной карьере. В 1937 году Кузнецов некоторое время занимал пост военно-морского атташе при республиканском правительстве Испании, а в августе 1937 года стал заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Наконец, после того, как прежний командующий флотом Киреев попал под чистку, Сталин в ноябре 1938 года назначил Кузнецова на его место. Всего несколько месяцев спустя, в феврале 1939 года, он сделал Кузнецова первым заместителем командующего военно-морским флотом. В апреле 1939 года, когда Кузнецову было всего 36 лет, он стал командующим флотом и народным комиссаром военно-морского флота — посты, которые он постоянно занимал до 1946 года. В соответствии с этими возложенными на него обязанностями Сталин в июне 1941 года присвоил Кузнецову звание адмирала{73}.
Во время войны Кузнецов руководил всеми операциями советского флота, служил представителем Ставки во время занятия в сентябре 1944 года Болгарии а также в ходе Манчжурского наступления в августе 1945 года. В том же году он принимал участие в Ялтинской и Постдамской конференциях. Однако Кузнецов также часто провоцировал споры, угрожавшие положить конец его карьере. Хотя он являлся весьма компетентным командующим, но его род войск в советских вооруженных силах играл второстепенную роль. Человек весьма упорный и волевой, Кузнецов активно защищал интересы военно-морского флота перед интересами армии. Это повлекло ряд прямых столкновений с ведущими генералами Красной Армии, наркоматом судостроения и даже с самим Сталиным. Например, накануне начала немцами операции «Барбаросса» Кузнецов в нарушение прямого приказа Сталина приказал Балтийскому и Черноморскому флотам принять меры предосторожности на случай внезапного нападения немцев. Хотя эти действия спасли два флота, Сталин сделал Кузнецову выговор[43] — но все же включил его в число членов своей недавно созданной Ставки.
Во время войны Кузнецов показал себя крайне эффективным лидером. В отличие от положения, существовавшего в Красной Армии, где многих генералов лишали звания или расстреливали за некомпетентно сть или даже по обвинению в измене, Кузнецов хорошо подобрал большинство своих подчиненных и его креатуры прослужили с ним до конца войны{74}.
В конце войны прямота и честность Кузнецова в общении как с начальством, так и с коллегами наконец обернулась для него боком. В 1946 году арестовал Кузнецова и нескольких его помощников по сфабрикованному обвинению в передаче советских военных секретов англичанам — судя по всему, это было своеобразное отложенное возмездие. Многие из коллег Кузнецова получили большие тюремные сроки, а сам он был уволен со службы с понижением в звании до контр-адмирала. Однако, в отличие от Новикова, Кузнецов после смерти Сталина был реабилитирован лишь для того, чтобы в 1956 году в 51-летнем возрасте снова быть уволенным со службы после ссоры с Хрущевым[44].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.