1

1

Итальянский фронт был единственным, где союзники добились весной 1799 года решительных успехов. Австрийцы бездействовали в Швейцарии и на Рейне.

Выступив из Милана, союзная армия 21 апреля достигла берегов По, которую форсировали передовые отряды. Сам фельдмаршал выехал в Павию, город на реке Тичино, куда прибыла часть русских войск.

Съездил он на место Павийского сражения, где потерпел поражение и был взят в плен в 1525 году французский король Франциск I. Италия, страна с блестящим воинским прошлым, была для Суворова книгой, которую он жадно читал, припоминая действия любимых полководцев.

Ничего по-прежнему не было слышно об армии Макдональда. Суворов решил передвинуть главные силы к Павии и перейти По выше устья Тичино. К 26 апреля вся союзная армия расположилась по обеим сторонам По: на левой — русские войска Розенберга, на правой, южной, — австрийцы Меласа, и у Вогеры выдвинутый авангард Багратиона.

Суворов хотел занять позицию между двумя французскими армиями и в зависимости от сведений о неприятеле объединить войска на том или ином берегу реки По: если бы сперва возникла необходимость направиться в Пьемонт, против Моро, фельдмаршал бы получил возможность присоединить к войскам Розенберга не только дивизии Фрёлиха и Цопфа, но и корпус Вукасовича с частью блокадного корпуса Латермана; если же оказалось бы нужным пойти вначале на Макдональда, то русские войска могли бы присоединиться к дивизиям Фрёлиха и Цопфа, имея уже в авангарде отряд генерала Отта.

Что же предпринимал Моро, пока Суворов искусно маневрировал со своими главными силами?

Отступая двумя колоннами от Милана, Моро был озабочен необходимостью сохранить связь с армией Макдональда и одновременно удержать Турин, главный складочный пункт французов и центр Пьемонта. Прибывшему из Франции в Геную генералу Периньону Моро поручил занять проходы через Апеннинские горы и правым крылом сомкнуться с войсками Монришара, занимавшими Пармскую, Моденскую и Феррарскую области. Тем самым он обеспечивал свободный путь армии Макдональда через Флоренцию и Болонью в Северную Италию.

Не зная ничего толком о планах русского полководца, страшась раздробленности и без того незначительных сил, Моро порешил сосредоточить все полевые войска на удобной позиции, а в Турине оставил гарнизон. Три тысячи четыреста солдат заперлись в цитадели, куда были свезены обильные запасы продовольствия, артиллерия и оружие. Французская армия, то есть две дивизии — Гренье и Виктора, насчитывающая всего двадцать тысяч солдат, стала лагерем между Валенцой и Александрией, у слияния трех больших рек — По, Тонаро и Бормиды, прикрыв весь юго-западный Пьемонт и главные пути через Апеннины в Генуэзскую Ривьеру. Положение французов было чрезвычайно выгодным: Моро поспевал отсюда к Турину прежде Суворова, а при нападении русского фельдмаршала на Макдональда мог угрожать союзникам с тыла.

Суворов, приказавший укреплять центр своей позиции между Моро и Макдональдом, перебрался к Багратиону в Вогеру. Спустя час туда же прибыл направленный Павлом в действующую армию великий князь Константин. Накануне он присутствовал при капитуляции Пескиеры, осажденной генералом Краем. В этой стратегически важной крепости на севере Италии было взято девяносто орудий, восемнадцать канонерских лодок и много пороха. Но главная выгода заключалась в ином. «Сим завоеванием, — писал Суворов, — мы господа на озере Ди-Гарде и над коммуникациями с Тиролем и Швейцариею». После взятия Пескиеры Край получил наконец возможность обратить все силы против Мантуи, расположенной ниже по течению на той же реке Минчио.

Прислав своего сына к фельдмаршалу, Павел I тем самым выказал Суворову почти неограниченное доверие. Однако двадцатилетний Константин, отличавшийся необузданной вспыльчивостью и боявшийся только своего сурового отца, легко мог сделаться обузой. Назначенный же ему в менторы честный и храбрый солдат Вилим Христофорович Дерфельден для роли воспитателя великого князя не годился. Правда, была возложена на Дерфельдена и другая миссия: возглавить армию, если что-либо случится с 69-летним фельдмаршалом.

Суворов выбежал навстречу Константину, поклонился ему:

— Сын нашего природного государя!

Затем он подошел к свите великого князя и сказал:

— Не вижу.

Константин понял и стал поименно представлять всех Суворову, назвав первым генерала Дерфельдена. Фельдмаршал открыл глаза, обнял друга, перекрестился и поцеловал у него орден. Затем Константин Павлович представил ему своих четырех адъютантов — Озерова, Сафонова, Комаровского и Ланга.

Великий князь был очень похож на своего отца — и внешностью, неправильностью черт лица, курносым носом и характером. Предвидя возможность опрометчивых поступков, Суворов решился осторожно предупредить его на прощание:

— Опасности, которым ваше высочество можете быть подвержены, заставляют меня думать, что я не переживу вас, если с вами случится какое-нибудь несчастье.

На другое утро, 27 апреля, Суворов в полной форме австрийского фельдмаршала посетил Константина и отдал ему строевой рапорт. Великий князь увел его в кабинет и долго беседовал с командующим наедине. Когда после разговора Константин представил Суворову австрийского князя Эстергази, сопровождавшего его из Вены, фельдмаршал сказал:

— Прошу донести императору Францу, что я войсками его величества очень доволен. Они дерутся почти так же хорошо, как русские!

Этим ядовитым «почти» он выразил собственное крепнущее недовольство политикой венского двора. Недолго оставалось ожидать новых, вовсе откровенных подтверждений коварства и своекорыстия австрийского императора и гофкригсрата.

Находясь в Вогере, Суворов получил неверные сообщения о передвижениях французских войск. Ему донесли, будто неприятель оставляет Валенцу и одновременно ожидает подхода из Генуи подкреплений к Тортоне. На деле все было как раз наоборот: Валенцу занимал левый фланг главных сил Моро, а в Тортоне оставался лишь малочисленный, в семьсот штыков французский гарнизон.

По приказу русского фельдмаршала австрийские войска, находившиеся на правом берегу реки По, направились к Тортоне, причем Багратион с Карачаем должны были обойти город и отрезать его от Александрии. Маневр был излишним и представлял собою, так сказать, «бой с тенью». Зато слабому отряду Розенберга надлежало занять Валенцу, то есть войти в соприкосновение с армией Моро. Ложность сведений о противнике обнаружилась не сразу и явилась предпосылкой военной неудачи, усугубленной вмешательством великого князя Константина.

28 апреля маркиз Шателер подошел с передовыми австрийскими частями к Тортоне. Солдаты выломали с помощью местных жителей городские ворота и обложили цитадель. На другой день в Тортону выехал Суворов. Между тем русский авангард под началом генерала Чубарова вышел к левому берегу реки По и начал готовиться к переправе верстах в семи ниже Валенцы, напротив песчаного островка Мугароне, отделенного от неприятельского берега только узким и мелким рукавом. Суворов, все еще убежденный в том, что французы отступили к Апеннинам, понуждал Чубарова по занятии Валенцы идти далее, к Александрии.

Под носом у Моро командир полка донцов Семерников с казаками и тридцатью егерями вплавь переправился на островок, перешел далее рукав вброд и занял деревню Басиньяну, за ними перебрались остальные. Тотчас стали подходить французы. После небольшой перестрелки Чубаров вернул свой отряд опять на Мугароне. В это время к русскому авангарду прибыл великий князь Константин с генералом Милорадовичем и тремя адъютантами. Он медленно проехал низким и болотистым левым берегом По до самой Валенцы и убедился в том, что по правому, крутому берегу стоят неприятельские пикеты, открывшие по всадникам огонь.

Только теперь, 29 апреля, Суворов смог разобраться в сложившейся обстановке. Он мгновенно переменил решение, приказав Розенбергу оставить переправу у Басиньяны и двигаться вдоль реки По к востоку, форсировать ее у Камбио и присоединиться к основным силам перед Тортоной. Но фельдмаршал напрасно ожидал прибытия Розенберга.

Не найдя у Камбио удобной переправы, Розенберг вернулся к Басиньяне, где Чубаров успел уже устроить большой паром, поднимавший целую роту. Суворов в нетерпении посылал одно приказание за другим: «Ваше высокопревосходительство Андрей Григорич! Жребий Валенцы предоставим будущему времени. Генерала Чубарова соедините к себе, что, полагаю, не видя там нужды, вы и учинили. Довольно на его прежнем пункте, пока все сюда переправятся, оставить обвещательный казачий пикет. Вы же наивозмножнейше спешите денно и ночно российские дивизии переправлять через реку По для соединения в стороне Тортоны, собирая из всех прилежащих к месту наибольшее количество судов».

Но Розенберг продолжал колебаться. Он только что получил сведения, будто бы у Валенцы осталось не более тысячи французов. Действительно, Моро, видя открытые двухдневные попытки Чубарова перейти По у Басиньяны, счел их отвлекающим маневром, оставил крупный заслон, а большую часть дивизии Гренье двинул к Александрии, где уже расположился со второй дивизией Виктор. Утром 1 мая весь авангард Чубарова собрался на островке Мугароне. Оставалось перейти рукав, но Розенберг медлил.

— Нечего мешкать, ваше превосходительство, — в нетерпении обратился к нему великий князь, — прикажите людям идти вперед.

— Мы еще слишком слабы… — отвечал Розенберг. — Не дождаться ли нам подкрепления…

— Я вижу, ваше превосходительство, — насмешливо заметил Константин, — что вы привыкли служить в Крыму. Там было покойнее, и неприятеля в глаза не видали.

Оскорбленный старый солдат не нашел в себе твердости характера для того, чтобы соблюсти прежде всего интересы дела.

— Я докажу, что я не трус! — с этими словами Розенберг вынул шпагу, крикнул нижним чинам: «За мной!» — и первым пошел вброд.

Три русских батальона и казачий полк двинулись к Валенце, сбили с окружавших высот французских стрелков и заняли деревню Печетто. Две гренадерские роты, которые повел Константин Павлович, удачно атаковали неприятеля и заставили замолчать его артиллерию. Однако этот успех слабого отряда был лишь прологом к кровопролитной неудаче.

На пути к Александрии Гренье узнал о действиях русских и поспешил назад. Вскоре к Валенце примчался и Моро, пославший Виктору приказание немедля выступать туда же. Таким образом, вся французская армия угрожала двум с половиной тысячам русских солдат! Покинув высоты и деревню Печетто, они мужественно сражались на плоской равнине, ожидали подкреплений, но их все не было. И великий князь сам поскакал за подмогой.

Появился Милорадович с одним батальоном, за ним еще несколько сот пехоты. Неприятель был остановлен. В разгар жестокого рукопашного боя на высотах показались свежие неприятельские колонны: прибыла дивизия Виктора. Тогда, по словам Суворова, «мужественный генерал-майор Милорадович, отличившийся уже при Лекко, видя стремление опасности, взявши в руки знамя, ударил на штыках, поразил и поколол против стоящую пехоту и конницу и, рубя сам, сломил саблю; две лошади под ним ранено».

Но горстка русских, измученная восьмичасовым сражением, вынуждена была отступить. В полном порядке солдаты отошли и заняли позицию у Басиньяны, где держались до темноты, отражая атаки Гренье и Виктора. Положение их сделалось критическим; вдобавок жители Басиньяны, радушно встретившие русских, теперь стреляли им в спину, а бывшие на пароме итальянцы перерезали канат и пустили паром вниз по течению. Пришлось перебираться на островок Мугароне и здесь ожидать утра. На переправе царила суматоха; едва не погиб и Константин, когда его лошадь, испугавшись, вдруг занесла всадника в реку. Всю ночь обстреливаемые неприятелем русские не давали генералу Гардану форсировать рукав. Если бы французы усилили огонь, они уничтожили бы весь авангард. К утру, однако, паром был возвращен, и войска начали переправляться на левый берег реки По.

Слыша отдаленную канонаду у Валенцы и страшась полного истребления отряда Розенберга, Суворов мучился своим положением «зрителя из затонца». Только ночью он узнал об исходе несчастного боя. У русских было убито, ранено и пленено семьдесят офицеров, один генерал и тысяча двести нижних чинов; французы потеряли до шестисот человек, в том числе и генерала Кенеля. Егерского Чубарова полка подпоручик Рыков бежал из плена на французской лошади; казаки спасли его от погони. По приказу Суворова лошадь была отыскана и возвращена французам.

Это была первая крупная неудача союзников, вдобавок она случилась с русским отрядом. Раздраженный фельдмаршал вновь приказал спешно идти к Тортоне Розенбергу: «Не теряя ни минуты, немедленно сие исполнить, или под военной суд». Павлу I Суворов написал донесение, где выставлял опрометчивость великого князя, нарушившего дисциплину. Однако он раздумывал и советовался, отправлять ли бумагу, а отправив, повелел другому курьеру вернуть ее, решив, что сам поговорит с Константином.

Чувствуя себя виноватым, великий князь не сразу приехал по вызову фельдмаршала. Тот встретил Константина с низкими поклонами и другими знаками внимания и заперся с ним. Через полчаса великий князь вышел расстроенный; его лицо было красно от слез. Суворов провожал Константина с прежними низкими поклонами, но в приемной, где ожидала свита великого князя, обозвал всех мальчишками, пообещал заковать их и отправить с фельдъегерем в Петербург.

С той поры Константина Павловича словно подменили. Присланный к Суворову в качестве волонтера поучиться военному делу, он сделался тише воды, ниже травы и просил только дозволения присутствовать на занятиях фельдмаршала с его штабом. Суворов согласился, но с условием, чтобы друг другу не мешать и даже друг друга не видеть. Константин строго выполняя условие: входил тихо, не кланяясь и садился в уголку. Великий полководец тоже делал вид, что не замечает его, и только один раз, вспомнив Басиньяну, сказал, не называя имени великого князя:

— Молодо-зелено! Не в свое дело мешаться!

4 мая князь Багратион занял небольшой городок Нови, где нашел крупный артиллерийский склад. На следующий день к союзным войскам, по-прежнему сосредоточенным на правой стороне реки По и закрывавшим Моро пути отступления на Геную, а Макдональду — вдоль подошвы Апеннин к Александрии, присоединился генерал Кейм, взявший 28 апреля крепость Пицигетоне на реке Адде.

Тогда же во изменение своих прежних планов Суворов отдал приказание армии вновь вернуться на левую сторону реки По.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.