Глава 14 Беда не приходит в одиночку

Глава 14

Беда не приходит в одиночку

Частенько, ведомые им, мы покидали Златоглавую, чтобы отправиться куда-нибудь на север или на восток, в «крытую» тюрьму или полосатую командировку туда, где в невыносимых условиях чалилась шпана.

Летом 1984 года Заике пришлось неожиданно покинуть столицу. У него были кое-какие семейные проблемы, но не связанные с личной жизнью. Кстати, его жена Людмила, которую не только я очень уважал и ценил за качества, обычно не свойственные женщинам (она была скромна и умела хранить тайны), в одно и то же время с моей половиной, в середине 1983 года, родила ему дочь. Только его дочь Валечка была на полмесяца старше моей Хадижки. Мы проводили тогда Шурика, как и положено, в Махачкалу, но назад, к сожалению, он уже не вернулся.

До сих пор не могу понять, что побудило его тогда залезть в карман к одному очень жирному фраеру — жадность, наверно, что может быть еще? Ведь он уехал домой далеко не нищим! Да, в жизни воровской, к сожалению, иногда бывало и такое, когда жадность фраерская была способна на столь подлую каверзу.

В нашей жизни существуют определенные вещи, которые трудно планировать. А чрезмерная уверенность в себе, говорят, ведет к несчастью, поскольку делает нас беспечными. В общем, дали Заике тогда четыре года особого режима и вновь отправили в Севураллаг, на «Азанку», откуда он и освобождался несколько лет назад.

Остались мы тогда вчетвером, но о кореше своем, конечно, всегда помнили и никогда не забывали навещать его в остроге.

Но и в таком составе наша бригада существовала недолго. В самом конце 1984-го, прямо в канун Нового года, после удачно проведенного дела мы всей бригадой возвращались из Таллина. По дороге домой Харитон и узнал новость, которая не только приятно его удивила, но и спасла от многих проблем, которые могли бы возникнуть у него в будущем.

Лена ждала ребенка! Хорошенько все обдумав, мы с Лимпусом посоветовали ему не мочить зря рога, а упасть на некоторое время на дно.

Как читатель, наверное, помнит, у Харитона была старая бабушка да маленькая сестренка, теперь вновь предстояло пополнение, и не дай бог если случится что-нибудь с Харитоном, ситуация могла оказаться катастрофической.

Исходя из всего этого, мы и уговорили его оставить весь куш, который заработали, у себя (а он был немалым) и спокойно заняться обустройством своей семьи, благо площади хватало всем в избытке. У него была огромная по тем временам четырехкомнатная квартира, оставшаяся ему от покойных родителей.

Новый, 1985 год мы встретили все вместе, а в первых числах января уже присутствовали на бракосочетании Харитона с Леной, я даже был свидетелем в ЗАГСе, а затем, сразу после свадьбы, мы с Лимпусом покинули столицу и укатили на гастроли.

Но прежде чем уехать, решили пойти на маленькую хитрость, такую, за которую впоследствии Леночка благодарила нас всю жизнь.

Прав был тот, кто сказал: «Если вора любит честная женщина, тогда либо она становится воровкой, либо он — честным человеком». Еще с ранних странствий по лагерям и тюрьмам нашей необъятной, будучи малолетками, все мы — и Сова, и Женька, и покойный Цыпа — обратили внимание на набожность нашего Харитоши. При любом раскладе он всегда обращался к Богу, тогда как никто из нас об этом даже и не задумывался. И много позже, когда мы уже были довольно-таки взрослыми людьми, Харитон не изменил своих взглядов. Если где-нибудь в кругу единомышленников кто-либо из присутствующих спрашивал его, как он может верить в Бога и воровать одновременно, тот никогда не отвечал на подобные вопросы, уходил от ответа, лишь искоса поглядывая на любопытного.

Так что я слишком хорошо знал характер и нравы своего кореша, поэтому и решил сыграть на них. Для этого мне пришлось призвать на помощь Леночку, теперь уже супругу Харитона. По моей просьбе она где-то раздобыла Библию и в самый разгар празднества, когда мы поздравляли молодых и были навеселе, я незаметно дал ей знать, и она ее принесла. Я на полном серьезе попросил Харитона поклясться на ней в том, что он будет ждать нас с Лимпусом до тех пор, пока мы не появимся, и что ни в одиночку, ни с кем-то другим он воровать не пойдет.

Спустя годы, когда мы с Лимпусом угасали в камерах или гнили в лагерях и Харитон был готов нарушить данную клятву, рядом неотступно оказывалась его верная подруга — Леночка, которая напоминала ему о святом воровском долге свято чтить данное слово, а тем более клятву, данную другу и Богу.

Вот в связи со всеми этими непредвиденными обстоятельствами мы и остались с Лимпусом вдвоем, но однако никого к себе в напарники не брали. Но не потому, что мы кому-то не доверяли или что-то в этом роде (в то время было очень много достойных во всех отношениях крадунов, ничем, в сущности, не хуже нас), просто нам никто не был нужен.

Большую часть времени мы проводили в Питере. Когда человек долго живет в таком мегаполисе, как Москва, то в качестве альтернативы на случай атаса он выберет подобный ей город. Вот Питер как раз и оказался тем городом, который был нам нужен, — большой и деловой. Здесь, учитывая специфику нашей работы, скучать не приходилось. Главное — публика была интеллигентной. А с ней работать всегда приятно. Но как бы там ни было, на одном месте мы подолгу не задерживались. Постоянное стремление к чему-то новому, интересному, еще невиданному не давало покоя, и бродяжья душа стремилась в новые дали!

К сожалению для нас обоих, очень скоро мы будем вспоминать об этих своих устремлениях и желаниях, готовясь к самому худшему, к чему может готовиться человек в жизни, — к смерти. Каждый по-своему, в разных камерах смертников и размышляет о конце своего жизненного пути. Но пока мы об этом даже и не подозревали.

Как часто иногда в такие грустные минуты воспоминаний мне хочется повернуть время вспять, чтобы исправить множество ошибок, сделанных мною в годы моей бесшабашной и порою даже никчемной жизни, но увы! Время назад не воротишь…

Однажды мы с Лимпусом получили весточку от босоты, которая находилась в то время в наркотической зоне в Нижнем Тагиле. Братва просила привезти им по возможности черноты. В то время, как я упоминал еще совсем недавно, с ширевом было туговато. Мы сами порой еле перебивались, покупая при каждом удобном случае сразу по нескольку сот граммов «ханки», чтобы потом не мучиться в поисках.

Малява из лагеря застала нас в Ростове. Отсюда было два пути, где бы мы могли без особых хлопот, связанных главным образом с легавыми, достать достаточное количество черняшки: либо отправиться на Украину, либо в Среднюю Азию.

Выбор наш пал тогда на Среднюю Азию, и тому были веские причины, о которых читатель узнает чуть позже. Но путь во все республики Востока, независимо от вида транспорта, лежал через Каспийское море. Поэтому, взяв два билета на утренний рейс поезда Ростов — Баку, мы уже в шесть часов утра следующего дня сходили на перрон Сапунчинского вокзала столицы солнечного Азербайджана, чтобы продолжить отсюда свой путь на самолете, вылетев как можно быстрее в Ташкент.

Но здесь нас ожидали не просто маленькие трудности, которые всегда и во всех регионах страны были связаны с приобретением авиабилетов, но и огромные проблемы, которые впоследствии, как читатель вскорости убедится, самым негативным образом повлияли на наше будущее.

Это произошло 27 декабря 1985 года. Уже несколько дней мы торчали в бакинском аэропорту в надежде улететь, но все было тщетно. Большие по тем временам деньги, которые мы предлагали кому бы то ни было, не производили ни на кого должного впечатления.

В канун Нового года все хотели вовремя попасть туда, где они стремились его встретить, а в данной ситуации деньги, а точнее будет сказать, их количество не играло на Кавказе особо важной роли.

К тому времени мы находились на грани эмоционального срыва, потому что запас ширева у нас уже был почти на исходе, а вернее сказать, его не было вообще. В гостинице при аэропорте, где нам удалось по случаю пристроиться с большим трудом, потому что она предназначалась только для летного состава, Лимпус, набирая ширево в шприц, нечаянно разлил содержимое целого пузырька на пол, и не куда-нибудь, а на ковровую дорожку, которая лежала на полу в нашем номере.

Положение, в которое мы попали, стало для нас настоящей катастрофой, потому что даже ваткой собрать пролитую жидкость невозможно.

Теперь, вместо того чтобы искать билет на самолет, нам пришлось искать чернь, поскольку без нее нечего даже и думать о каких бы то ни было действиях. Без наркотика мы были просто человеческой оболочкой, не более…

Вот в этот момент нам и попался один негодяй, из тех, что кормятся объедками из мусорских урн и в благодарность за это продают все и всех подряд, лишь бы заслужить милость хозяев. Такой тип гомо сапиенс встречается чаще на северных командировках, нежели на свободе, хотя и здесь их хватает.

И надо же было нам напороться именно на такого гуся лапчатого! Он сам к нам подошел, как будто у нас на лбу в этот момент было написано большими буквами слово «КУМАР». Перекинувшись парой-тройкой слов, мы тут же пришли к общему знаменателю. В такие моменты люди, одержимые одной лишь мыслью: как бы побыстрее уколоться, — теряют и бдительность, и брезгливость, и чувство разумной осторожности, и контроль над собой.

А профессор он или бухтосмазчик — это не имеет никакого значения. Будь ты хоть семи пядей во лбу, наркота не признает никаких альтернатив. Сплошная конкретика — либо укололся, либо живой труп, одно из двух, если не считать, конечно, того, что третьим может быть перекумарка, но в моменты ломки такая мысль в голову наркоману сама по себе не придет никогда. Взяв такси, мы стали колесить по городу в поисках «ханки». В какие только тупики и закоулки мы не заезжали, объехали почти всю Кубинку, но все тщетно, кругом был голяк.

Тогда эта падаль, видно почувствовав, что мы уже тепленькие, предложил нам последний вариант: взять в больнице морфий в ампулах. Нам не было разницы, морфий это будет или «ханка», главное было вылечиться, поэтому, даже не задумываясь, мы согласились. На улице уже стемнело, когда мы подъехали к больнице имени Джапаридзе и эта падла, который сопровождал нас, вошел во двор огромного здания бакинской лечебницы. Лимпус полулежал на заднем сиденье такси, я сидел впереди, сняв полусапожки и поддав под себя ноги. «Кумар» уже ощущался во всем моем теле, но главным при этом всегда были ноги. Если их начинало крутить, то все, наступала ломка.

В салоне «Волги» стояла тишина, прерываемая частым посапыванием таксиста; видно, у него были полипы, подумал я как раз в тот момент, когда из открытых ворот больницы появился наш попутчик и сел в машину. В руках он держал какие-то ампулы.

Немного отъехав, мы остановились и решили немедленно уколоться. Я уже успел в этот момент достать из своего «дипломата» маленький дорожный стабилизатор для шприцев и, повернувшись назад, протянул было руку к Лимпусу за ампулой, как вдруг услышал с разных сторон резкий визг тормозов нескольких машин. И, даже не успев еще понять что к чему, я уже лежал на полу, скрюченный в три погибели, с наручниками на руках. Но сзади еще слышался шум борьбы. Это менты пытались разжать левый кулак Лимпуса, где ничего не было, а он в это время старался зубами раздавить ампулы, которые успел незаметно правой рукой бросить в рот. К счастью, ему это удалось.

Когда меня из такси пытались перетащить в милицейскую машину, я увидел впечатляющую картину — в духе Голливуда.

Спереди и сзади нашему такси перекрыли дорогу два «жигуленка» шестой модели, теперь уже с включенными фарами и воем сирены. Несколько сотрудников были наготове и держали в руках оружие. Кругом движение, суета, стоял неимоверный шум и гам. Было такое впечатление, будто захватили по меньшей мере целую дюжину наркоторговцев.

В то время такой фарс могли продемонстрировать только славные стражи правопорядка города Баку. Но как бы там ни было, он внушал уважение гражданам. А это, по мнению ментов, всегда оправдывало любую показуху.

Когда меня втолкнули в машину, то моим единственным желанием было, чтобы меня хорошенько избили, ибо я уже начал по-настоящему кумарить.

Боль выбивается болью, и кумар не так остро ощутим. Я как-то раз попадал в подобную ситуацию, и, как ни странно, помогло на некоторое время. Правда, мне тогда здорово досталось. Так что все, что касалось запала и связанных с ним последствий, меня в данный момент абсолютно не интересовало, как будто это вообще касалось кого-то другого.

В тот момент я готов был пожертвовать половиной своей жизни, лишь бы только уколоться… Вот до чего довели меня тогда наркотики! Но, слава Богу, я еще не считал себя конченым человеком. Таковым мог считать себя тот, кто готов был за наркоту предать друга или ближнего своего, что в принципе было почти одно и то же.

Доставили нас в отделение милиции Ленинского района города Баку, которое находилось на станции Разина. Оказалось, что у больницы имени Джапаридзе и отделения милиции Ленинского района был один и тот же двор.

Зная, что мы неместные и в городе не ориентируемся, эта падаль, зайдя во двор больницы, свернул налево и оказался прямо в отделении милиции. Здесь он сдал нас с потрохами, получив за это от легавых отпущение блядских грехов, а затем на одну руку с ментами разыграл маленький мусорской спектакль, который им и удался с блеском.

После обыска нас с Лимпусом поместили в разные камеры КПЗ, и до утра никто нас уже не тревожил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.