А мы уже больше не верили ни Мише, ни даже его болеё умной советчице Раечке, мы решили отделяться и искать другого лидера для страны. Грешен, но признаюсь, мы тогда очень глядели на напористого Ельцина. Но что мы знали про него? Практически лишь то, что его притащил в Москву «наш» Лигачёв. Да, и опять виноват Лигачёв. Но наш «тюфяк» «Егорушка» гнилое нутро амбициозного и, в сущности, идеологически совершенно беспринципного конъюнктурщика не рассмотрел. А мы-то своему Егорушке — ах, такому русскому! — «тюфяку» тогда всё ещё верили. И когда мы вслух публично заголили о «разводе» с Горбачёвым, мы, горько покаюсь, не сбрасывали со счётов Ельцина. Мы никогда не брали его себе на знамя, но мы не считали тогда его «жидовствующим». Да я и сейчас убеждён, что он тогда таким (ещё?) не был.

Горбачёв и его идеолог Яковлев неоднократно выдавались, что, мол, загнивание у нас произошло из-за одпартийной системы. Что ж! Мы были согласны на разение КПСС на две её реально составлявшие и реально противодействовавшие силы — на «Иудейскую партию» главе с передовыми либералами членами Политбюро Яковлевым и Шеварднадзе и на «Русскую партию» во главе с не продавшимися, хотя и не очень последовательными державниками, членами Политбюро Лигачёвым, Рыжвым, Крючковым и Язовым.

— Давайте разделим партийное золото (хоть то, что ещё не разворовано!), разделим партийные здания, оргапечати, другое партийное имущество. И будем соревоваться в открытой политической борьбе, за кого проголосуёт народ. Мы готовы предоставить, как базовую, уже имеющуюся широко разветвлённую сеть «Русских клубов» по всей стране.

Так говорили мы и были уверены, что офицерский состав ГБ и нашей армии почти поголовно вступит не в партию развала страны и предательства в Восточной Европе — Восточную Европу Э. А. Шеварднадзе своими руками сдал (продал?) Западу, а в «Русскую партию» дёр;авников, государственников, твёрдых почвенников и патриотов. И мы начали делать шаги к этому акту.

В апреле 1989-го я отчаянно «просвещал» советские компетентные» органы. В своей лекции «О фарисействе саддукействе» — в битком набитом зале здания внешней разведки в Ясеневе, под жгучими «проникающими» лучами телекамер (освещённость зашкаливала за выносимые человеком пределы! «допрашивающая техника»») транслировавших актуальную лекцию на центральный аппарат, — я рубил почти прямым текстом прямо в глаза тяжелейшую правду-матку.

Генералы меня предупредили: «Учитывая брожение в умах, заплеснувшееся даже в нашу патриотическую лубянковскую цитадель, не стесняйся. Заостряй! Лишнеё сболтнёшь, подложим подушечки, спустим на тормозах, осторожно поправим. Главное, всколыхнуть умы». И я старался говорить как можно прозрачнее. А что не смог сказать перед телекамерами в зале, без обиняков договорил, расставив точки над «и», тут же в кулуарах. Рисковал ли я? Конечно, очень. Ведь говорил не где-то в безответственном общественном месте — тогда при «гласности» на бесчисленных собраниях и митингах друг друга и «демократы-иудеи» и «черносотенцы — мы русские» громили открыто, абсолютно не стесняясь в выражениях! — а для самой Лубянки. И хотя в последовательно патриотическую позицию председателя КГБ Владимира Александровича Крючкова я верил, но от его первого зама кручёного «Бобка» всего можно было ожидать.

Чтобы понять всю глубину «особой деятельности» Бобкова, процитирую недавнее признание социолога Леонтия Вызова, наблюдавшего работу детища Бобкова и преемника «Пятки» Управления «ЗК (Защита Конституции)» как раз в то время: «Мне как аналитику в 1989 год) приходилось сталкиваться с управлением КГБ по защите конституционного строя, которое занималось национальными движениями, я поражался некомпетентностью и удивительной эйфорией, в которой они пребывали в ситуации, когда всё валилось. Им казалось, что всё идёт как до, — «народные фронты», всюду «наши» (в смысле «комитетовские») люди, все Гамсахурдии и Ландсбергиа, «все нами контролируется, мы отстраняем от власти КПСС, заменяя её послушными нам народными фронтамеи» («Литературная газета», 2004, № 40). Какой же был цинизм — «мы отстраняем от власти КПСС» (?), который даже не скрывался! Чекисты работали против своей партии, против советской власти и ещё гордились тем, что «всё контролируется». Вот насколько далёко тогда предательство зашло. Вот где был удар в спину!

«Бобка» я недавно видел в переполненном зале на вечере Юрия Бондарева в ЦДЛ. Хлопал безумно Бондарёву! Ходит и на другие вечера старых патриотов. Что это, раскаяиние? Или привычка, меняя шкуру, следить для кого-то? Для того же Гусинского? Не знаю, чему верить! Во всяком случае — сомнительное донышко «Бобка» всегда проглядывало. У меня нет документальных оснований обвить Бокова в предательстве. Но крах Советского Союза, во многом организованный американскими спецслужбами, жёстокое «русское поражение в холодной войне», торжество прозападных «диссидентов» и сионистов, с которми самому служебному положению Бобков и именно Пятое управление обязаны были бороться, свидетельвует, по крайней мере, о преступной халатности в исполнении своих прямых обязанностей. Бобков написал две книжки мемуаров.

Но обе книжки серые, тошнотворно пресные и жалите в своей скукоте. Ну, не умеешь сам писать — попроси литраба. Кто ближе? Выверни «журналюге» свою душу! Пойди на принародное покаяние, раз такая возможность предоставилась. Облегчи душу — не юли, а кайся, кайся, кайся. Но в обеих книжках Бобков вертится, как уж на сковородке. На краю могилы стоит, а духу покаяться не хватает.

А ведь исторические примеры есть: А.В. Герасимов руководитель Петербургского охранного отделения, как на духу, в своей книжке «На лезвии с террористами» всё рассказал. Да и директор Департамента полиции А.А. Лопухин не молчал, многое рассказал. Очисти совесть, Филипп Денисович, хоть ради сына Серёжи! Хотя боюсь, что очищать её тебе не в чем — увы, ты не был достаточно образован и эрудирован, чтобы сидеть на остром идеологическом участке. Тебе любые «бовины» и «арбатовы», «аксёновы-гинзбурги» и «рыбаковы-ароновы» могли играючи мозги запудрить. Андропов-Файнштейн не на того опёрся — слишком дрожал за своё место, боялся до последних своих дней (история с грязной провокацией против С. Н. Семанова этому подтверждение), что поставив он на руководящую ключевую должность умного, образованного, а тот — подсидит.

Но вернусь в Ясенево 1989 года — что я тогда говорил?

Я могу сейчас воспроизвести ход своих мыслей по памяти довольно точно, потому что то, что наговорил в Ясеневе, я потом — в том же 1989-м и позже — многомного раз, в разных вариациях и с разной степенью откровенности в зависимости от состава публики, повторял перед многотысячными аудиториями патриотов в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Ташкенте, Омске, Красноярске, Смоленске и других городах. Как правило, в огромных залах, вроде Колонного Зала Дома Союзов и Дворцов спорта. Я приезжал на встречи с читателями после успеха своего памфлета «О фарисействе и саддукействе», а тут ещё подоспел и мой недвусмысленный исторический роман «Плач по неразумным хазарам» (Столица, 1990, два тиража за год), по которому многие русские могли сравнить себя с «неразумными хазарами». Я тогда много выступал с писательскими бригадами, в составе которых рядом со мной — это для меня была великая честь — были такие выдающиеся русские писатели—патриоты, как Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Михаил Алексеев, Станислав Куняев, Валентин Сорокин и другие русские духовные звёзды. И часто, как профессионала «контрпропаганды», по требованию публики меня выпускали самым первым — для, так сказать, общетеоретической идеологической затравки глубокого общего разговора. Нередко, встреченный неистовыми аплодисментами русской публики, вместе с нами выступал и наш главный теоретик академик Игорь Ростиславович Шафаревич. Мы все на разные голоса, но били в одну точку — об одном и том же страхе тогда говорили — о негативных результатах обострившегося русско-еврейского противостояния. О том, что это для страны всё кончится падением советской власти и крушением Великой Державы. И ведь не ошиблись!

Вот смысл тогдашних моих принципиальных выступлений. Я начинал обычно с дразнящего признания прямо в лоб:

— В большой политике так же действует математическая теория катастроф, как в любой другой природной системе. Организованная сложность социальных систем только внешне кажется непознаваемой. Из множества разнонаправленных, внешне хаотических человеческих «умонастроений» формируются «векторные стрелы», по которым и определяется как движение общества, так и его структурная устойчивость. Больше того, в этнических системах, как и в биологических, действует закон теории катастроф: «Есть критическая плотность популяции, ниже

которой особи развиваются, как кузнечики, а выше — как саранча; вот почему, если саранча появляется, она появляется тучей». У нас сейчас появилась тучей саранча, и наше Отечество на грани катастрофы. Математически легко вычислить и векторную силу в среде разрушителей. У неё еврейское лицо. Я категорически не отождествляю это общеё лицо с отдельными евреями. Мало ли кто с кем повязан. У того же «хромого беса» Яковлева физиономия вполне ярославская. Но — по преобладанию, по самым громким воплям лиц, составивших, нынешнюю саранчу, — она сильно еврейской, «жидовствующей» окраски. Увы, но это так. И тут не «антисемитизм», а просто есть, о чем задуматься. Или что-то мы «им» опять, как перёд 1917 годом, в правах и льготах недодали? Или тут какой-то уже рок над Россией.

— Объяснюсь. Не надо нам, хотя бы в собственной патриотической среде, а в особенности, перед патриотами из компетентных органов — перед нашими самыми «своими», самыми посвящёнными, самыми доверенными людьми — лукавить?! Ну, случилось это. Ну, признаём теперь вслух то, что мы в закулисье уже четверть века как признаём тайно. У нас давно нет единства в КПСС. Партия большая, многомиллионная, а внутри неё уже четверть века довольно чёткое разделение на два лагеря. На «них» — бьющих себя в грудь, что они «демократы», и на их по наклейке «рыночную», а по составу преимущественно «иудейскую» партию. И на «нас» — упёртых государственников, державников», если даже хотите откровенно, то «имперцев». На нас они наклеивают ярлык — «черносотенцы». Но по существу мы всего лишь «почвенники», не шовинисты, ни в коем случае не антисемиты, но разумные «националисты». А по составу среди нас преимущественно русские. Поэтому нас в закулисье именуют «Русской партией». И мы не на жизнь, а на смерть боремся Сиротив того трупного духа, который у нас сейчас всё считают, что исходит он от той падали, которую у нас весьЬла условно называют «сионизмом».

Я в Ясеневе перед чекистами не голословно предупреждал, что, мол, если развал КПСС и Державы будет продолжаться, мы, почвенники, государственники, тоже не будем, понуря головы, как стадо при дурном пастухе, плестись к обрыву. Коли по вывеске «Либеральная», «псевдо-демократическая», а если называть вещи своими именами, грубо-попросту «иудейская партия внутри КПСС», не будет обуздана и не прекратит свою истеричную работу по развалу Великой Державы, мы, русские патриоты, припёртые к краю пропасти, вынуждены будем действовать уже не в тени КПСС, не как её верное патриотическое крыло. А мы открыто и не под скомпрометированными псевдо-«демократами» красными флагами, а под имперскими «черносотенными» черно-злато-белыми гордыми знамёнами возрождённого «Союза Русского Народа» начнём создавать своё отдельное русское общественное движение.

Мы скорбели о том, что предстоит прямая кровопролитная война. Но куда было нам деваться?!

И вот тут мы допустили роковую ошибку. Не знаю и сейчас, был ли этот рок предопределён нашей идеей или просто нам с лидером не повезло? Не повезло, что лидер оказался соглашателем? Или всё-таки сама идея была порочной? Грешен, я всё-таки больше грешу на несчастье с лидером. Потому что любые структуры можно наполнить своим содержанием. Структуры — как посуда. А вот что в посуду влить?

Во всяком случае, мы всё-таки попробовали оторвать от КПСС свой кусок. Мы вспомнили «ленинградское дело» и решили осуществить то, что русские подвижники при Сталине не сумели, и за что Сталин их расстрелял.

Мы начали бузить — требовать создания легальной КПРФ — Коммунистической партии Российской Федерации. Своей республиканской партии у нас, русских, никогда не было. У всех союзных республик свои компартии были, а у русских в РСФСР такой не было. Хитро было задумано иудеями, чтобы русским не было, где организоваться.

Ну, мы и начали требовать, чтобы Горбачёв разрешил создать КПРФ.

Вот весьма характерный текст знакового, подающего сигнал всем нашим силам выступления нашей русской ведущей фигуры, самого «собирателя» Валерия Николаевича Ганичева на оргконференции общества «Отечество» 24 марта 1989 года: «А происходит всё потому, что российские политические лидеры оторваны от народа, от нашего российского народа, потому что политическая организация отсутствует в России, у нас нет Российской Коммунистической партии, которая бы имела свою платформу. Такая партия — единственная политическая сила. Известно, что с самого начала существовала Российская социал-демократическая партия, но потом национальное российское начало исчезло даже из названия партии: РСДРП стала называться ВКП(б), затем КПСС. В результате были отодвинуты те силы, которые могли бы влиять на состояние нашего народа и нашего Отечества в общей системе СССР. Я думаю, что мы должны направить в адрес КПСС, в адрес собирающегося съезда народных депутатов это неизменное наше и необходимое сейчас, как единственное наше спасение, требование о создании Российской коммунистической партии».

Сказано — сделано. Мы не только «направили в адрес ЦК КПСС» наш ультиматум. Мы незамедлительно организовали самочинный съезд «Русской партии в составе КПСС» в Ленинграде, и на нём избрали своё руководство. Я тоже на нём куда-то попал. Первым мы избрали Ленинградца Тюлькина, а секретарём по идеологии «мларогвардейца» Вячеслава Горбачёва, однофамильца Миши и крепкого русского писателя-подвижника.

Миша смирился. Но подло уговорил нас на полумеру — на повторный, «законный» организационный съезд в Москве, где хитрыми интригами в руководители КПРФ, вместо сначала нами избранного крепкого, лобастого «матроса» Тюлькина, который головой готов был пробить стену, был нам, русским, подсунут в первые секретари аппаратчик ЦК, целиком «аппаратом» (то есть самой гнилью!) повязанный. Не способный на достойную свою игру. Горбачёву он, конечно, не мог стать конкурентом. Это Миша вычислил.

Но, по счастью, мы не только добились своей неудачной КПРФ (ах, лучше бы мы её не добивались!).

Мы всё-таки подняли «черносотенные» черно-златобелые флаги. Не прошло и месяца после моего выступления в Ясеневе с угрозой развернуться, как мы действительно «развернулись».

Подразделения в «Русских клубах» на базе ВООПИКа по всей стране, при областных театрах, в других «своих» организациях — прежде всего в «своих» творческих союзах, при «своих» журналах, в многочисленных национальных обществах «Память» и т.п., и т.д. были нами, то есть «Русской партией внутри КПСС», заранеё подготовлены. Практически наши люди только ждали сигнала к прямому действию. И уже в мае того же 1989 года мы в противовес «демократическим» (тогда ещё не государственным, а лишь частным, сугубо «ихним» флагам продажно-либерального «дерьмократического движения») массово подняли черно-злато-белые имперские «черносотенные» флаги «Союза Русского Народа».

Мы действовали ещё как бы из полуподполья. Запрещающая всё другие партии, кроме КПСС, статья о советской Конституции будет отменена только 14 марта 1990 года. Но практически мы уже из подполья вышли. Русские националисты повсюду на местах организовались и за самыми неожиданными ширмами, вроде общества трезвенников, проводили «несанкционированные» съезды, выбирали руководителей. Очень важно было организовать координационную вертикаль. И тогда мы по русской соборной традиции создали «несанкционированную» тайную думу «Славянского собора», на которую собирались и соборно совещались лидеры наших черно-златобелых организаций.

Мы включились в выборы, понимая, что «ихняя власть» патриотов всё равно «зарежет», посчитает голоса, «как им надо». Но зато это давало возможность нашим зарегистрированным кандидатам в депутаты «законно» пропагандировать русские взгляды. Тут лучше всех проявило себя Московское городское отделение ВООПИК, которое по инициативе Олега Платонова придумало для «Русского клуба» простую ширму — Клуб избирателей. Энергией Олега Платонова «Русский клуб» выдвинул осенью 1989 года в местные советы и Верховный Совет РСФСР наших людей, таких бойцов, как Ю. Бондарёв, В. Клыков, Г. Литвинова, В. Брюсова, С. Куняев, А. Казинцев. В. Калугин и иных.

В том же Московском отделении ВООПИКа родилась прекрасная пропагандистская идея восстановить храм Христа Спасителя. В руководство созданного при поддержке «Литературной России» фонда восстановления храма Христа Спасителя вошли В. Солоухин, Г. Свиридов, И. Шафаревич, В. Клыков, С. Рыбас, В. Карпец и другие известные русские националисты, а учредителями фонда встало тридцать русских черно-злато-белых организаций. Мы восстанавливали храм Христа Спасителя, а мечтали о восстановлении Святой Руси — Третьего Рима.

Как ни парадоксально, но сложности возникли у нас как раз сразу после отмены позорной шестой статьи Конституции. Тут вот, как чертополох, взыграли амбиции — силы наши начали дробиться: все захотели участвовать именно «своей партией» в выборах, и лидеры каждой из наших бесчисленных группировок, тянули одеяло на себя. Националисты, целиком «наши» М. Астафьев и В. Аксючиц зарегистрировали соответственно партию кадетов и партию христианских демократов, а А. Баркашов и В. Корчагин тщетно пытались зарегистрировать Русское национальное единство и «Русскую партию». «Лжедемократы» под фиговым листком дуриком проскочили, но открыто русским в регистрации отказали. С. Бабурин зарегистрировал «Российский общенародный союз». Казалось бы, теперь надо объединять силы националистов. Но действительно крупной фигуры, вокруг которой всё бы, как вокруг Столыпина, хоть на время бы сплотились, увы, не родилось. Или, каюсь, мы не сумели её организовать — без меры пытались и до сих пор пытаемся безмерно «надуть» Валентина Распутина, но, выдающийся писатель, он никогда не был ни оратором, ни организатором. На митингах мямлил. Став нашими усилиями членом Президентского совета, русские возможности свои не использовал. Прекрасно писал за Россию. Но не дано ему от Господа вести за собою массы. Не лидер по характеру. Как этого не просчитали наши подпольные вожди Ганичев, Прокушев, Семанов, диву даюсь.

Без явного лидера черно-злато-белые знамёна всё же поднялись на инстинкте масс к национальному самосохранению. Но в отсутствие лидера каждая сошка мнила себя кумиром. Страшно мешали краснобаи вроде Михаила Антонова или Станислава Золотцева, которые вроде бы и за Россию кричали, но вязким студенистым набором слов, крикливо громких, пустыми призывами, шарахаясь из стороны в сторону и мешаясь под ногами.

В итоге мы провалили даже банальную попытку легализовать «Славянский собор» на съезде в январе 1991 года в Ленинграде. Подпольные лидеры наши в Ленинград не поехали, считая дело сугубо формальным. И, честно говоря, не хотели первыми «засвечиваться» Но потом я проклинал себя за то, что не поехал. Без «координаторов» все там, начиная с амбиций Александра Баркашова, на пустом месте сумели перессориться и разбежались. Первый блин комом. Пришлось через три месяца съезд собирать заново. На этот раз кропотливой предварительной работой с людьми подготовили такое единодушие, как на брежневских съездах КПСС.

В Москве в Измайлове в клубе «Чайка», зорко охраняемом самоотверженными «баркашовцами», — одетыми, как русские монахи-смертники Пересвет и Ослябя на Куликовом поле, все в черной коже с головы до ног, — в мае 1989-го под громадным, во всю сцену черно-злато-белым знаменем состоялся организационный съезд «Славянского собора» — преемника «Союза Русского Народа». Мы понимали, что название «Союз Русского Народа» нам власти никогда не зарегистрируют.

Но мы возродили его пафос и всю атрибутику. На съезде в едином порыве, при отчаянном жертвенном, полном надежд патриотическом энтузиазме всех делегатов, шыла избрана дума «Славянского собора» — руководящий орган национального общественного движения. Вместе с молодым энергичным Станиславом Карповым, председателем московской «Памяти» (мы соединили движение «Русских клубов» и «Памяти»!), я был избран сопредседателем «Славянского собора». Движение быстро разрасталось — после ГКЧП уже в январе следующего года выделило из себя «Русский национальный собор» (аббревиатура РНС) во главе с генералом Стерлиговым и провело знаковый съезд в Колонном зале Дома Союзов.

Случилось чудо. Как в 1905 году, вдруг встал и поднялся русский колосс. На манифестациях зазолотились черно-злато-белые флаги. На груди у людей появились значки в форме черно-злато-белых флажков. Как в 1905м, стало хорошим тоном для русских людей, даже шиком вызывающе носить на лацкане черно-злато-белый флажок. .Приходишь в общество и сразу видишь своих, не стесняю;щихся русского национализма. Не только члены «Славянского собора», но всё убеждённо русские считали своим гражданским долгом носить черно-злато-белый эмалевый ^флажок. Появились, открыто полетели и царские двуглазые орлы, заскакал на значках Георгий Победоносец. Несомненно, это было демонстративное проявление всплеска национального самосознания. Мне каждый день звонили со всей России:

— Мы открыли местное отделение. Не хватает атрибутики — высылаем курьера за значками и книгами. Да/ вайте русскую националистическую литературу — Нилуса, Шмакова, «семановский манифест» о русских ценностях, обязательно Маркова и Шафаревича. Возьмём всё.

Мы запустили в типографиях обширные заказы. Брошюры печатали полуподпольно. Торговые точки с русской националистической литературой непременно появлялись на каждом патриотическом мероприятии, на каждом собрании и манифестации. Очень много литературы которую мы тут же массово размножили, привезли счастливо налетевшие гости — русские белые эмигранты из Бельгии, Франции, США, Аргентины. Мы обнимались, целовались:

— Русские проснулись!

Вот что писалось много позже в некоем «демократическом» справочнике-доносе на «экстремистов» на пике нашей активности: «Это массовое движение «черносотенцев», опекаемое теневой «Русской партией внутри КПСС», официально зарегистрировано в качестве международной организации и имеет вызывающую, явно с намёком знаковую аббревиатуру «СС». «Славянский собор» объединяет под черно-злато-белыми флагами 187 националистических движений и группировок из большинства крупных городов России, а также из Белоруссии, Украины, Казахстана, Молдавии, стран Прибалтики и ряда славянских стран (Югославии, Польши, Болгарии, Чехии, Словакии, Словении и др.). Кроме того, включает в себя казаческие и экстремистско-церковные православные и дворянско-монархические объединения. В Колонном Зале Дома Союзов, где проходил съезд РНС, сочли для себя возможным открыто присутствовать многие видные политические деятели, писатели и артисты. Головные организации «Собора» — упомянутый «Русский национальный собор» генерала КГБ Стерлигова (того самого, что при подавлении августовского путча 91 г. лично арестовал председателя КГБ Крючкова), «Русское национальное единство» ефрейтора Баркашова (которому мятежный Верховный Совет присвоил звание полковника) и «Пересвет» (санктпетербургского милицейского офицера Беляева). Каналы «Сообора» использовались для заброски хорошо подготовленных «добровольцев» в Югославию, Приднестровье, Чечню, Абхазию и др. горячие точки. Поэтому «Собор» имеет своих людей во всех военных организациях, включая Генштаб, спецназы и «Альфу». В октябре 1993-го проченные в боях отборные «добровольцы» были стянуты добором» к Белому Дому. Не случайно, что сопредседатель «Славянского собора», он же — первый заместитель эедседателя контрольно-ревизионной коллегии оппозиюнного, прославившего открытыми баррикадами Союза писателей РСФСР с Комсомольского, 13 — небезызвестный «черносотенец» Александр Байгушев. Он являлся во «Фронте национального спасения» заместителем председателя его военного комитета, генерала Макашова — по внешним объектам».

Так оно в действительности и было. Но рядом со ^«Славянским собором» плечом к плечу, совместно с нами действовали — «Единство» Ю. Прокушева (рабочий секретарь И. Ляпин, он вошёл в думу «Славянского собора), раккумулировавшеё в себя в чистом виде «Русскую пар|гию внутри КПСС». И — всероссийское общественнополитическое движение «Союз «Христианское Возрождение» В. Осипова, официально зарегистрированное 17 декабря 1988 года. Многое в стране пошло бы по другому Сценарию, если бы это движение власти допустили участвовать в выборах. Но Патриарх Алексий Второй (Редигер; потомок военного министра царского правительства А.Ф. Редигера?) не решился или не смог на этом настоять. Практически Церковь вышла из политики в момент, когда люди повернулись к ней всем сердцем, и ждали её голоса, как Сергия Радонежского. Я не знаю всех тонкостей того закулисного торга горбачево-ельцинского окружения с Церковью (что ей «они» наобещали за самоустранение Церкви от политики?), и не мне судить о границах тогда возможного. Однако Церковь уж точно бы не проиграла выборы. Люди так ей верили — а Сергия Радонежского мы от неё не дождались. Что — Церковь побоялась оказаться в опале, как после 1917-го? Перенадеялась на тихое врастание в госструктуры? Удовлетворилась подачками на устроение и восстановление храмов с «барского плеча» «ихних» олигархов?

А ведь какие были упущены возможности для всенародного православного спасения нации и державы!

Я назвал три наши совместные крупные силы. А были ещё «Союз духовного возрождения» философичного М. Антонова, «Русская партия» яростного «антисемита» В. Корчагина, «Русская партия национального возрождения» болеё умеренного В. Иванова, «Национально-республиканская партия» энергичного «черносотенца» Н. Лысенко. И они тоже не бездействовали.

Но самое важное — были ещё и сильные местные «Отечества» по типу земских собраний, зарегистрированные по многим городам. «Славянский собор» был мощным глубоко эшелонированным центром, монархический «Союз «Христианское Возрождение» боевым правым флангом русского движения, «Единство» — его левым флангом, довольно тесно смыкавшимся с КПРФ. А «Отечество» — с его официально обтёршимся, крепким «земским» тылом, надёжной базой общего национального фронта.

Суть в том, что уже в перестроечное время многие «Русские клубы» без излишнего шума превратились именно в официально зарегистрированные во многих городах общества «Отечество». Московское «Отечество» было осо бенно популярным. На официальном учредительном собрании, проходившем в клубе «Правда» 24 марта 1989 года, я от лица оргкомитета предложил проголосовать в председатели проверенного «молодогвардейца», профессора Аполлона Григорьевича Кузьмина, ему в первые замы — прославленного лётчика-афганца Героя Советского Союia А.В. Руцкого (тогда мы, увы, доверяли ему!). В заместители к Аполлону Кузьмину, так сказать, в рабочие лоцадки, я рекомендовал своего давнего друга по «Голосу родины», «кадровика» полковника-чекиста Кошуту. Умный, дотошный, всюду вхожий Владимир Алексеевич Кодута быстро официально зарегистрировал «Отечество» иустав наш был утверждён решением исполнительного комитета Московского городского совета народных депутатов уже 13 апреля 1989 г.), и мы активно участвовали в рородских выборах, вели самую широкую русскую пропагандистскую работу и получили много депутатских мест. Гак было и в других городах.

Мы прошли бы удачно и на общегосударственных выборах.

Но тут мы совершаем грубейшую тактическую ошибМы неправильно оцениваем расклад политических сил I стране. Мы строили «фронт» на опыте действий «Союза усского Народа» в 1905 году. Тогда тоже патриотические рюлитические общества и «движения» выросли, как гри(5ы, и это было не столько слабостью, сколько дало возможность широкого манёвра. У нас были определённые редства, аккумулированные на скрытых счётах «Единст||а» и «Русского национального собора». Их мы готовили, |ггобы пойти на выборы. Скажу с горечью сразу, что и в ^Единстве» и в «Русском национальном соборе» дальше ^красочной полиграфической продукции и не менеё красочных съездов шагов сделано не было. Мы с Юрием Львовичем Прокушевым вроде бы хорошо понимали друг друга, ^соотнесенно всегда всё действия поддерживали. Со Стерлиговым от «Славянского собора» по распределению обязанностей взаимодействовал Станислав Карпов — я лично не мог никогда простить Стерлигову ареста Крючкова и «раскаявшемуся демократу» не очень доверял.

Но что-то мы, русские, тогда не додумали. Где-то у нас произошёл сбой. Сейчас мне кажется, что Юрий Львович, привыкший действовать в рамках «Русской партии внутри КПСС», не раскусил Зюганова, выводил на первый план его. Всё-таки Прокушев немножко недооценивал силу черно-злато-белых флагов, по инерции больше ставил на «опомнившиеся», проверенные красные знамёна. Мы много спорили тогда.

Мы сравнивали: наши русские движения и партии в целом намного мощнеё так называемых «демократических» группировок, крикливых, но крайне худосочных, преимущественно еврейских и интеллигентских. У нас же мощная поддержка во всех низах — в армии, КГБ, в низах партии. У нас, правда, много, много хуже с прессой. Мы практически без своих газет. Без телевидения. Но к этому времени мы уже свалили Коротича в «Огоньке», а наши журналы «Молодая гвардия», «Москва» и «Наш современник» имеют большое число подписчиков — миллионные тиражи. Мы запустили великую массу многотиражной патриотической печати, целый сонм — оперативный, действенный, без предрассудков, рубивший правду-мат ку в глаза. И в наши руки с приходом Кравченко перешла верхушка (высшеё начальство) телевидения. Тут тоже были какие-то надежды.

На нашу сторону встала и ГБ. Мы-таки добились — 29 января 1991 года президент Горбачёв вызвал к себе председателя КГБ В. А. Крючкова вместе с его замом Бобковым и после сорокаминутного «выяснения отношений» подиисал указ об освобождении нашего заклятого врага, человека Гусинского — «Бобка» от должности. В.А. Крючков, были уверены, не продаст, будет с нами.

В этих благоприятных обстоятельствах нам бы пойти своим путём — создать патриотический блок без КПРФ, целиком и полностью сделать ставку на свежие, не «об1ые» населению черно-злато-белые флаги «Союза Русто Народа». Надо было играть ва-банк. Мы ведь шли русский переворот. Но мы, бывшие активисты «Русской ртии внутри КПСС», были в плену старых стереотипов, лсушеву казалось, что через КПРФ всё будет легче прогнуть, надежнеё — «без явного вызова властям». Не задем, власть тогда, хотя и продалась Западу, формально гавалась под красными знамёнами.

Не знаю, простит ли нам когда наш тяжёлый грех модое поколение, но, привыкнув к тридцатилетнему стегипу своего сосуществования в роли теневого, русскокрыла внутри КПСС, мы, оказавшись перед новой реностью, испугались самостоятельного политического авания.

Мы посчитали: верхушка КПСС с нами, верхушка с нами, верхушка армии с нами. Ну, а уж армейские гебешные низы и низовой партаппарат совершено точс нами. И вот мы выносим за скобки фигуру «презинта» России — главу Верховного Совета РСФСР Боса Ельцина (чего ни в коем случае нельзя было делать, итывая неуравновешенную энергичность этого властобца!); мысленно размениваем его в нашей политичей игре на главу компартии РСФСР и начинаем готогосударственный переворот — устранение Горбачепо апробированной нами в 60-х гг. схеме устранения рущева. Ужасно, но мы продолжаем действовать сугубо рамках «Русской партии внутри КПСС».

Мы решаемся на ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению, созданный на основе Совета Безопасности при президенте. Целиком из ведущих деятелей КПСС.

О чем мы в этом момент думали? О реставрации брежневских времён? Увы, об этом! Это бред какой-то. Иметь свои легализованные русские организации. Иметь возможность самостоятельно участвовать в выборах. И — вернуться под дырявую крышу КПСС. Но мы привыкли так жить. Нам было удобно так жить. Среди нас оставалось значительное ядро именно «национал-большевиков». И грешен, я считал, что Крючков, Язов, Янаев, Павлов это прежде всего свои русские люди. Вот евреев скинем, восстановим брежневский порядок, а тогда… Тогда, может быть, для себя (в смысле для русской стороны) и побольше выторгуем.

За несколько дней до знаменитого августа, в главном опорном пункте русского национального движения — у Юрия Бондарёва, в здании на Комсомольском проспекте, 13, в актовом зале Союза писателей РСФСР собрался небольшой круг особо доверенных людей во главе с министром обороны Язовым и реальным лидером КПРФ Полозковым. Обсуждали текущий политический вопрос. От «Славянского собора» и правых националистов был я. В довольно пространном выступлении я предложил для большей надёжности, чтобы уж наверняка опереться па всё русское население, а не только на коммунистов, несколько скорректировать контрпропагандистское обеспечение переворота. А для этого выкинуть из лексикона всех намечаемых обращений к народу и оставить «за кадром» Маркса и Ленина. И по-столыпински обращаться только к уязвлённому самосознанию русских людей, обескураженных и возмущённых начавшимся разрушением Великой Державы. Великий русский патриот Пётр Аркадьевич Столыпин зримо или незримо, но должен быть с его вдохновенной, обжигающей души риторикой на знамени. Тогда, мол, принятые экстренные меры одобрят всё. Одобрят ГКЧП против Горбачёва даже те беспартийные, кто Недолюбливают партию за её вызывающе привилегированное положение, за навязанную «однопартийность» — а ведь таких едва ли сейчас не большинство. Я говорил: реснующиеся иудеи — «малый народ», а нам надо обращаться к «большому народу».

I Язов держался немного растерянно. Меня он хорошо 1знал по памятной статье «О фарисействе и саддукействе», которую именно он своим ультиматумом пробил через Горбачёва. Мне он сразу, ещё при всех, ответил: «Чтото делать надо, понимаю это. Спасать страну надо, но вы меня лично не толкайте — в Пиночеты не пойду». Тем не менеё всё в него верили, всё были полны решимости пойти именно за ним до конца.

Однако часть собравшихся была крайне шокирована моим выступлением:

— Так что же, ты социалистические идеалы выносишь ;за скобки? Говорил бы уж прямо, что хочешь реставрации рародной монархии во главе с русским генералом? Всё вы, ррусские националисты, о возврате старых порядков толь1ко и мечтаете. На Пиночете-Колчаке помешались!

Меня поддержал Прокушев, объяснив, почему я правильно оцениваю политическую обстановку и почему мне, учитывая мою специфическую биографию, таки можно Доверять. Но вопрос завис в воздухе. Таскать каштаны Для интенсивно красного ГКЧП — я инстинктивно чувствовал, мы, русские националисты, не будем. Пришло время русскому народу установить свою власть. Брежневская Политика двух крыльев закончилась. «Иудейская партия внутри КПСС» превратилась из союзника в худо-бедном балансе в открытого врага. Я спорил:

— А вы что? Хотите и «их» вернуть?

В коридоре я ещё долго обсуждал варианты с Иваном Кузьмичем Полозковым, тогда реальным лидером партии. Он никак не хотел меня правильно понять: ну как это вынести за скобки Ленина?

Скажу честно — в ГКЧП русские националисты заняли выжидательную позицию. Текст обращения ГКЧП писали, насколько я понял, Александр Проханов и Эдуард Володин с их мелодекламацией и декадентскими стонами о закате Империи. Но и их консервативно романтический текст заправили, заглушили, задубили, превратили в бюрократическую социалистическую нудятину. С этого и начался провал ГКЧП — не сумели заговорить с народом на его языке. Хотя первоначально народ встретил ГКЧП одобрительно, с общим единодушным вздохом:

— Наконец-то!

Мы, русские националисты, вроде бы душой ГКЧП и поддерживали. Но на баррикады идти за Крючковым, — а он вышел в первые фигуры в ГКЧП, — не хотели. А всё шло именно к баррикадам.

ГКЧПисты с их прохановским консервативно-романтическим мышлением не просчитали, что Ельцин, воспользовавшись политическим кризисом в стране, может сам начать играть ва-банк. Они близоруко, как-то попросту не приняли Ельцина в свой расчёт. Ну, мол, местная, всего-то лишь республиканская власть. Вообще-то он должен быть рад, что скидывают его личного врага Горбачёва с особо ненавистной ему Раисой. В ГКЧП ошибочно высчитали, что «Борька займёт позицию стороннего наблюдателя». Ну а если дёрнется, то в крайнем случае изолируем. У нас есть «Альфа». Но «Альфа» на тот момент была не у ГКЧПистов, а у нас, русских националистов. КГБисты и армия пошли бы за русскими лозунгами. Всё люди в стране жили ожиданием от ГКЧП русской, национально ориентированной программы. А разочарованно услышали восклицательный барабан и — пустоту, как Внутри барабана!

А тут ещё в чисто военной тактике ГКЧПисты заранеё обрекли себя. Боялись прослыть врагами «демократии». С изоляцией «Бориса», даже когда ясно стало, что он «дёргается», выходит на американское посольство, затянули до последнего и по нераспорядительности (и нерешительности! и отсутствию чёткого политического кредо!) дали Ельцину время приехать с дачи, где должны были его блокировать, в Белый Дом, получить «международную поддержку» в находящемся рядом посольстве США, сориентироваться по ветру и сыграть свою игру.

Почему ГКЧП так бездарно провалился — это особый разговор. Упирается он в личные качества главарей ГКЧП, прежде всего, в то, что не нашлось среди них человека, который решился бы взять власть и всю ответственность на себя. Больше пили, чем действовали.

Но и мы, русские националисты, наделали ошибок.

Мы, «Славянский собор», когда Ельцин «забузил», Сразу бросили к Белому Дому своих людей — достаточно, чтобы и без «Альфы» взять здание и арестовать Ельцина. У нас были афганцы, у нас были ветераны «Альфы», которые ликвидировали Амина в Кабуле, взяв его до зубов вооружённый дворец. А тут им вообще было раз плюнуть. Однако мы, русские националисты, обиженно чувствовали себя вне игры. Мы абсолютно не уверены были в русских позициях ГКЧП. Скореё это был бы только какой-то аморфный, совершенно расплывчатый возврат в красный экономический хаос и в идеологический студень.

И грешен: именно я на исполкоме «Славянского собора» остановил рвавшегося «расчистить баррикады» Баркашова. Мы собрались параллельно с ГКЧП на Малой Лубянке, рядом с информцентром ГБ, — в редакции православного закрытого исихастского журнала «Пробуждение», главным редактором которого я стал. И мы имели всю информацию даже раньше, чем ГКЧП. Ну, и засекли ГКЧПистов, когда те «зафинтили». Станислав Карпов и Александр Баркашов рвались в смертный бой. Но мы большинством всё-таки уговорили их подождать, посмотреть, куда пойдёт, не рисковать людьми. Аргументация моя была: «Нас потом сдадут. Идёт информация, что чтото уже не чисто. В ГКЧП начался разброд. Хотят с Горбачёвым договориться. А нас, русских националистов, ох как будет удобно потом «сдать» и на «черносотенцев» всё свалить. Мы уже такие штуки от коммунистов видели. Людей от Белого Дома уводить не будем. Но чуть-чуть подождём!»

Последующие события показали, что информацию мы получили достоверную. В ГКЧП не оказалось лидера. Язов не захотел, а Крючков не сумел взять всю ответственность на себя. Ничего не решали— всё пили. Разброд и нерешительность в ГКЧП привели к тому, что реальная власть в стране как-то само собой перетекла к Ельцину, которого активно поддержал Запад. А ГКЧП… вернул Горбачёва и стал с ним договариваться. Мы, видимо, правильно сделали, что просто по-русски «грозно промолчали».

Вот что написала по следам событий «Народная газета Московского региона» (бывшеё «Ленинское знамя») oi 5 сентября 1991 г. В статье на первой полосе «Не долж-

10 медведю зайцу жаловаться, или Что показала конфе>енция «Славянского собора»: «Три дня, сразу вслед за Сонгрессом соотечественников должна была длиться в Доме культуры «Чайка» конференция «Славянского собора». Но, увы… Виной тому— последние августовские $обытия. Мало уже верилось в то, что на конференцию вместе с большой группой писателей России прибудет сам фезидент РСФСР. Болеё того, мирной ход конференции >ыл взорван сообщением с Комсомольского проспекта, 13, ito власти хотят опечатать Дом Союза писателей России. Попытка группы писателей во главе с Е. Евтушенко и Ю. Черниченко захватить дом была расценена однозначно: тот путч, который произошёл 19—21 августа, Ьткликается малыми путчами, и, конечно, этого нельзя допустить. Эмоции волнами выплёскивались в зал. Только [благодаря усилиям президиума, в частности, А. Баркашора, объяснившего позицию «Славянского собора» во время попытки переворота 19 августа (в отличие от лидера гМФ Скурлатова, призвавшего бросить патриотов на разюр баррикад, «Славянский собор» не допустил кровопроштия!), удалось погасить страсти». ; На Комсомольский, 13 оперативно были отправлены |шши воины-афганцы и молодые крепкие проверенные 1арни-дружинники в знаковых черных рубашках во главе Sbo Станиславом Карповым. Он дневал и ночевал на Комсомольском, !3. Прекрасно повёл себя Юрий Бондарёв. (Вспомнил фронт. Дом Союза писателей России — свой Главный русский опорный пункт, выдержав месячную (!) баррикадную оборону, мы отстояли.

Ну, а Горбачёв тем временем сдастся Ельцину на милость победителя, и Ельцин подпишет трагические Беловежские соглашения по развалу СССР.

Вынужден признать, что мы, русские патриоты, немало способствовали этому развалу. Повторюсь: именно советник президента Горбачёва, выдающийся русский писатель и признанный авторитет у всех националистов Валентин Распутин первым озвучил овладевшую нами идею, что пора России освободиться от присосков и пуститься в самостоятельное плавание. Вот и «освободились» от Великой Державы!

Произошла трагическая ошибка. Мы-то считали, что останемся вместе с Украиной, Белоруссией и наполовину русским Казахстаном. Так и были приняты первоначально Беловежские решения. Но если сильный «Славянский собор» в Белоруссии контролировал ситуацию и нашёл общий язык с Лукашенко, то на Украине мы грубо недоработали, не просчитали «самостийников», и Украина уже 1 декабря 1991 года при нашем преступном попустительстве (мы не сагитировали русское большинство на Украине!) провела референдум. Отделилась и пошла отдельным, своим «самостийным» путём.

Тактические ошибки «Славянского собора» на Украине — особая тема. Не мы одни виноваты, но и мы тоже. На Украине, конечно, была гораздо, гораздо сложнеё ситуация, чем в Белоруссии. Но и мы, скажу прямо, не сыграли свою игру, хотя силы у нас были. Я лично тяжко виноват. Дума «Славянского собора» выезжала на выездное заседание в Киёв, а я замотался в организационной текучке с моей головной болью полуподпольным исихастским журналом «Пробуждение», главным редактором которого был, — не поехал в Киёв. Мало что сам не поехал, так ещё и не принял мёр, чтобы послать на Украину самую серьёзную и умелую делегацию, из самых уважаемых в стране и на Украине людей. Не поехал из-за своей занятости в газете «День» Владимир Бондаренко, не поехал и Пётр Проскурин, потому у него был съезд Всероссийского фонда культуры. Станислав Карпов по молодости, оставшись один, не нашёл нужных политических шагов и убедительных слов. А Александр Баркашов с его крайностями и вовсе всех там перепугал.

Почему так с Украиной всё получилось? Конечно, тут далеко не мы одни виноваты. Тут бомба была заложена ещё при Хрущёве с его бездарными заигрываниями с самостийниками и подарками им в виде Крыма. А взорвалась она при первой же крупной политической встряске.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.