1992. Интервью со следователем Миртовым

1992. Интервью со следователем Миртовым

Министр внутренних дел СССР Щелоков не раз намекал подчиненным:

— Мне бы часики хорошие к семидесятилетию.

Его первый заместитель Юрий Чурбанов пожелание шефа понял правильно. Расходы по покупке роскошных золотых часов, как обычно, взяло на себя ведомство, то есть МВД. Муторная процедура оформления гохрановских вещиц, включающая в качестве обязательного пункта специальное постановление правительства, к тому времени была уже до предела упрощена. В магазин «Самоцветы», в привилегированную третью секцию, в огромный железный сейф поступало так называемое национализированное добро. Здесь же оно оценивалось экспертами и, конечно, без учета исторической ценности драгоценности продавалось отцам государства просто как дорогой металл. Этим же привычным для избранных путем утекли, словно с известной картины Сальвадора Дали, и вышеозначенные часики.

Описанный эпизод фигурирует в бумагах Прокуратуры МВД как один из примеров «сотрудничества» министра и его заместителя. Щелокова уже нет в живых, а Чурбанов время узнает по командам конвоиров в нижнетагильской зоне.

Чурбанов рядовой член отряда. Спит в бараке на пятьдесят человек, в нижнем ярусе. Все его имущество — койка и тумбочка на двоих. Клепал чашечки для мороженого. К горячей обработке металла не допустили: провинность была какая-то.

— Значит, это слухи, что высокопоставленные преступники в заключении занимаются административной работой?

— Делают, что прикажут, — рассказывает Вячеслав Рафаэлович Миртов, следователь по особо важным делам Прокуратуры МВД России. Он вел дело Чурбанова. — В последний раз, когда я был в колонии, встречались. Диалог вышел коротким: «Здравствуй, Юра». — «Здравствуйте. Какими судьбами?» — «Из Москвы самолетом. Как сидится?» — «Спасибо, с вашей помощью». — «Встретимся, поговорим?» — «Вряд ли». В это время он уже был диспетчером. Наряды на работу оформлял. По отзывам руководства колонии, вначале вел себя спесиво. Потом братия дала понять: ты был Чурбановым там, а здесь ты простой зэк. И не рыпайся.

13-я спецколония для бывших работников правоохранительных органов отличается от прочих более солидным и культурным контингентом. А так ей присущи все лагерные законы.

Тринадцатая — самая читающая. Зэки выписывают газеты и журналы почти из всех республик. Вечерами как в читальном зале. Стараются быть в курсе событий. Знают и о грядущей амнистии. Тем, кто должен отсидеть свыше десяти лет, срок сократят на треть.

Начнут выпускать. Дадут зэку денег на дорогу и справку, чтоб поселили там, откуда пришел.

Чурбанову осталось сидеть четыре года (материал 1992 года. — Е. Д.). В Москве живут сестра Светлана и брат Гарик. Как поведет себя с ним Галина Леонидовна — неизвестно. В Нижнем Тагиле не была ни разу. А Миртову заявила:

— Я Юрку больше сюда не приму. Он опозорил меня и папу.

С Вячеславом Рафаэловичем у Брежневой особые отношения. Приятельские, доверительные. Она ему как-то даже подарок к Новому году преподнесла. Символический. 10 декабря 1988 года заходит Миртов в кабинет, а соседи-следователи говорят: была Галина Леонидовна, два свертка на столе оставила. Один для супруга в Лефортово, с платочками и носочками, другой — Миртову. Позолоченный солдатик с ружьем, в фашистской каске, на Пиночета похож. Намек: мол, такой-сякой, заарестовал мужа.

— Галина — своеобразный человек. Дочь своего папы от и до. Характер, манеры, рассуждения. Пьет много. Регулярно позванивает мне, где-то раз в месяц. Несмотря на то, что я посадил ее мужа на двенадцать лет, антипатии ко мне особой не питает. Советуется по жизненным вопросам. Все мне докладывает. Бриллианты? Я не занимался этим вопросом. Галина Леонидовна интересовала меня только в плане причастности к деяниям Чурбанова. Ценности есть, вне всякого сомнения. С умом замминистра принять необходимые меры, чтобы их надежно припрятать, не составило большого труда. Поэтому фактически у Галины Леонидовны, кроме полупустой четырехкомнатной квартиры, тогда ничего не обнаружили. Что-то конфисковали, вывезли. Но ничего крамольного за Брежневой не числится.

Живет сейчас на свою пенсию. Мать, Виктория Петровна, помогает. Решение Политбюро, по которому за Брежневыми закреплена государственная дача, никто отменять не собирается. Так что бабушка и внучка Викочка — круглый год за городом. А на Щусева, 10, в большой трехкомнатной квартире на шестом этаже — музей подарков вождя. Официально там Вика прописана. Помню, обыск проводили.

Приходят мои ребята: «Вячеслав Рафаэлович, во всех стенах — встроенные шкафы. Ключи у Виктории Петровны». Минут через тридцать-сорок приезжает сама бабушка, жена Леонида Ильича: «Здравствуйте, товарищ следователь. Что вас интересует?» — «Содержимое этих шкафов». — «Пожалуйста, вот ключи. Открывайте, называйте, я вам буду объяснять». Достаем — сабля инкрустированная. «Это Ричард Никсон подарил». Шкатулка с бриллиантиками. «Это — Индира Ганди». Так мы все переписали, закрыли и опечатали. По нашим законам арестовать не имели права — подарки.

* * *

Как сложится судьба Чурбанова на свободе, Миртов предсказывать не решается (это беседа 1992 года, напомню, Чурбанова освободят через год. — Е. Д.). Но думает, родственники без угла не оставят. Да и сбережения кое-какие у Юрия Михайловича остались.

— Чурбанов сам не раз заикался об этом. Мы тогда в Усове полдачи перекопали. Брежнев построил там целый поселок. Галине Леонидовне, Викочке (внучке. — Е. Д.), сыну. На пятьдесят-шестьдесят тысяч рублей каждому. Двухэтажные особняки с подсобными помещениями, банями, шахтами. Все за счет МВД делалось. Целый взвод трудился на морозе, офицеры, прапорщики.

Ничего не нашли. Юрий Михайлович в жмурки играл. Правда, в Лефортово кое-что выдал. Все, мол, у сестры Светланы. Спрашиваю: «Где?» — «Не знаю. Я отдал и сказал: Света, храни до лучших времен». Я говорю: «Пиши письмо, как брат сестре. Пусть отдаст все, что передавал». Не согласился. Тогда я набираю номер Светланы: «Здравствуйте, мы тут с Юрием Михайловичем чаи гоняем. Можете поговорить». В общем, настроил как-то. Очень любезно они побеседовали, я говорю: «Хорош, Юрий Михайлович, клади трубку». А Светлану предупредил — выезжаем. Пока добирались, она приготовила кулек. Там немного было: 40 драгизделий. Но сколько на самом деле он ей оставил и где это все хранится, можно только догадываться.

В приговоре в качестве вещественного доказательства золото есть. Чурбанов сказал как-то: «Да, покупал я золото. У меня друзья и подруги были на солидных должностях. А мелочиться — не в моих правилах. Дарить, так куском».

Ведя дело Чурбанова, Миртов в течение трех дней работал с Гдляном и Ивановым, которые в то время занимались «узбеками». Пересеклись по взяткам. О своих напарниках Вячеслав Рафаэлович вспоминает так:

— Мужики крепкие, крутые. Спуску не давали. Разговаривали с Чурбановым не как с первым замом министра. Он тогда на очных ставках все отвергал. Причем потом сменил тактику, заявил — давят.

Николай Вениаминович Иванов допустил тогда непростительный промах, сказав: «Чурбанов, твой тесть маразматик». Тот замкнулся и никого больше не хотел слушать. Чурбанов Брежнева папой называл, с глубочайшим уважением относился. Поосторожнее надо было. Так с Юрием Михайловичем не проходит. Кончилось отводом и Гдляна, и Иванова.

Сейчас Юрий Михайлович поддерживает отношения в основном с братом Гариком, который примерно раз в полгода ездит в колонию, привозит самое необходимое. Галина Леонидовна часто жалуется: «Гарик (брат Чурбанова. — Е. Д.) наведывается, просит — помогите, у вас же все есть по нынешним временам, копчености, сладости. А где я ему возьму? Сама в очередях стою. За самогоном — и то в Домодедово езжу».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.