3
3
Ожидая встречи с новым для себя противником, Суворов несколько волновался. Он высчитывал дни до подхода следующей русской дивизии и припоминал действия принца Евгения Савойского на Ольо в 1701 году. Французы меж тем продолжали отступать к Адде. Занимавшая правый неприятельский фланг колонна Шерера, преследуемая по пятам Гогенцоллерном, оставила местечко Кремону, где находился главный склад военных запасов. Часть их Шерер успел уничтожить, но одиннадцать барок с артиллерийскими снарядами и четырнадцатью осадными орудиями попали в руки передовых австрийских отрядов. После отхода Шерера под угрозой оказался и левый французский фланг, которым командовал Моро, также отдавший приказ отступать к Адде.
На пути союзных войск лежала Брешиа — один из крупнейших городов Ломбардии. Понимая, какое значение будет придано его первой встрече с французами, Суворов поручил генералу Краю взять город штурмом. Подойдя к Брешиа с восточной стороны, австрийцы тотчас повели сильный артиллерийский обстрел, а Багратион обошел город слева виноградниками и отрезал французам пути возможного отступления.
Когда союзные войска двинулись к Брешиа, ее комендант генерал Бузэ с тысячью ста солдатами заперся в цитадели, а сами жители отворили городские ворота и опустили мосты. На предложения Края о сдаче французы отвечали выстрелами. Союзники расположились вокруг цитадели и начали готовиться к штурму. Видя невозможность сопротивления, 10 апреля в четыре пополудни Бузэ сдал цитадель. Теперь Суворов наладил через Брешиа связь с австрийскими войсками в Тироле.
После падения Брешиа французы воочию убедились, что с появлением Суворова союзная армия настроилась на весьма решительные действия. Победа была одержана быстро и без потерь. «С нашей стороны убитых и раненых нет», — доносил русский фельдмаршал Павлу I. Получив это известие, император приказал по окончании благодарственного молебствия в Павловске провозгласить «многолетие… победоносцу Суворову-Рымникскому». Четырнадцатилетний Аркадий Суворов был так растроган, что со слезами на глазах бросился на колени перед Павлом. Довольный его сыновними чувствами император позвал Аркадия в свой кабинет и сказал:
— Поезжай и учись у него! Лучше примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу!
А фельдмаршал продолжал торопить австрийцев. По его приказу войска должны были совершать ночные марши по двадцать восемь верст. Не привыкшие к таким стремительным переходам австрийцы быстро уставали, сбивались с пути, движение замедлялось вдобавок весенней распутицей, частыми переправами. Колонна, которой командовал сам Мелас, на пути к Адде была застигнута ночью ливнем. Промокшие солдаты и офицеры роптали, и престарелый Мелас, расхворавшийся, остановил солдат, чтобы дать им обсушиться. Суворов был возмущен таким неповиновением.
«До сведения моего доходят жалобы на то, что пехота промочила ноги. Виною тому погода… — насмешливо выговаривал он Меласу. — За хорошею погодою гоняются женщины, щеголи да ленивцы. Большой говорун, который жалуется на службу, будет как эгоист, отрешен от должности… У кого здоровье плохо, тот пусть и остается позади… Глазомер, быстрота, стремительность! — на сей раз довольно».
Мелас оправдывался тем, что австрийцы, не привыкшие к подобным маршам, выражают недовольство.
— На это смотреть не должно, — возразил Суворов. — Филипп, король испанский, велел выносить из Мадрида всякую нечистоту, от которой едва не сделалась зараза. Вся столица противу сего возопила. Но король сказал: «Это младенцы, которые плачут, когда их обмывают. Зато после спят крепким сном!..»
Союзники тремя колоннами продолжали наступать к реке Адде. Суворов все еще не имел точных сведений о неприятеле и полагал, что французы задержатся на реке Ольо. Но 12 апреля авангард князя Багратиона, награжденного за Брешиа орденом Святой Анны, овладел переправой через Ольо. Не дожидаясь остальных войск, казаки Грекова и Денисова бросились за отходившими французами и с ходу ворвались в многолюдный Бергамо, овладев и городом и цитаделью 14 апреля вся союзная армия дошла до реки Адды и расположилась в виду неприятеля. Суворов вошел наконец в соприкосновение с главными силами Шерера и мог теперь подготовить все для удара.
Река Адда, непроходимая вброд, с крутым правым берегом у истоков и с многочисленными рукавами, каналами, болотистыми берегами в устье, у впадения в По, представляла собою на всем стоверстном протяжении выгодный естественный оборонительный рубеж. Положение Шерера было критическим: отступать дальше он не мог, так как прерывалась бы связь как с войсками, действовавшими в Альпах, так и с частями, находившимися в Средней и Южной Италии. После беспорядочного отхода французы имели двадцать восемь тысяч солдат; под началом Суворова было сорок восемь тысяч. Вдобавок, боясь за фланги, нерешительный Шерер растянул свои войска на всем протяжении Адды — от Лекко до Пицигетоне. Левое крыло составляла раздробленная на тридцативерстном участке дивизия Серюрье, занимавшая оба берега Адды; в центре находилась дивизия Гренье, а правый фланг обороняли Виктор (все дивизии по восемь тысяч) и авангард Лабуасьера.
Имея численное превосходство, Суворов намеревался создать из дивизии генерала Отта, корпуса Вукасовича и казаков ударную группировку, прорвать слабый центр французов в районе Трецио и двигаться на Милан. Одновременно Багратион на правом и Гогенцоллерн на левом флангах должны были произвести отвлекающие маневры. Мелас с дивизиями Кейма и Фрёлиха оставался в резерве у Тревильо. Однако события на правом крыле понудили русского фельдмаршала изменить первоначальный план.
15 апреля, следуя по горному ущелью к Лекко, слабый отряд Багратиона (егерский полк, гренадерский батальон Ломоносова, казаки Денисова, Молчанова и Грекова) опрокинул французов и преследовал их до самого города.
Багратион разделил свои силы: одну колонну отправил в обход, другую оставил в резерве, а третью повел прямо на Лекко. Французские солдаты генерала Сойе, вытесненные из города, рассыпались густою цепью по окрестным высотам. Однако, убедившись в малочисленности неприятеля, они вскоре перешли в контрнаступление. Над русскими войсками даже нависла угроза окружения.
Багратион запросил подкреплений. К четырем пополудни подоспел на обывательских подводах батальон во главе с генералом Милорадовичем и остановил французов, двинувшихся в обход по горам. По словам Суворова, Милорадович, «выпередя быстро прочие войски, тотчас вступил в дело с великою храбростию и хотя старее был князя Багратиона, но производимое сражение великодушно кончить передоставил ему». Два батальона под личным командованием генерал-лейтенанта Повало-Швейковского окончательно решили исход кровавого сражения. Французские эскадроны, врезавшиеся в колонну, «были сколоты до последнего человека», остальные искали спасения за рекой. Суворов, с тревогой следивший за этим ожесточенным двенадцатичасовым боем, сказал напоследок:
— У Лекко чуть было мою печенку не проглотили.
Французы потеряли здесь около тысячи человек, и отряд Сойе оказался разорванным надвое. Теперь Суворов уточнил свой план переправы через Адду. Багратион без кавалерии должен был форсировать реку у Лекко, Секендорф — в Лодп, а Мелас — атаковать предмостные укрепления у Кассано.
В тот же день, 15 апреля, генерал Шерер был отставлен от должности командующего Итальянской армией, и на его место назначили наиболее выдающегося после Бонапарта французского генерала — тридцатишестилетнего Моро. Он пользовался уважением в армии и в народе, отличался благородством и твердостью духа.
Характеризуя Шерера, сам Наполеон в своих записках об итальянской кампании отмечал, что у него «не было недостатка ни в уме, ни в храбрости, но ему недоставало характера. Он рассуждал о войне смело, но неопределенно и был к ней непригоден. Военный человек должен иметь столько же характера, сколько и ума. Люди, имеющие много ума и мало характера, мало пригодны к этой профессии. Лучше иметь больше характера и меньше ума. Люди, имеющие посредственный ум, но достаточно наделенные характером, часто могут иметь успех в этом искусстве. Полководцы, обладавшие большим умом и соответствующим характером, — это Цезарь, Ганнибал, Тюренн, принц Евгений и Фридрих».
Показательно, что Наполеон не называет еще одного военачальника, в котором великий ум гармонически сочетался со стойким характером, — Суворова. В записках о войне 1799 года вообще заметно стремление принизить русского фельдмаршала, лишившего в сказочно короткий срок Францию всех завоеваний Бонапарта в Италии. Железный характер Суворова проявлялся во всем, даже в той фразе, которой он встретил назначение Моро:
— И здесь вижу я перст Провидения: мало славы было разбить шарлатана. Лавры, которые похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть!
Моро принял армию при крайне неблагоприятных обстоятельствах — растянутость позиции могла обернуться поражением. Он попытался спасти положение, поспешно приказав сосредоточить дивизии — Гренье и Виктора у Ваприо и Кассано, Серюрье — у Бревио. Но Суворов не дал противнику произвести перегруппировку. В ночь на 16 апреля у Сан-Джервазио, против Треццо, саперы австрийской дивизии Отта начали сооружать понтонный мост.
Чтобы не привлекать внимания французов, нарочно было выбрано самое неудобное для переправы место: крутой изгиб реки, чрезвычайно быстрое течение и утесистый берег. Убежденные в том, что мост навести здесь невозможно, тем более в ночное время, французы даже не выставили постов на берегу. Они осознали свою ошибку лишь к утру, когда несколько сот австрийских егерей и казаков уже перешли по мосту. Начала переправляться дивизия Отта, за нею казачьи полки Денисова, Молчанова и Грекова, прибывшие из Лекко, и, наконец, дивизия Цопфа.
Успех обеспечили стремительные казаки во главе с походным атаманом Денисовым. Они быстро обскакали Треццо с севера и погнали французов к Поццо и Ваприо. Моро, поняв, что именно в этом пункте будет произведена главная атака союзников, поспешил на место боя и сам едва не попал в плен к казакам, добравшимся уже до главной ставки французской армии в Инцаго. Он послал приказание генералам Гренье и Виктору ускорить движение к Ваприо. Появившийся Гренье остановил дивизию Отта, а затем, дождавшись подкреплений, сам перешел в наступление. На помощь Отту подоспел с двумя головными батальонами и двумя эскадронами дивизии Цопфа маркиз Шателер. Однако и он не смог сдержать напора французов. Один из австрийских батальонов был весь искрошен вражеской кавалерией.
Вновь отличился атаман Денисов. Собрав все три казачьих полка, он вместе с венгерскими гусарами атаковал левый фланг и оттеснил французов к Поццо. По словам Суворова, «казаки кололи везде с свойственною россиянам храбростию, побуждаемы будучи мудрым и мужественным воином, их походным атаманом Денисовым, как в его сотовариществе полковником Грековым». Приспел от Милана французский кавалерийский полк, но казаки управились и с ним, захватив множество пленных, в их числе и генерала Бекера. После упорного боя дивизия Цопфа заняла деревни Поццо и Ваприо. Моро еще надеялся удержаться на позиции между Кассано и Инцаго, но сильная канонада, а затем вид бегущих со стороны Кассано французских солдат обеспокоили его — грозило окружение.
Одновременно с переправой через Адду у Треццо Суворов приказал Меласу направить дивизии Кейма и Фрёлиха к Кассано. Затем эти части должны были перейти Адду у Горгонцоле и отрезать французам путь к отступлению. Медлительность и вялость австрийцев не позволили до конца выполнить этот план. В течение шести часов тринадцать тысяч солдат Кейма и Фрёлиха безрезультатно штурмовали предмостные укрепления, защищаемые одной французской полубригадой в составе двух тысяч человек. Энергичный Моро успел за это время подтянуть к Кассано часть дивизии Виктора. К четырем пополудни из Треццо прибыл сам Суворов.
С его появлением австрийские войска словно преобразились, исчезли пассивность и нерешительность. Сделав небольшую перегруппировку и повелев выставить батарею из тридцати орудий, фельдмаршал воодушевил войска на новую решительную атаку. Австрийцы так быстро ворвались в неприятельское расположение, что французы не успели поджечь за собой мост и бросили орудия. В числе убитых был республиканский генерал Аргу. Дивизии Кейма и Фрёлиха все-таки вышли в тыл французам, отступавшим от Ваприо. Австрийские колонны были, однако, так измучены непрерывным двенадцатичасовым сражением, что остановились прямо в поле. Одни «залетные» донцы преследовали неприятеля.
В ночь на 17 апреля корпус Вукасовича сбил вражеские посты у Бревио и, переправившись через Адду, оттеснил генерала Гилье.
Последним драматическим эпизодом битвы при Адде было поражение генерала Серюрье. Республиканской армии приходилось расплачиваться за ошибки Шерера. В продолжение всего 16 апреля, пока длился бой у Ваприо и Кассано, в восьми верстах от сражения, можно сказать, за спиною у австрийцев, бездействовала трехтысячная группировка Серюрье. Пунктуальный генерал, ожидая указаний от Моро, оставался у деревни Падерно. Он даже не подозревал, что битва уже проиграна. Утром 17 апреля корпус Вукасовича наткнулся на французов. Те сперва упорно оборонялись, но когда Серюрье увидел подходившие войска Розенберга, то понял, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, и сложил оружие.
Таким образом, в три дня — 15, 16 и 17 апреля — решена была участь Ломбардии. Перед союзниками открылся путь к Милану. Французы потеряли в трехдневной битве убитыми и ранеными свыше двух с половиной тысяч, а пленными до пяти тысяч человек. Суворов назвал Адду Рубиконом на дороге в Париж, похвалил австрийцев, которые «бились хватски холодным оружием», и особенно отметил донских казаков Денисова.
Препровождая Суворову бриллиантовый перстень со своим портретом, Павел I писал: «Примите его в свидетели знаменитых дел ваших и носите его на руке, поражающей врага… Сына вашего взял я к себе в генерал-адъютанты со старшинством и оставлением при вас. Мне показалось, что сыну вашему и ученику неприлично быть в придворной службе».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.