X Уязвимость репутации

X

Уязвимость репутации

Вопрос о чужих кошельках, виллах, машинах, любовницах с бриллиантами является одним из самих увлекательных, интересных и захватывающих. С распадом советской системы неожиданно открылись финансовые шлюзы, большое количество людей смыл бурный поток роскоши и безбашенного удовольствия. Еще огромная часть народонаселения осталась на берегу и с любопытством (часто – с ненавистью) наблюдает за странными проявлениями людской слабости и порочности. С политиков спрос особый, поскольку у них постоянно возникает конфликт между публичной жизнью, общественной моралью и соблазнами окружающей действительности. Моя история – не исключение.

Я родился в довольно бедной семье: отец – строитель, мама – врач. Более того, вырос, по классификации психологов, в неполной семье. Отец рано ушел от нас, мне тогда едва исполнилось четыре года. Моя мама одна воспитывала меня и мою старшую сестру Юлю. Сестра старше меня на шесть лет и всегда выступала образцом для подражания. Юля была настолько правильной и ответственной, что в результате стала христианским проповедником. А я вот не стал.

Мама работала в поликлинике врачом-педиатром, в советские времена (да и сейчас) врачам платили мало, их не считали основой советского общества. По крайней мере, тех врачей, которые ежедневно вкалывали в обычных поликлиниках. Мы жили бедно. Например, мороженое мне покупали только после лечения зубов. До семи лет мы жили в Сочи. По особым случаям ходили на пляж Ривьера, где, отстояв огромную очередь (в «совке» всегда за всем выстраивались очереди), покупали кофе с молоком и пончик – зажаренный на прогорклом масле и посыпанный сахарной пудрой кусок теста. Одежду мама всю жизнь покупала мне на вырост, ботинки – на один-два размера больше.

Потом мы переехали в Нижний Новгород, город Горький по советской топонимике. Мама получила двухкомнатную квартиру размером в 26 квадратных метров. Комнаты в этой «хрущевке», естественно, были проходными, но нас тут много умещалось. Моя сестра вышла замуж, ее муж переселился к нам, затем у них родился сын. В итоге в двух миниатюрных комнатах разместились пять человек. Потом я женился, родилась Жанна… Семь человек на пятачке. Но я спокойно переносил этот бытовой ужас. Стабильная, гарантированная бедность – типичная жизнь значительной части советских людей.

Правда, начиная примерно с тринадцати лет я самостоятельно зарабатывал деньги. По ночам разгружал продукты в молочном магазине, который находился напротив нашего дома. Были и более криминальные способы пополнения бюджета. Летом по ночам мы залезали в чужие огороды, собирали там клубнику, а потом за бесценок продавали ее на рынке. Из этого заработка половину я отдавал матери, половину оставлял себе.

Уже в университете я занимался репетиторством: давал уроки по физике, математике и английскому языку. Это был очень доходный бизнес – пять рублей в час, деньги по тем временам баснословные. Это позволяло мне нормально жить. Кроме того, в стройотрядах летом мы иногда зарабатывали до 1000 рублей в месяц. Это вообще огромные деньги, учитывая, что автомобиль марки «Волга» стоил пять с половиной тысяч советских рублей.

Я вкалывал! Студентом зарабатывал, как советский профессор. Тем не менее у меня не было ни машины, ни собственной квартиры. И ощущение, что я из этой нищеты все-таки когда-нибудь вырвусь, пришло только на старших курсах. И все-таки репетиторство сразу по трем предметам приносило мне основной доход все время, пока я занимался наукой, то есть до 1990 года. А в 1990-м меня избрали депутатом Верховного Совета России.

В российском парламенте мне сразу бросилась в глаза интересная деталь поведения избранников народа. Парламент представлял почти весь политический и общественный спектр того времени: огромная фракция классических коммунистов, чуть меньше – фракция коммунистов, которые за демократию, отдельная фракция – «Демократическая Россия», еще какие-то националистические группы. По каждому вопросу, по каждому законопроекту – бурные споры, скандалы, доходившие до мордобоя. Единственный вопрос, по которому было полное единодушие, это вопрос о предоставлении московского жилья. В едином порыве коммунисты, демократы, националисты голосовали за то, чтобы немедленно для несчастных депутатов построить дом. Это меня так взбесило, что я отказался получать квартиру в Москве.

Через какое-то время я стал губернатором. У нас с матерью была двухкомнатная квартира, но за мной как за губернатором закрепили государственную дачу. В принципе, поверить, что губернатор ведущей индустриальной губернии живет в двухкомнатной квартире, очень сложно. Тем более что был принят закон о губернаторе в Нижегородской области, согласно которому губернатор имел право за счет областного бюджета купить квартиру. Не скрою, в моей семье проходили довольно жесткие дискуссии насчет этой проблемы, но квартируя не взял. Жена хотела меня удушить, сестра как христианский проповедник ее поддержала, а мама просто тихо вздыхала. Иногда к нам в гости заезжали известные люди: Чубайс, Гайдар, Михалков… Шок – это самое мягкое определение того, что испытывали эти гости. Почему я пошел на принцип?

Конечно, мне хотелось новую квартиру. Я мечтал о новой квартире – светлой и просторной. Но понимал, что, увидев мою слабость, вертикаль сработает мгновенно: чиновники по всей иерархии вплоть до сельского старосты тоже возьмут себе по квартире, быстро примут аналогичные законы или постановления на всех уровнях властной лестницы. Эта бесчисленная армия чиновников и бюрократов незаметно и стремительно растащила бы бюджетные средства по личным карманам. Поддавшись искушению, я лишился бы и морального, и юридического права возразить своим подчиненным.

Кстати, через пару лет после этого в Нижегородской области завели уголовные дела по поводу захвата квартир налоговыми инспекторами. Я с чистой совестью говорил: «Сажайте, они украли наши с вами деньги». Никто не мог бросить в меня камень, хотя многие говорили, что это популизм. Губернаторы других областей смотрели на меня, как на умалишенного или провокатора и не верили, что все чисто. Назначенный Путиным губернатор Шанцев как-то в шутку признался, что все еще надеется найти хоть маленький свечной заводик, принадлежащий Немцову. Но ничего нет.

Я – далеко не святой, нет. И даже могу сказать, что останавливало меня, человека, который любит комфорт.

Первое. Не хотел, чтобы репутация пострадала из-за такого банального повода, как приобретение жилья.

Второе. Я не хотел, чтобы по всей вертикали люди занялись растаскиванием жилого фонда и, как следствие, воровством общественных денег. Я собирался на посту губернатора добиться серьезных изменений в Нижнем Новгороде. Мы строили глобальные планы, и я боялся ими рисковать.

Третье. Я считал покупку квартиры в личное пользование за бюджетные деньги несправедливым. Губернатор, как и обычный школьный учитель, живет за бюджетные деньги, а квартира почему-то полагается только губернатору. Разве это справедливо? У губернатора и так достаточно привилегий.

И, наконец, четвертое и самое главное, что грело душу: вера в справедливость и успех. Я не сомневался, что если удастся сохранить хорошую, неподмоченную репутацию, то рано или поздно все придет: и достаток, и комфорт. Репутация в политике – это все, она нарабатывается годами, а исчезает за несколько минут позора.

В 1997 году президент Ельцин предложил мне стать первым вице-премьером. Я приехал в Москву и поселился на даче в Архангельском. Постоянного собственного жилья не предвиделось, и чувствовал я себя в Москве, как в долгосрочном командировке. Правда, милиционеры регистрацию на входе в Белый дом не спрашивали.

Борис Николаевич несколько раз интересовался моими бытовыми условиями и социальным статусом. Он настаивал, что вице-премьер не может быть бомжом. Своим указом президент выделил мне квартиру по адресу: Садово-Кудринская улица, дом 19. В доме к тому моменту уже поселились А.Починок, С.Ястржембский, А.Чилингаров, О.Сысоев, Н.Дементьева и прочие влиятельные особы, поскольку принадлежал он Управлению делами Администрации президента. Мне досталась не просто квартира, а суперквартира – шикарная, 180 квадратных метров. Правда, пользовался этим богатством не очень долго, поскольку оставил квартиру жене Рае и дочери Жанне. Но это детали.

С московской пропиской произошла еще более фантастическая история. Ельцин примерно через месяц после моего назначения в правительство поинтересовался, прописался ли я. Удивительно, но моими бытовыми вопросами действительно занимался президент России. Только представьте на секундочку уровень внимания президента к своему ближайшему окружению. Например, Борис Николаевич поручил своей дочери подыскать школу для Жанны, и Татьяна Дьяченко действительно помогла найти школу: № 20 на Патриарших прудах.

Ельцин интересовался буквально каждой мелочью в моей жизни. Семья президента решала все, вплоть до того, в какую парикмахерскую мне ходить. Что ж, я приехал в Москву в 37 лет – ни коня, ни воза.

И все-таки о прописке. Ельцин как-то мне говорит: «Понимаете, пока вы не прописаны, у вас нет страховки, ребенок не может ходить в поликлинику, жена – тоже, милиционеры проверят документы – еще из города выдворят, в обезьянник посадят. Это жизнь, поэтому прописаться обязательно надо».

Я написал письмо Лужкову с просьбой предоставить московскую прописку. Ответа от Юрия Михайловича нет месяц, два, три… Самому звонить мэру и просить как-то неловко. Прошло полгода – прописки нет. Я молчу, поскольку считаю вопрос мелким, а унижаться по мелочам не хочется.

По какому-то вопросу прихожу на доклад к президенту. Поговорили, все нормально – пьем чай, разговариваем за жизнь. Вдруг он спрашивает: «Вас прописали?» Я отвечаю: «Нет». Он сразу: «Да это беспредел! Что за страна, где первый вице-премьер – бомж!» Тут же при мне снимает трубку и просит соединить с Лужковым.

Буквально через несколько секунд – такое ощущение возникло, будто тот сидел и ждал звонка от Ельцина, – прозвучал текст, который я никогда не забуду: «Юрий Михайлович, мелковато вы себя ведете». Сказав это, Ельцин, ничего не объясняя, положил трубку. Я – в шоке: «Борис Николаевич, что вы ему сказали, он же ничего не понял». Ельцин: «Все он понял! Идите!» Я встал и ушел. Утром следующего дня в девять часов утра на моем рабочем столе лежало распоряжение мэра Москвы Лужкова о прописке гражданина Немцова в российской столице.

Я позвонил Ельцину, поблагодарил его, но не удержался и спросил: «А почему вы решили, Борис Николаевич, что Лужков все понял, объясните мне». Ельцин: «Ну, прописка же есть? Есть. Вот смотрите, звонит вам президент России и говорит: „Мелковато вы, господин Немцов, себя ведете“. Вы, естественно, в шоке. Что делать? Пытаетесь узнать, что происходит, кто накаркал. Как? Правильно, узнаете, кто у Ельцина сидит в данный момент. Лужков позвонил в приемную и узнал, что у Ельцина сейчас находится Немцов, – это же не государственная тайна. И тут же догадался, в чем дело». Вот она – высокая школа партийного и хозяйственного руководителя.

Так что за то, что я перестал быть бомжом, спасибо Борису Николаевичу.

От недвижимости перейдем к наличности.

Мне несколько раз в жизни предлагали взятки. Наиболее весомое предложение продать государственные интересы – один миллион долларов наличными за приватизацию нефтеперерабатывающего предприятия – мне сделали в Нижнем Новгороде.

Несмотря на небольшой по меркам Москвы доход – самая большая зарплата у меня в качестве первого вице-премьера была около полутора тысяч долларов, – мне удавалось от взяток отказываться. И все-таки когда чиновники высокого ранга жалуются на низкую зарплату, не стоит им верить. Кроме чистого жалования, они получают массу различных благ бесплатно. Я находился на полном государственном обеспечении. Например, отдыхал, жил в резиденции «Бочаров ручей», где сейчас живет Путин, абсолютно бесплатно. Я бесплатно летал на самолетах, мне давали бесплатную машину, и за государственную дачу я также ничего не платил. Все эти расходы составляют огромные суммы. Продукты в Белом доме стоили копейки. Хотя, честно говоря, не только цены были советскими, но и продукты были такими же советскими. Почему наши чиновники такие опухшие? Они едят советскую пищу и много пьют. И с тех пор ничего не изменилось.

Что удерживало меня от взяток? Честно скажу: страх разоблачения. У меня возникали всякие мысли при виде огромных денег. Представьте только: на столе лежит чемодан, набитый пачками стодолларовых купюр. Я понимал, что за такие деньги можно решить множество личных проблем. Но также отдавал себе отчет в том, что и жизнь изменится, возникнут неразрешимые конфликты.

Страх разоблачения связан был еще и с тем, что существовала свободная пресса, что в политике каждый день сталкивалось большое количество интересов. Кроме того, мое личное поведение в отношении Ельцина не всегда было лояльным. Например, я выступал категорически против войны в Чечне, чем нажил себе врагов внутри спецслужб. Они ждали любого момента, чтобы нанести ответный удар.

И второе: взятки – это серьезные репутационные риски. Любопытно, но рынок взяток, с одной стороны, очень закрытый, а с другой – на нем все обо всех знают. Серьезные люди знают, кто берет взятки, хотя часто ошибаются в цифрах. Уже работая в бизнесе, я узнал расценки, видел своеобразные прайс-листы с размерами взяток для ФСБ, МЧС, чиновников московской мэрии и т. д. Но что меня поразило и что я считаю предельно важным: в Москве мне никто (даже олигархи) денег не предлагал. Попытки подкупа были, но не с помощью наличности. Например, Рэм Иванович Вяхирев в должности председателя правления «Газпрома» в качестве взятки предлагал мне квартиру, очень хорошую квартиру на улице Наметкина. Она сейчас стоит миллиона четыре долларов. Я отказался от заманчивого предложения, а чуть позже понял, почему Вяхирев настойчиво хотел обеспечить меня жильем.

В 1997 году правительство решило проверить «Газпром» и разорвать один трастовый договор. Согласно этому воровскому контракту, Вяхирев хотел купить 38 % акций крупнейшей в мире компании за 6 (!!!) миллионов долларов. Сейчас они стоят 100 миллиардов долларов. Я сказал, что это грабеж России.

Девять месяцев мы воевали, но договор разорвали. «Газпром» вернули государству. И квартира на улице Наметкина стала не единственной моей утратой в отместку за такую несговорчивость, меня еще сняли с должности министра топлива и энергетики.

После отставки из правительства я разговаривал с некоторыми нашими олигархами. Они признались, что как-то само собой после нескольких случаев стало известно, что Немцов не берет взятки. Значит, нечего и предлагать.

И все-таки высшая справедливость существует, и Бог все видит. После провала на парламентских выборах 2003 года вдруг выяснилось, что большое количество людей готовы помочь мне материально – либо просто дать денег, любо предложить работу, где бы я мог сам зарабатывать. От денег я отказывался, поскольку это унизительно, решил идти и зарабатывать самостоятельно, чем, собственно, всегда занимался до своей политической карьеры.

Я понял, что репутация конвертируется в денежные знаки. Причем это стало возможным после того, как возникла капиталистическая Россия. Олигархи, которые вчера пили водку и кормили определенных чиновников, возили их семьи на курорты и чемоданами носили деньги, потом, после отставки, на работу их не брали. «Он же жулик, – говорили они. – Да, когда он был при власти, его ублажали, приглашали на пикники и прочее. Но работать у нас он никогда не будет, потому что если он воровал у государства, то захочет воровать и у нас». Простой, но верный совет: если хочешь заработать, то, будучи чиновником, внимательно следи за своей репутацией.

И еще. Кто берет взятки? Больше всего берут малозаметные, не засвеченные в прессе люди примерно предпенсионного возраста. Они берут деньги уже не для себя, а для своих детей и внуков. Люди молодые, начинающие и амбициозные все-таки надеются, что работа в госаппарате – только лишь первая ступенька в карьере. В таком случае лучше не мараться, а беречь честь смолоду…

Вторая категория взяточников – люди без возраста, но максимально лояльные, готовые служить любому правительству и проводить любые идеи. Они берут взятки, потому что уверены, что это плата за их лояльность. Те же, кто все время выскакивает, кричит и не соглашается, с очень высокой степенью вероятности окажутся честными людьми.

Самый простой и надежный способ личного обогащения для чиновника – это взять деньги наличными. Другой способ – соучастие в предприятии, негласное, для контролирующих органов едва заметное. Можно еще после выхода в отставку получить в качестве подарка кусочек нефтяной вышки. Но в таком случае степень доверия к потенциальным дарителям должна быть очень высокой. Необходимо подписывать бумаги и верить, что бизнесмены-просители тебя не кинут, а подарят через несколько лет часть своего доходного бизнеса.

Распространен способ подкупа через благоустройство окружающего чиновника пространства, что означает трудоустройство на хорошую должность в коммерческое предприятие его жены и ближайших родственников.

Разработано множество способов получить и дать взятку. В России нет закона о конфликте интересов. Например, работая чиновником, вы помогаете бизнесу, в котором задействованы ваши родственники или близкие люди. Это катастрофа с точки зрения чистоты политической репутации, но поразительным образом в России это происходит сплошь и рядом. Лужков – мэр, а его жена поставляет кресла стадиону «Лужники», получая государственный заказ, в данном случае московский. Или получает земельные участки под строительство. Что это? Это грандиозного уровня скандальные истории. Все это понимают, но ничего менять не хотят, поскольку сами в разной степени погрязли в скандальных историях.

В конце 90-х годов мною был разработан закон о противодействии коррупции. Каждый чиновник и депутат должен был, согласно этому закону, заполнять декларацию о конфликте интересов. Ничего страшного, что у тебя есть бизнес. Сейчас капитализм, и деньги можно зарабатывать любым легальным способом, но, переходя на работу в государственные структуры, ты должен взять на себя обязательство и поклясться под страхом уголовного преследования, что, работая на госдолжности, не будешь помогать своему бизнесу. В противном случае действия такого чиновника будут расценены как мошенничество. Закон не приняли до сих пор. Кстати, в первом чтении за него проголосовали около четырехсот депутатов, включая коммуниста Шандыбина, который кричал, что Немцов – негодяй, но закон необходимо принимать, потому что он правильный. Второго чтения этого закона так и не было.

Что ведет к гигантским деньгам, которые прилипают к рукам слуг народа?

Главная причина коррупции – усиление роли государства в экономике. Сильное государство – звучит красиво, но это всегда приводит к росту коррупции. Усиление роли государства в экономике, с одной стороны, снижает конкурентоспособность страны, поскольку чиновник эффективно управлять не может. С другой стороны, государственный капитализм ведет к гигантскому воровству: в легализованном виде – через зарплаты членов совета директоров государственных и окологосударственных монополий, либо, в криминальном варианте – через «откаты» и разные формы взяток за госзаказы.

К гигантскому потоку денег в коррупционный сектор ведет закрытость власти. Если чиновник знает, что можно надавить на средства массовой информации, отмахнуться от депутатов парламента, то будет воротить свои темные делишки спокойно и с размахом.

И, наконец, питательная среда коррупции – монополии. Монополии не могут жить без раздачи денег. Любая монополия склонна к подкупу власти, потому что безграничное владение чем-то превращается в наркотический дурман, и ради сохранения этого монопольного положения люди готовы рассовывать деньги по определенным нужным карманам, чтобы никто на безграничную власть не посягнул. Поэтому когда Путин всячески укреплял монополию, в частности – компанию «Газпром», он генерировал воровство.

Развратила ли меня Москва, испортила ли московская политика? В принципе, власть – это таз с нечистотами, от которого исходит неистребимое зловоние. В этот таз помещают людей. Одни в нем очень быстро растворяются и становятся частью этой зловонной массы, а другие в силу каких-то генетических или иных особенностей существуют в политике, барахтаются в тазу с нечистотами, им вся эта суета и подлость неприятны, но внутрь, в души этих политиков зловоние не проникает. Впрочем, если очень долго во власти находиться, то все равно когда-то растворишься. Поэтому и нужно периодически проветривать помещение, выкидывать людей из власти на улицу. Два срока для президента – достаточно, два срока для губернатора – тоже достаточно. Поруководил два срока – освободи место, подыши свежим воздухом, подумай о вечном, иначе сгниешь заживо и другим жизнь испортишь.

Власть – агрессивное вещество, всепроникающее и разрушающее. Но есть много людей со стойким иммунитетом, так что не надо всех политиков грести под одну гребенку. Убежден, что Гайдар – честный человек, он будучи премьером ничего не крал, Андрей Илларионов ничего не брал, Чубайс – честный человек.

Чубайс погорел на так называемом «деле писателей». А в чем, собственно, было дело? В том, что они получили гонорар за книгу в размере 90 тысяч долларов. Только задумайтесь: Чубайс отвечал за приватизацию в стране, где речь шла о миллиардах долларов, а погорел на 90 тысячах! Если бы у человека были миллионы, он бы стал рисковать из-за одной книжки? Причем он жил открыто, имел персональный банковский счет в «Мостбанке», принадлежавшем Гусинскому. В момент, когда Гусинскому правительство не позволило прихватить кусок государственной собственности, на пару с Березовским они и раздули «писательский скандал».

Сейчас, когда Путин укрепляет монополии, усиливает государственное присутствие в компаниях, установил везде цензуру, потоки денег в бюрократию резко выросли.

Как-то в конце 2006 года я разговаривал с продавцом недвижимости на Рублевском шоссе. Спрашиваю: сколько стоит сотка земли? Оказывается, от 60 до 100 тысяч долларов. Это же беспредел, таких цен просто не может быть, да и кто все это покупает!.. Ну, живет на «Рублевке» Путин, жил Ходорковский – посадили. Сейчас живет Касьянов. Кто там сейчас остался – олигархи?

«Нет, – ответил риэлтер, – олигархи не живут. Покупают абсолютно неприметные, серые люди, как правило, с питерской родословной, работники ФСБ, милиции, железной дороги, некоторые менеджеры „Газпрома“.

Всем понятно, что они тратят не свои деньги. Вновь призванным во власть чиновникам все равно, сколько платить. Для них деньги не являются мерилом успеха. Для них это криминально нажитое богатство, которое надо быстрее материализовать, чтобы никто не отобрал. И именно они взвинтили цены, потому что денег не считают.

Разговариваю с милиционером, который работает в Одинцовском районе. Обсуждаем уровень преступности в районе.

– Участились случаи грабежей, – грустно сообщает милиционер.

– Кого грабят? – спрашиваю.

– В основном чиновников, бюрократов и работников госучреждений, которые построили себе за десятки миллионов долларов дома на «Рублевке». Часто из сейфов пропадают деньги – от миллиона до нескольких миллионов долларов. И при этом ни одного обращения в милицию.

– Странно, почему именно их грабят?

– У бизнесменов не воруют, а если и случается, то у них есть собственная служба безопасности, они могут обратиться с заявлением в милицию, требовать наказания и расследования. Бизнесмен легко может объяснить происхождение украденных денег, справки принести из банка или договор какой-нибудь. Поэтому бандиты выясняют адреса чиновников и грабят именно их – знают, что чиновники никуда не пойдут по той простой причине, что происхождение денег объяснить не смогут, – обрисовал ситуацию утомленный сотрудник МВД, работающий в районе, перенаселенном нелегальными миллионерами.

Надо иметь в виду, что портрет коррупционера – это портрет неизвестного. Это такие Молчалины, «серые воротнички», тихие люди. Они очень лояльны к любому режиму и боятся только одного – политических изменений. Они боятся прихода к власти оппозиции, потому что тогда все истории всплывут наружу и станет очень плохо. Поэтому они с такой истерикой и остервенелостью борются за преемственность коррупционного курса.

Возвращаясь к некоторым тенденциям сегодняшнего дня, надо отметить, что негласное правило при Путине следующее: лояльность компенсирует все. Если ты лоялен к власти – можешь воровать, если нет – то лучше оставаться кристально честным. Например, дело с дачей Михаила Касьянова. Уверен, что никакого дела не было бы вовсе, сохрани Касьянов лояльность к Путину и согласись, как ему предлагали, возглавить Совет безопасности. Он отказался, стал говорить, что Путин повел страну неправильным путем, и теперь будет отвечать за покупку государственной дачи.

Другая история о богатом человеке. Роман Аркадьевич Абрамович продал государству нефтяную компанию «Сибнефть» за 13 миллиардов долларов. Цену получил отличную. Купил несколько неплохих яхт размером около 100 метров, несколько самолетов, включая Боинг и А-320, английский футбольный клуб и еще чего-то по мелочи. Роман Аркадьевич Абрамович при этом пользуется удивительной поддержкой властей. А такой же олигарх, но с фамилией Ходорковский, сидит в Читинской области и шьет варежки.

Эти истории – ясная иллюстрация лозунга, что лояльность компенсирует все, а противодействие власти вызывает серьезные проблемы. Это правила, которые генерируют воровство.

Воровали в России всегда, в том числе и при нас. Но сейчас воруют в два раза больше. И эта цифра доказана многочисленными исследованиями. Ельцинское время в этом смысле было кошмарным: передел собственности, приватизация, умирание социализма и появление дикого капитализма… При Путине нет передела государственной собственности в масштабах всей страны, а воруют в два раза больше. В три раза увеличен дорожный фонд, а дорог в России как не было, так и нет. «Дорожные деньги» тихо разворовали. Хотели сделать скоростную магистраль от Москвы до Санкт-Петербурга – сотни миллионов долларов растворились. Но скандал не случился, потому что разворовали лояльные к власти люди. А разве можно против лояльных что-нибудь сказать? Нет. Это и есть образцовое «басманное правосудие», это и есть управляемая демократия или «суверенная демократия» по классификации кремлевских аналитиков.

И при нас были воры и жулики. Кто-то из них поплатился жизнью, например, губернатор Тульской области Севрюгин. Но об этом знали люди, потому что так или иначе все скандальные истории просачивались в прессу. Власть старалась реагировать. А сейчас все скрыто.

Что касается депутатского корпуса, то сейчас все решения принимаются в Кремле. Кремль подкармливает депутатов. То есть коррупция носит централизованный, хорошо организованный характер. Депутаты, их помощники и вообще все в этой структуре получают дополнительные доплаты. Они не живут за счет официальных бюджетных ставок.

Когда мы были в Госдуме, то хотя бы стремились создать парламент с представителями оппозиции, с партией власти, с разными лоббистскими группами и борьбой между ними. Например, депутатам «Союза правых сил» доплачивали из партийных денег. Платили за телефон, за машину, оплачивали командировочные. Некоторые иногородние депутаты получали ссуды на аренду жилья и прочее. Членам фракции категорически запрещалось брать деньги вне партийных расходов. Это считалось внутрипартийной коррупцией.

Как на нас воздействовали лоббисты? Во фракции ввели правило: никто из спонсоров не может приватизировать СПС, никто не может давать больше 5 % бюджета партии, то есть СПС не может стать партией одной группы. Это позволяло нам сохранять независимость. Мы выступали за определенные базовые ценности, за которые люди нас поддерживали. Например, СПС выступал за снижение налогов, за дебюрократизацию, за отмену цензуры, за политическую конкуренцию. Это базовые принципы, которые выгодны любому бизнесу. Были моменты, когда партийные спонсоры возмущались нашей позицией. Например, мы голосовали за рост налогов на нефтяную отрасль. Мы считали, что доходы в этой отрасли огромные и абсолютно не зависят от производительности труда и инвестиций. Из-за этого у

СПС возник тогда серьезный конфликт со спонсорами, но мы свою позицию считали правильной и смогли аргументированно ее отстоять. Позже нефтяные гиганты признали правильность подхода СПС.

У нас были случаи, когда некоторые депутаты брали деньги на стороне. Я знаю три подобных случая за четыре года работы фракции в парламенте. По каждой ситуации мы проводили специальные разбирательства. Не хочу называть имена депутатов, но с каждым из них я лично провел очень неприятную беседу, а потом поговорил еще и со спонсорами, которые давали деньги.

В принципе, мы членам нашей фракции платили нормальные средства, которых было достаточно для нормальной жизни. Депутаты ни в чем не чувствовали себя ущемленными. Совокупный доход депутата в то время составлял 3–4 тысячи долларов. Это большие деньги для нищей России. Но все равно это не уберегло фракцию от трех ужасных, по нашим меркам, скандалов. И к их виновникам у меня сохранилось презрительное отношение до сих пор.

А как они были выявлены? Идет заседание фракции, обсуждается, допустим, закон о банкротстве. Какой-то депутат лезет из кожи вон в пользу конкретной структуры, предлагая внести поправку и представить ее как позицию фракции. Мы ему объясняем, что такая поправка ведет к нарушению конкуренции, нельзя создавать привилегии для отдельно взятой группы, поскольку это противоречит нашим принципам. Это значит, что мы данное предложение не поддержим. Он, тем не менее, продолжает настаивать на своем. Фракция голосует, депутат остается в меньшинстве, но продолжает подговаривать коллег, чтобы они проголосовали за его предложение как за позицию партии. Понятно, что ситуация подозрительная, и понятно, что приходилось проводить внутреннее расследование, когда все становилось очевидным. Дело в том, что грубые лоббистские ходы, как, скажем, снизить таможенные пошлины или повысить тарифы, видны невооруженным глазом. СПС с подобными фактами вела борьбу, в других фракциях это вообще не считали проблемой.

Кстати, Георгий Сатаров проводил исследование «Коррупционные склонности разных политических сил». Наименее коррупционными по этому исследованию признали партии «Яблоко» и СПС. Эксперты следили за голосованием в парламенте, и если голосование проходило в пользу какого-то лоббиста, то его записывали в разряд коррупционных, анализировали обычные голосования, которые народ вообще не замечает. Наиболее коррупционными партиями, согласно исследованиям фонда ИНДЕМ, являлись ЛДПР, КПРФ и «Единая Россия». Когда опубликовали результаты, разразился грандиозный скандал – шумели, спорили, возмущались.

СПС подготовил проект закона о лоббизме. Мы хотели его принять и легализовать, потому что лоббизм есть везде и закрывать глаза на это явление глупо. Как работают лоббисты? Раньше они ходили по депутатским фракциям и договаривались. Поскольку наша фракция была не столь значительной, то для лоббистов она представляла интерес в первую очередь с точки зрения подготовки депутатских запросов или оглашения результатов каких-то депутатских расследований. Тут, конечно, равных нам не было. Мы старались пристально следить за работой государственных органов, нас здесь и уговаривать не надо было. Когда речь шла о голосовании и не хватало каких-то голосов, то тоже вспоминали о небольших фракциях.

Что касается партии власти, то у них все вопросы решал Кремль. Правда, я не знаю, как они сейчас там разбираются – с деньгами или без денег депутаты правильно голосуют. Но факт, что голосуют правильно – у них одно мнение на всех.

Коммунисты же абсолютно беспринципны, они могли голосовать за все что угодно. Так же ведут себя, впрочем, и депутаты ЛДПР.

Политиков развращают и подкупают не только при помощи денег. Вариантов подкупа множество. Например, есть компания или предприятие с мощными позициями в определенном регионе России. Какой-то влиятельный депутат Государственной думы стремится расширить свое влияние и закрепиться в том же регионе. Стороны заключают своеобразную сделку: ты лоббируешь наши интересы в парламенте, а мы обеспечиваем тебе поддержку местного телеканала, газеты и еще кого-нибудь. Или, допустим, бизнесмены, владеющие гигантскими торговыми сетями, предлагают дружбу в обмен на размещение партийной или иной рекламы в этих магазинах. Это уже не деньги, а отношения.

Как спастись от развращения, как защитить себя от подкупа и позора? Рецепт один: все должно быть максимально честно и открыто. И в этой связи вопрос о подарках тоже не праздный. В конце концов, взятку легко можно закамуфлировать под «подарок от чистого сердца». Потом не отмоешься и не отделаешься от навязчивого дарителя.

Как, например, я праздновал и праздную собственные дни рождения? Всем друзьям, кого приглашаю на торжественную пьянку, сразу говорю, что мне купить. Не отвожу глаз и не кокетничаю: «Подарок уже в том, что ты придешь». Я уверен, что проявлять в день рождения ложный стыд – глупость, ведь все равно подарки будут, и каждому человеку хочется, чтобы они были полезны. Чубайс, ничего не понимая в виндсерфинге, сделал на мой последний день рождения очень правильный подарок – гидрокостюм. Я ему подсказал, где находятся магазины со снаряжением для виндсерфингистов. В результате и я доволен, и он.

Нельзя напрягать людей и заказывать звезду с неба. Нельзя малообеспеченного человека просить о костюме от дорогого дизайнера. Коллега по СПС Артур Мяки дарит мне носки. У нас такой договор. Иван Федоткин приносит трусы. Смешно, тепло, удобно и всем приятно. Ирина Хакамада, у которой отменный вкус, в том числе и в отношении всяких мужских штучек, дарит правильные одеколоны. Совсем продвинутые люди, как, например, Олег Сысуев, интересуются, какая должна быть фирма, в каких магазинах лучше покупать. Второй вопрос, правда, ставит меня в тупик, потому что я не люблю ходить по магазинам и картой московского гламура не владею.

Крупные компании мне дарили коньяк, который по возрасту совпадал с моим. Это хороший подарок, я храню дома несколько бутылок. В то же время мне не дарили часы «Картье», не дарили квартиры и машины. Подарок не должен напоминать взятку, он не может быть чрезмерным.

Многие годы Республикой Дагестан руководил Магомед-али Магомедович Магомедов. В бытность мою первым вице-премьером правительства он пришел ко мне с кинжалом. Магомед-али всю жизнь провел на ответственной партийной и хозяйственной работе и виртуозно владел искусством подношения подарков высоким начальникам. Лица начальников в московских кабинетах менялись, а у него текст оставался неизменным, он выучил его наизусть.

Приходит уважаемый Магомед-али, открывает коробку с кинжалом, и я вижу, что кинжал инкрустирован драгоценными камнями. Я не очень хорошо в них разбираюсь, но понимаю, что камни не простые. «Уважаемый Магомед-али Магомедович, – говорю я гостю. – Вы ведь пришли за деньгами для Дагестана, народа Дагестана. Республика у Вас дотационная и живет сложно. Может, лучше будет для всех, если вы продадите этот кинжал и половину вопросов решите сами, без чьей-либо помощи?» «Ну что вы, это же от чистого сердца», – невозмутимо отвечает президент северокавказской республики и еще минут десять красиво и убедительно говорит. Трудно отказаться от подарков таких аксакалов. Поэтому в правительстве у нас была специальная комната хранения, которую организовал Черномырдин. В этом хранилище мы все подобные подношения и складывали.

На заре своей политической деятельности я сам попал впросак. Только-только стал губернатором Нижегородской области, и тут в правительстве решается вопрос подъема уровня воды в Чебоксарском водохранилище. Вопрос для Нижнего Новгорода судьбоносный. Если бы воду подняли, то затопило бы всю индустриальную часть Нижнего Новгорода, что привело бы к катастрофе.

Чувашская республика во главе с Николаем Федоровым выступала категорически «за» этот проект, поскольку увеличивалась выработка электроэнергии, повышались налоги, зарплаты и прочее. Мы – «против».

В Москве собрали специальное совещание у Гайдара. Намечалась настоящая битва. Перед поездкой в Москву мой заместитель Иван Скляров предлагает: «Слушай, Батька (он меня звал Батькой, хотя старше меня), так просто эти дела не делаются. Надо подготовиться к совещанию. Мы же на

Волге живем, надо бы икорки с собой прихватить, да и Хохлома у нас неплохая, Городецкая роспись отличная. Водочки возьмем литров двадцать. Да и поедем на двух машинах, чтобы перегруза не было».

Он человек опытный, партийно-советской закалки. В общем, загрузились и поехали в столицу. Идем на совещание, «сани» с дарами оставили во дворе. Гайдар тогда блестяще провел совещание, вопрос рассмотрели за каких-то полтора часа. Ситуация разрешилась благополучно для нас. После совещания я подхожу к Гайдару и говорю: «Спасибо вам огромное. Мы с моим заместителем привезли вам от нижегородцев, арзамасцев (а у Гайдара дедушка из Арзамаса, там и школы, и больницы имени Гайдара) небольшой подарок».

Гайдар, как интеллигентный человек, тоже благодарит и уходит. Мы со Скляровым возвращаемся в машину, забираем баулы с икрой, водкой и хохломской росписью и заносим все это в приемную премьер-министра. И вдруг… Банки разлетаются из сумок, катятся по кабинету и, как в калейдоскопе, – «икра черная», «икра осетровая»… Помощник Гайдара смотрит на все это выпученными глазами и спрашивает: «Что это?» На шум выходит Гайдар, хватается за голову: «Убирайте все и идите к чертовой матери! Быстро!» Скляров начинает его уговаривать, премьер его с этими уговорами просто на х… послал… Я не могу передать, как мне было стыдно!

Возвращаемся в Нижний с этой водкой, и я говорю Склярову: «Иван Петрович, ты меня опозорил. Он же из интеллигентной семьи, образованный, да и из другого поколения, а ты со своей совковой тупостью». А он мне: «Да ты сам идиот, разве ж так это делают? Надо было отвезти все Гайдару домой и отдать жене».

Кстати, потом он каждый раз в поездки в Москву брал с собой всякие продукты и никогда с ними не возвращался, все сдавал кому-то в столице. И меня все учил: «Вы, молодые, – дураки. Ну что тут такого, ведь все хотят есть. А икорка разве плохо? К тому же от чистого сердца». Но я больше никогда не унижался и с подарками к начальникам не ходил.

Впрочем, благодарить и носить подарки в России – это традиция. Нарушать традиции нельзя. Надо понимать, что есть взятки злокачественные, а есть традиционные. Вашему родственнику успешно сделали операцию – вы принесли врачу подарок в благодарность за помощь. Для Америки это взятка, для нас – нормальное естественное поведение. Или, допустим, ученик хорошо учился в школе, потом поступил в университет. Родители, благодарные за то, что учитель хорошо подготовил их сына, приносят ему дорогой подарок Тоже типичная для России ситуация. Законодательство должно быть максимально приспособлено к обычаям. Благодарность врачам, учителям или дарение спиртных напитков не является злоупотреблением, это соответствует российским обычаям. Хотя закон о коррупции и лоббизме по отношению к чиновникам и политикам должен быть максимально строг, иначе наши хлебосольные традиции быстро извратят и раздуют до невообразимых масштабов. Я всю жизнь исходил из того, что миром правит здравый смысл. Человек должен быть свободен, а чиновник – действовать по принципу «живи и дай жить другим». Раскрепостить народ, дать ему возможность себя реализовать – это здравый смысл.

Есть несколько составляющих счастья – свобода, здоровье, материальное благополучие. Если ты хочешь быть счастливым, то должен думать о первом, втором и третьем. Я исхожу из следующего принципа: надо тратить деньги на близких и на себя, просто не хочу превращать жизнь в зарабатывание денег. Я зарабатываю деньги, чтобы жить, а многие мои товарищи-бизнесмены живут, чтобы зарабатывать деньги. Вот в чем разница! Я только недавно понял, в чем проблема бизнесменов, в том числе и очень богатых. Они – охотники. Охотник выходит и видит 10 кабанов. Ему обязательно надо положить всех десятерых. А сколько ты съешь? Даже со всеми своими близкими и родственниками ты не проглотишь и полкабана, зачем же всех валить? Но охотники не могут остановиться, у них срабатывает азарт.

Зарабатывание денег без оглядки на жизнь вызвано таким же животным инстинктом. Бизнесмены не могут остановиться. Для них деньги перестали быть мерилом благополучия или фактором независимости. Это борьба со скукой в особом виде. Но именно благодаря одержимости предпринимателей создаются рабочие места, появляются новые технологии, Россия демонстрирует экономический рост. Эти люди делают полезное дело. Они готовы сутками сидеть на работе, рисковать ради успешного бизнеса здоровьем, свободой. Они вызывают уважение.

У меня к деньгам другое отношение. Я не бедный и не собираюсь устраивать аттракцион нищеты. Более того, ненавижу людей, которые это делают. Только клоуны типа Жириновского, в деревню въезжают на «Запорожце», хотя сзади едет 600-й «Мерседес» с охраной и прислугой. Однако посвятить жизнь обогащению – значит стать рабом денег и распрощаться со свободой.

Уйдя из политики, я занялся инвестициями, покупал и продавал акции российских компаний. Я не покупал ЮКОС, но купил акции «Газпрома». Купил по одной простой причине: «Газпром» снабжает газом половину Европы,

Россию и страны бывшего СССР. Эта компания просто не могла стоить 2 миллиарда долларов. А стоила в 1998 году. (Напомню, при ее стоимости в 2 миллиарда долларов Вяхирев хотел купить 38 процентов акций всего за шесть миллионов долларов, – за столько, за сколько сегодня не купишь коттедж на Рублевке). Я считал «Газпром» самой крупной компанией в мире, которая обязательно будет расти в цене. Оказался прав и выиграл.

Акции ЮКОСа я не покупал. В России, да и не только в России, совмещать очень крупный бизнес и политику – рискованное дело. В Америке совсем иная ситуация, поэтому Сорос, выступая против Буша и его команды, особо не рискует. Но Америка – страна с гигантскими демократическими традициями, в России же попытка бояр захватить царскую власть всегда заканчивалась одним: снесением боярских голов. Неизменно рано или поздно, но наступало «утро стрелецкой казни»: либо сажали, как Ходорковского, либо переходили к масштабной гражданской войне. Поэтому когда я узнал, что Михаил Борисович решил заняться общественно-политической деятельностью, сделал ряд выводов. И главный мой вывод: я вдруг понял, что бизнес Ходорковского уже не интересует. Он парень толковый, многого добился, и постепенно ему все надоело, борьба со скукой началась на политическом фронте. Для меня это означало, что покупать акции ЮКОСа бессмысленно. Кстати, мне предлагали поиграть с акциями компании на бирже, потому что акции то падали в цене, то росли, спекулянты делали на этом очень большие деньги. Но я для себя посчитал это неправильным: зарабатывать на чужом горе – история не очень приличная.

Я не купил акции «Роснефти», поскольку считаю, что эта компания ворованная, захватившая «Юганскнефтегаз», а покупать краденное имущество означает соучастие в преступлении. И вообще, я уверен, что если ты единожды совершил что-то непристойное, то рано или поздно это тебе аукнется. Закон сохранения: один раз ты что-то украл, во второй раз обязательно обворуют тебя. Конечно, у каждого своя планка непристойности. Для меня покупать акции «Роснефти» – непристойно, играть на несчастье ЮКОСа – неприлично, а некоторые считают, что непристойно покупать «Газпром». Как по мне, так «Газпром» – национальное достояние. Путин пришел и ушел, а «Газпром» остался. И почему, собственно, не стать соучастником большого дела?..

Впрочем, можно, конечно, говорить о всеобщем благе, но это для площадей и для риторики. В первую очередь необходимо думать о своих близких, о людях, которым ты можешь и обязан помочь. Я выплачиваю 150 стипендий детям из Нижнего Новгорода. Плачу стипендию учителям в школе, которую сам закончил. Есть учителя, которые учили меня и до сих пор продолжают учить ребят. Например, учитель географии Вера Николаевна Чиркова. Этим людям надо помогать. Приятно делать людям добро, а помогать тем, кто когда-то поддерживал и растил тебя, – особенно.

В свое время я предлагал Путину, а до этого и Ельцину, стать попечителями школ, которые они заканчивали. Ведь большие деятели заканчивали самые обычные школы, в стране полтора миллиона чиновников, а школ – всего 69 тысяч. Получается, что на каждую школу приходится 20 чиновников. А ведь есть еще бизнесмены – 12 миллионов по стране. То есть на каждую школу приходится по 300–400 человек. Пусть возьмут шефство над школами, в которых учились. Это и будет «дума о Родине», настоящий патриотизм.

Впрочем, свои мозги другому не вставишь. Как-то случайно я встретил одного очень крупного менеджера, который напомнил, как я рьяно боролся с трастовым договором по «Газпрому» и не позволил Вяхиреву выкупить за бесценок 38 процентов акций.

– Ты совершил большую глупость. Ведь если бы тогда Вяхирев купил «Газпром», то и Путина не было бы. Не было бы этого чекистского беспредела, и тот же Ходорковский не сидел бы в тюрьме. Ты гордишься тем, что спас Россию от грабежа, но, на мой взгляд, тебе нечем гордиться, – зло отчитал меня этот человек. Есть и такая, только на первый взгляд парадоксальная, позиция.