XXXVII Перед свиданием с Гокхале

XXXVII

Перед свиданием с Гокхале

Я должен опустить многое из своих воспоминаний о жизни в Южной Африке.

По окончании движения сатьяграхи, в 1914 году, я получил от Гокхале указание вернуться на родину, заехав предварительно в Лондон. В июле Кастурбай, Калленбах и я отправились в Англию. Во время сатьяграхи я ездил, только третьим классом. Поэтому и теперь я взял билеты в третьем классе. Между условиями в третьем классе на пароходе этой линии и условиями на индийских каботажных судах и в железнодорожных поездах огромная разница. На индийских кораблях едва хватало мест для сиденья, еще меньше их было для спанья, и было очень грязно. На пароходе, направлявшемся в Лондон, было довольно просторно и чисто, и, кроме того, пароходная компания предоставила нам особые удобства. В нашем распоряжении была отдельная уборная, а пароходный буфетчик, зная, чем мы привыкли питаться, распорядился снабжать нас фруктами и орехами. Как правило, пассажиры третьего класса почти их не получали. Благодаря таким удобствам все восемнадцать дней плавания были для нас весьма приятными.

Кое-что из происшедшего с нами во время путешествия стоит вспомнить. М-р Калленбах очень любил бинокли, и у него их было два, очень дорогих. Об одном из них мы вели ежедневные споры. Я старался ему доказать, что обладание такой дорогостоящей вещью не соответствует идеалу простоты, которого мы мечтали достигнуть. Как-то, стоя у иллюминатора своей каюты, мы весьма ожесточенно спорили на эту тему.

— Вместо того чтобы делать из биноклей яблоко раздора, не лучше ли выбросить их в море и разом со всем этим покончить? — спросил я.

— Конечно, выбросите эти проклятые вещи, — ответил Калленбах.

— Так я и хочу сделать, — сказал я.

— И прекрасно, — последовал мгновенный ответ.

Я бросил бинокли в море. Они стоили фунтов семь, но их ценность определялась не столько уплаченными за них деньгами, сколько пристрастием м-ра Калленбаха к ним. Освободившись от них, он, однако, не раскаивался в этом.

Таков был один из многочисленных инцидентов, происшедших между мной и м-ром Калленбахом.

Каждый день приносил нам что-нибудь новое, так как и он и я стремились идти путем истины. На пути к истине, естественно, исчезают гнев, эгоизм, ненависть и т. п. Иначе истина была бы недостижима. Человек, который руководствуется страстью, может иметь вполне благие намерения, может быть правдив на словах, но он никогда не познает истины. Истина означает полное освобождение от двойственности, как например, любовь и ненависть, счастье и несчастье.

Мы отправились в путешествие спустя несколько дней после моего поста. Силы мои еще не полностью восстановились. Обычно я гулял по палубе, чтобы развить аппетит и лучше переварить съеденное. Но даже такие прогулки были мне не под силу, так как причиняли боль в ногах. Прибыв в Лондон, я обнаружил, что мое состояние не только не улучшилось, но стало хуже. Познакомившись с д-ром Дживраджем Мехтой, я рассказал ему о своем посте и о болях в ногах.

Он сказал:

— Боюсь, что у вас вообще отнимутся ноги, если в течение некоторого времени вы не будете соблюдать полного покоя.

Именно тогда я узнал, что человеку, перенесшему длительный пост, не следует торопиться с восстановлением прежних сил и вместе с тем ему необходимо обуздывать свой аппетит. После поста нужна большая осторожность в пище и, возможно, еще большие ограничения, чем при его соблюдении.

На острове Мадейра мы услышали, что в любой момент может разразиться мировая война. Когда же мы пересекали Ла-Манш, то получили известие о начале войны. Наше судно было задержано на некоторое время. Очень трудно было пробуксировать его между подводными минами, которые были заложены вдоль всего пролива, и нам потребовалось около двух дней, чтобы добраться до Саутхемптона.

Война была объявлена четвертого августа. В Лондон мы прибыли шестого.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.