Петр Аркадьевич Столыпин

Петр Аркадьевич Столыпин

1 сентября 1911 г. Киевский оперный театр. Дают «Сказку о царе Салтане» Римского-Корсакова. Но представление необычное. В зале первые лица России. Император Николай II с дочерьми. Председатель правительства, министры, придворная знать, региональная элита.

Второй антракт. Оркестранты подстраивают инструменты. Публика ведет беседы. Ровный гул обрывают два выстрела. Неизвестный в упор ранит премьер-министра Петра Столыпина. Стрелявший арестован. Столыпин умирает на четвертый день…

Петр Аркадьевич Столыпин. Родился в семье профессионального военного и потомственного дворянина. Окончив Петербургский университет, поступает на государственную службу. Первую русскую революцию Столыпин встречает в должности саратовского губернатора. В 1906 г. становится министром внутренних дел и председателем правительства.

Призванный для подавления разрушительных последствий революции, премьер проводит свою программу экономических и административных реформ. Его действия вызывают недовольство и в левом, и в правом крыле. Покушение в Киевском оперном театре становится для Столыпина десятым по счету. Десятым и последним.

В Столыпина стреляют на глазах сотен людей, в присутствии императора. Убийца арестован на месте преступления.

На первый взгляд, все очевидно – политический террор и ничего более. Убит, как выражались советские историки, душитель революции, реакционер, вешатель и т. п. Десятое по счету покушение, удивляться здесь вроде бы и вовсе нечему! Но есть несколько обстоятельств, которые позволяют говорить о гибели Петра Аркадьевича Столыпина как о неразгаданной до сих пор исторической загадке. Русском варианте убийства Джона Кеннеди.

Что же общего между выстрелами в Киеве и Далласе?

Оба преступления – политические. И в обоих случаях задержание стрелявших не пролило свет на их действительные мотивы. Оба погибли через несколько дней после ареста; публичных откровений не было. Убийцу Столыпина – Дмитрия Богрова – военно-полевой суд приговорил к повешению, его казнили 12 сентября 1911 г. Ли Харви Освальд был застрелен Джеком Руби через день после ареста.

В советское время именами террористов называли улицы и даже пароходы: Желябов, Перовская, Халтурин, Каляев… Почему же именем человека, убившего главного вешателя Российской империи, не назван ни город, ни переулок, ни даже пионерская дружина?

Столыпина убил Дмитрий Григорьевич Богров. Настоящее имя Мордко Гершкович Богров. Выходец из богатой еврейской семьи. К моменту покушения на Столыпина ему 24 года. С 1906 г. Богров – активный участник группы анархистов-коммунистов. Параллельно – осведомитель охранного отделения, секретный агент по кличке Аленский. Согласно полицейским документам, причастен к арестам ста двух своих товарищей по революционной борьбе. За убийство председателя Совета министров Богров был приговорен к смертной казни через повешение

ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ: РЕВОЛЮЦИОННАЯ

Ее озвучил сам обвиняемый в своем последнем слове. Эту версию можно сформулировать так: актив анархической группировки приходит к выводу, что Богров – провокатор. Ему предоставляется выбор – быть ославленным в качестве предателя или откупиться путем совершения теракта. Он получает право найти жертву самостоятельно: либо государь, либо премьер, либо шеф киевского охранного отделения подполковник Николай Кулябко, с которым сотрудничал агент Богров-Аленский. Перед Богровым ставят одно условие: покушение должно быть совершено до 5 сентября 1911 г.

Россия отмечала 50-летие реформ 1861 г. Центром торжеств на неделю стал Киев. Там при участии императора и членов совета министров планировали открыть памятник Александру Второму. В конце августа – начале сентября самые сладкие для бомбистов потенциальные жертвы революционного террора приезжали в Киев.

Провокаторы, случалось, убивали завербовавших их жандармов. Это начинается еще с Сергея Дегаева, полицейского шпиона, и одновременно одного из вождей «Народной воли». В 1882 году Дегаев организовал зверское убийство своего «шефа» инспектора тайной полиции Георгия Судейкина, некогда его завербовавшего. Подобный инцидент имел место и за полтора года до убийства Столыпина. Эсер Александр Петров, бежавший из тюрьмы с помощью охранки, взорвал своего «куратора» начальника петербургского охранного отделения полковника Карпова. Это такая традиция. Но обратите внимание на то, кого убивают. Убивают тех, кто непосредственно вербовал агента. Это такой определенный шаблон. А провокатор Богров убивает главу правительства.

Николай Кулябко, начальник киевского охранного отделения – не та фигура, в которую метил Богров, не того масштаба. Он был доступен для своего агента в любое время, и для того, чтобы расправиться с начальником охранки, не стоило затевать столь сложную, столь рискованную игру.

Версия того, что Столыпин стал жертвой заговора террористов, а Богров – их послушным орудием, принадлежит самому Дмитрию Богрову. По словам убийцы, им командовал анархист Петр Лытковский.

Лытковский был арестован, допрошен, но улик против него не было, связь с Богровым он отрицал. Уже после революции Лытковский написал воспоминания. Вроде бы уже нечего бояться, наоборот, причастность к покушению на убийство главы правительства рассматривается властью как почетное революционное дело.

Но сам этот анархист рассказал только о том, что Богров жаловался на слухи о его провокаторстве. На это Лытковский ему заметил, что можно легко прекратить эти слухи: убить начальника киевского охранного отделения Кулябко. Но Богров ему ответил, что Кулябко – это слишком малая фигура для меня. И вот вы обо мне еще услышите, услышите осенью, когда в Киев приедут высшие сановники.

Так что версия о «вынужденном» теракте подтверждения не находит. Если анархисты требуют от Богрова убийства фигуры такого масштаба, как премьер-министр или император, они должны понимать, что в одиночку тому не справиться.

Из объяснений Богрова, даже если принять его слова на веру, нельзя понять, чего в действительности могли добиваться его таинственные бывшие товарищи.

Тем не менее, пособники у Д. Богрова были. Иначе он просто не смог бы попасть в театр. На спектакле, как мы помним, присутствовал император. И представление было особым, торжественным.

А прошел он туда по именному билету. Хотя не был ни придворным, ни министром, ни почетным гражданином Киева. И первые два акта террорист сидел с пистолетом в кармане в своем 18 ряду. Помогли Богрову оказаться в театре те, кто отвечал за безопасность мероприятия: непосредственно подполковник Кулябко (из его рук террорист получил билет) и его начальство, петербургские жандармские офицеры. Товарищ министра внутренних дел генерал-лейтенант Павел Курлов, вице-директор Департамента полиции Митрофан Веригин и начальник дворцовой охраны полковник Александр Спиридович.

Все это трудно постижимо. Но ведь и за день до убийства пропуск в купеческий сад, где было устроено народное гулянье в присутствии царя, Богров получил под тем предлогом, что он должен выяснить для мнимых террористов, которые якобы скрываются на его квартире, приметы Столыпина. Несуразность полная: портреты Столыпина в каждой газете, в каждом присутственном месте.

А вот в театре Богров должен был якобы опознать террористов в лицо. Он объяснил жандармам, что один из них, мифический Николай Яковлевич, находится в его квартире, в плотном окружении филеров. А остальные крамольники могут оказаться в театре. Там он их узнает и на них укажет.

Характер ран, полученных Столыпиным, показывает: Богров имел твердое намерение убить премьер-министра. Добраться до Столыпина ему помогли высокие полицейские чины – сработала продуманная Богровым комбинация. Но были или нет обстоятельства, на которые Богров указал в своем последнем слове (ультиматум бывших сподвижников) – неясно.

Слабое место версии Богрова заключается в следующем. Столыпин убит. Для любой враждебной власти политической силы удачное его устранение – повод для гордости. Здесь ничего такого не было. Никто не взял на себя ответственность за убийство премьера. Те, кто якобы заставил Богрова под угрозой разоблачения пойти на убийство, ни сразу, ни впоследствии, даже после Октябрьской революции, не дали о себе знать.

Кроме того, при аресте у Богрова изъяли записку, к которой можно относиться с не меньшей степенью доверия, чем к его последнему слову на суде. «Подтверждаю, что я совершил покушение на убийство статс-секретаря Столыпина единолично, без всяких соучастников и не в исполнение каких-либо партийных приказаний».

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ: ДЕКАДЕНТСКАЯ

В пользу этой версии говорят личность Богрова и тогдашние умонастроения радикальной молодежи. Еврейский юноша из богатой семьи, тщеславный, как и многие тогда с левыми, анархическими настроениями. Без царя в голове ему было очень скучно жить. Или стало очень скучно. Об этом он, кстати, писал в одном из писем: «Нет никакого интереса к жизни. Ничего, кроме бесконечного ряда котлет, которые мне предстоит скушать в жизни. И то, если моя практика это позволит. Тоскливо, скучно, а главное – одиноко».

Богров – анархист, увлекается трудами Кропоткина и Бакунина. Но настоящим революционером он так и не стал. Товарищи использовали его «вспомогательно». К тому же украинские анархисты были дерзкими ребятами без особых моральных принципов. Они не останавливались ни перед политическими убийствами, ни перед простым грабежом. У Богрова брали деньги, использовали его как юриста, поручали написать листовку. Но он был для подпольщиков «гогочкой», «буржуем».

Богров не хотел быть простым «пушечным мясом» революции. Князь Петр Кропоткин в «Записках революционера» писал о рискованной двойной жизни, когда он был и пажом императора, и заговорщиком. Днем он во дворце, вращается в высших сферах, а вечером и ночью ведет агитацию в рабочих кварталах. Такое двойничество привлекательно.

Есть запись разговора с одним провокатором, который говорил: «Вы не понимаете это ощущение, да? Необычное ощущение, невероятное ощущение, когда я днем заседаю на конференции максималистов, и мы обсуждаем список террористических актов, а через несколько часов я это же дело освещаю с другой стороны, в департаменте полиции. Человеку со стороны это не понять, да? Как это будоражит чувства».

Известно, что Дмитрий Богров был заядлым игроком. Семейный капитал позволял. И вполне допустимо, что из-за рулеточного/карточного стола его игромания перенеслась на повседневную жизнь. Он хотел адреналина, но адреналина безопасного физически, поэтому связь с охранкой была своего рода гарантией неприкосновенности.

Наверное, эта страшная, азартная игра и привлекла Богрова. Так он стал агентом Киевского охранного отделения. Но игра в «казаков-разбойников» в провинциальном Киеве становилась неинтересной и опасной.

Богрову стало скучно. Он ездил за границу, играл на рулетке. Перебрался из Киева в Петербург, чтобы заняться юридической практикой. Но в столице он получил только место мелкого чиновника в Обществе по борьбе с фальсификацией пищевых продуктов. Незавидная карьера. И он окончательно понял, что не может не играть в свои страшные игры. По собственной инициативе Богров встречается с шефом охранного отделения фон Коттеном и предлагает тому свои услуги. Фон Коттен получает на нового агента (здесь его зовут Надеждин) хорошие рекомендации из Киева. Агент Надеждин следит за анархистами, присылает донесения из-за границы (для этого он ездил на Ривьеру).

Богрова снедает тщеславие. Он хочет разом прославиться, стать интересным себе и другим. В 1910 г. на открытии новой Петербургской водопроводной станции провокатор неожиданно оказывается на расстоянии вытянутой руки от Петра Столыпина. Вот цель! Убить опору царского режима, сановника, разгромившего революцию. Слава Игнатия Гриневицкого, Егора Сазонова, Ивана Каляева… И это становится идеей фикс.

Вскоре Богров выходит на столичное эсеровское подполье, встречается с известным идеологом главной российской террористической партии Егором Лазаревым. Предлагает себя в качестве потенциального убийцы премьера. Но Лазарев видит в Богрове патологию, и от дальнейших разговоров отказывается.

В декабре 1910 г. Дмитрий Богров бросает службу и уезжает за границу. А в марте 1911-го возвращается, но уже не в Петербург, а в родной Киев. Там он узнает о готовящихся торжествах, о приезде императора и премьер-министра. И видимо, придумывает свою последующую комбинацию.

Что стало решающей причиной? Суицид – тренд тогдашней молодежной субкультуры. Ахматова называла своих сверстников поколением самоубийц. «Уйти красиво», «хлопнуть дверью», для безрелигиозных молодых людей и девушек кажется стильным.

К тому же, как веревочка не вейся, все равно конец найдется. В 1908 г. революционерами был разоблачен самый знаменитый провокатор России эсер Евно Азеф. Ему удалось скрыться, залечь на дно. А вот остальных двойных шпионов террористы уничтожали не задумываясь.

Уйти из жизни, убив классового врага и полностью реабилитироваться – тогда жизнь приобретет законченность художественного произведения. И Богров останется в памяти грядущих поколений не как предатель, за деньги отправлявший друзей на виселицу, а как мститель, пошедший на сделку с врагом с далеко идущей целью. Он мог убить царя, но остановил страх неизбежных погромов. В Киеве и так были сильные антисемитские настроения (март 1911 г. – дело Ющинского, арест Бейлиса, о которых мы говорили в предыдущей главе). Богров чувствовал, что за Столыпина ТАК мстить не будут. И надо сказать, что это ощущение было свойственно не только ему. В обществе многим казалось, что фигура Столыпина политически отыграна. И вот эта «отыгранность» Столыпина послужила поводом для возникновения третьей версии. Раз уж мы приводили аналогии с американской историей, то в данном случае Столыпин выступает в роли «хромой утки» – политика, дни которого сочтены. То есть убил-то его Богров, но при сознательном попустительстве отвечающих за безопасность чинов полиции.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ: ПРОВОКАЦИОННАЯ

Третья версия: преступная халатность или преднамеренный заговор правоохранителей.

Речь о той четверке, которую мы уже называли. Товарищ министра внутренних дел, шеф жандармов генерал-лейтенант Курлов, вице-директор Департамента полиции Веригин, начальник дворцовой охраны полковник Спиридович и Кулябко. Все эти люди знают: на Столыпина готовится покушение. С их ведома и только в результате их поддержки в оперном театре оказался вооруженный террорист.

Документальные свидетельства о действиях жандармов осенью 1911 г. производят сногсшибательное впечатление. Четыре человека непосредственно отвечали за безопасность высших сановников в Киеве. Профессионалом из них был только полковник Спиридович. Все остальные оказались на своих местах совершенно случайно.

Ну почему, например, заместителем Столыпина оказался Курлов? Только по одной причине: он начинал службу в конногвардейском полку, том самом, что и министр двора, и другие крупные сановники. И поэтому всех конногвардейцев легко назначали на важные посты. Биография Курлова: провал за провалом, неудача за неудачей. И после каждой неудачи его повышают в звании или должности. Подполковник Кулябко и камер-юнкер Веригин вообще фигуры гоголевские или щедринские. В оперативной работе они понимали мало, а вот настроение «сфер» чувствовали прекрасно. И если посмотреть на то, как была организована вся охрана на киевских празднествах, то видно – это торжество некомпетентности.

По показаниям Веригина, 30 августа 1911 г. он и двое секретарей генерала Курлова были приглашены подполковником Кулябко пообедать у него на квартире. Во время обеда хозяин отлучился из столовой по служебной надобности: к нему пришел со срочным сообщением агент Аленский (Дмитрий Богров). Сообщение его было настолько важным, что Кулябко предложил своим гостям выйти из за стола в гостиную и послушать агента.

В присутствии по существу всего руководства российского сыска Богров, что называется на голубом глазу, заявляет: на него вышел эсер Егор Лазарев и попросил подыскать в Киеве квартиру и моторную лодку на Днепре. Они нужны для некоего Николая Яковлевича, видимо террориста, который намеревается прибыть в Киев. Богров сопоставил просьбу Лазарева и визит в Киев государя и понял: готовится покушение. О сообщении Богрова немедленно в известность поставили и Курлова.

31 августа Богров сначала по телефону, а потом запиской, которую он ночью лично принес для передачи Кулябко, информировал: Николай Яковлевич приехал к нему на квартиру в сопровождении некой Нины Александровны. У них бомба и два браунинга. За квартирой Богрова установили наблюдение. Однако террористы куда-то таинственно исчезли…

1 сентября в опере давали злополучную «Сказку о царе Салтане» в присутствии государя и министров. Охранка пропустила Богрова в театр, чтобы он посмотрел, нет ли там таинственных террористов. Их он не обнаружил (потому что они и не существовали в природе), а вот роковой выстрел в Столыпина произвел.

Смертельное ранение Петра Столыпина не вызвало у царя особенных чувств. Посетил лечебницу с умирающим всего один раз, и то к больному не прошел. Программа торжеств, несмотря на покушение, пересмотрена не была и выполнялась неуклонно со всеми мероприятиями, где должен был участвовать Николай. Говорили: «Государь не считает случившееся особенной потерей».

Похороны Столыпина на кладбище Киево-Печерской лавры состоялись 9 сентября. Государь накануне отбыл из Киева в Крым на отдых. Отделался венком. Не было никого из Великих князей.

От Государственной думы прибыло около 50 человек: русские националисты, октябристы с Александром Гучковым. Ни от левых, ни от правых никого. Председатель Думы Родзянко привез венок от собственного имени: «Депутаты меня не уполномочили». Было видно – в расследовании обстоятельств убийства премьера никто особенно не заинтересован.

Столыпин к 1911 г. утрачивает доверие императора. Когда-то Николай II восхищался распорядительностью Петра Аркадьевича, его энергией. Но премьер с точки зрения государя выполнил свое предназначение – подавил революцию. А дальше он становится не нужным: слишком самостоятельный; говорит: одними политическими полицейскими репрессиями революцию не остановить, нужны реформы. А зачем реформы? Революция уже подавлена. Столыпина слишком много. Он буквально затемняет фигуру государя. И это ему тоже не прощают. У него множество врагов. Они рады грядущей неминуемой отставке.

Двор, политики чувствовали изменившееся отношение Николая к Столыпину. В том же Киеве для председателя совета министров не предусмотрели экипаж в царском кортеже. Петр Аркадьевич нанял извозчика за свои.

Человеком, который настоял на служебном расследовании действий политической полиции, оказался Александр Иванович Гучков. Несмотря на некоторые политические разногласия, его связывали со Столыпиным дружба и взаимное уважение. В своих выступлениях и интервью он напрямую назвал виновников смерти Столыпина – высших чиновников охранки: «Не знали, как отделаться от Столыпина. Просто удалить его без серьезного повода не решались. А тут еще он назначил ревизию секретных фондов департамента полиции. Так как революционеры в то время пытались организовать ряд покушений на его жизнь, то и решили не мешать».

Оскорбленный Спиридович хотел вызвать Гучкова на дуэль.

А император вынужден был создать специальную комиссию под председательством сенатора Максимилиана Трусевича. Эта комиссия тщательно изучила все обстоятельства и действия должностных лиц. И представила императору свое заключение: «Описанные деяния, заключающие в себе признаки преступлений, подлежащих рассмотрению в судебном порядке, вызывают необходимость в возбуждении против генерала Курлова, статского советника Веригина, полковника Спиридовича и подполковника Кулябки уголовного преследования по установленным в законе правилам».

Комиссия не установила причастности Курлова, Веригина, Спиридовича и Кулябко к заговору против Петра Столыпина. Хотя мотив был. Столыпин предполагал ревизовать полицейское ведомство. А у всех наших героев рыльце было в пушку. Но государь приказал официально уголовное преследование не возбуждать.

В результате из названной четверки пострадал только младший – подполковник Кулябко. В киевской охранке обнаружили серьезную недостачу – около 30 тысяч рублей ушло налево, в том числе было выписано несуществующим агентам. Кулябко за это был осужден, изгнан из органов и на старости лет занялся продажами швейных машинок.

Остальные так и остались при дворе, при правительстве, при должностях, иногда их (должности) меняя. И все также заботились о своей репутации в сферах больше, чем о профессиональных обязанностях. Спиридович и Курлов особенно ценились во времена распутинщины. Именно они и им подобные проглядели надвигающийся Февраль.

Богров воплотил свой геростратовский замысел: громко хлопнул напоследок дверью. Но и для власти, и для общественности, и для будущих историков героем он так и не стал. Психопат, дрянь, пустое место.

А способствовал выстрелу Богрова заговор посредственностей, заговор, жертвами которого стал не только Столыпин, но и вся царская Россия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.