3 декабря – Василий СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ
3 декабря – Василий СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ
Этот композитор сочинил много прекрасных песен, но среди них есть одна, которая сделала его имя бессмертным. После нее этому композитору можно было уже ничего не сочинять и почивать на лаврах всю жизнь. А ведь поначалу большинство коллег композитора эту песню не приняли, назвав ее неудачной. Но когда песня ушла в народ и ее запели чуть ли не в каждом доме, справедливость восторжествовала. Песня называлась «Подмосковные вечера».
Василий Соловьев-Седой родился 25 апреля 1907 года в Петербурге в крестьянской семье. Его родители были родом с Псковщины, а в Петербург переехали за лучшей долей. Отец будущего композитора устроился работать старшим дворником в доме № 139 по Старо-Невскому проспекту, мать – горничной у знаменитой эстрадной певицы Анастасии Вяльцевой. Семья Соловьевых была музыкальной: отец играл на нескольких музыкальных инструментах (гармошке, балалайке), мать любила петь и плясать. Так что свои первые музыкальные университеты маленький Вася проходил в кругу своих родных. Особенно он любил слушать граммофон, которым его маму наградила Вяльцева за хорошую службу. Среди пластинок, что были в доме у Соловьевых, преобладали записи самой Вяльцевой – на них она пела свои знаменитые песни: «Тебя не вырвут у меня», «Ах, да пускай свет осуждает», «Ай-да тройка», «Под чарующей лаской твоею» и др.
Из музыкальных инструментов Василий отдавал предпочтение балалайке, на которой он научился играть еще в раннем детстве (гармошку он полюбит уже будучи взрослым). Потом, когда ему исполнилось 9 лет, он увлекся гитарой, игру на ней он постигал на специальных курсах. Чуть позже в его жизнь войдет и фортепиано, которое он полюбит благодаря кино. В годы Гражданской войны Василий станет страстным киноманом и будет сутки напролет не вылезать из синематографа, где фильмы с участием Веры Холодной и Чарли Чаплина шли под музыку таперов, игравших на фортепиано. Под впечатлением этих просмотров Василий в 1919 году станет брать уроки игры на фортепиано у пианиста Бориса Камчатова. Благодаря этим урокам Соловьев стал зарабатывать свои первые музыкальные гонорары, участвуя в различных клубных вечерах (особым успехом пользовалась его импровизация на тему романса «Пара гнедых»), играя в кинотеатрах. В 1925 году Соловьев устроился пианистом-импровизатором на Ленинградское радио и в течение трех лет аккомпанировал на утренних сеансах гимнастики.
Стоит отметить, что старший брат Василия Сергей тоже подавал большие надежды как музыкант, и отец советовал ему идти по стопам младшего – поступать в музыкальную школу. Но Сергей не захотел этого, заявив: «Что я, подобно малышам, буду бегать с нотной папкой!» В итоге он устроился диспетчером в одно из учреждений. Там познакомился с компанией молодых бездельников, которые все вечера проводили в питии и веселии. Когда у Сергея кончились деньги, он совершил растрату. И угодил в тюрьму на три года. Многим тогда казалось, что его судьба сломана навсегда. Но он все-таки сумел встать на ноги: бросил пить, воевал на фронте. Волею судьбы, из жизни оба брата уйдут почти одновременно.
В 1929 году Соловьев поступил в Центральный музыкальный техникум, имея за плечами богатый практический опыт, но при крайней скудости теоретических знаний. Однако таких, как он, в те годы было очень много: молодых и дерзающих людей, которые мечтали построить новое общество. Но эта неуемная энергия часто выходила боком их обладателям: они слишком быстро хотели всего достичь и не хотели долго учиться. Вот и Соловьев, поступив в техникум, а потом и в консерваторию по классу композиции к Петру Рязанову, стал пренебрегать некоторыми дисциплинами и в итоге диплом получил позже всех – из-за незачета по иностранному языку. Впрочем, так было не только у Соловьева, но и у многих других известных музыкантов, учившихся вместе с ним: И. Дзержинского, В. Богданова-Березовского, Б. Битова и др.
Несмотря на то что тридцатые годы были временем стремительных композиторских взлетов, Соловьев шел к своему триумфу медленно. Его путь к славе являл собой неторопливый процесс накопления умений, скрытый за внешней беззаботностью. И в то время как имена некоторых из его коллег-сверстников – Дмитрия Шостаковича или Иосифа Дзержинского – уже вовсю гремели по всей стране, про Соловьева пока еще никто не знал.
Первая известность пришла к Соловьеву в 1936 году, когда на ленинградском конкурсе массовых песен премии получили сразу две его песни: «Парад» и «Песня о Ленинграде». А песня «Гибель Чапаева» была опубликована на страницах газет «Смена» и «Красный Балтийский флот», что было показателем большого ее успеха у слушателей. Однако до всенародного признания и славы было еще далеко. В те годы композитором, чьи песни распевала вся страна, считался Исаак Дунаевский. Будучи всего на шесть лет моложе Соловьева, он сумел так стремительно взлететь на самый верх эстрадного Олимпа, что казался для всех своих коллег настоящим мэтром. Не случайно именно Дунаевский и его постоянный соавтор поэт Лебедев-Кумач были первыми из музыкантов, кого удостоили высоких правительственных наград: орденов Трудового Красного Знамени.
В те годы Соловьев много работает, пытаясь достичь славы своих же коллег, с которыми он вместе учился в консерватории. Например, после успеха оперы Дзержинского «Тихий Дон» он пытается создать оперу «Дружба», причем в соавторы берет самого Михаила Булгакова. Однако дальше написания либретто дело у авторов не пошло, и опера о дружбе колхозников и пограничников на свет так и не появилась.
В самом конце 30-х Соловьев пишет балет «Тарас Бульба», который ставят сразу два театра: Большой в Москве и оперы и балета в Ленинграде. Но большого успеха эта постановка не имела. Как писалось про автора балета в одной из статей: «Композитор не лишен дарования, но не имеет данных музыкального драматурга для того, чтобы браться за монументальное сценическое полотно». Однако именно этот балет явил музыкальному миру новое имя композитора – Соловьев-Седой (это имя значилось на всех афишах к «Тарасу Бульбе»).
Со своей женой Татьяной Рябовой композитор познакомился в конце 30-х. Это случилось в Крыму, в Судаке, где оба они любили отдыхать. Их первая встреча произошла на пляже, куда Татьяна (она была пианисткой) пришла с певицей Риччи Чертковой, а Соловьев-Седой с друзьями – композиторами Иосифом Дзержинским и Николаем Ганом. С первой же встречи между молодыми людьми сложились дружеские отношения, и они весь отпуск провели вместе. А когда пришла пора расстаться (срок путевки Соловьева-Седого истек чуть раньше), случилось неожиданное: композитор решил остаться в Крыму на правах «дикаря», чтобы не разлучаться с Татьяной. Он устроился ведущим концертов, а жить стал в одном из двух домиков, предназначенных для проживания членов артистической бригады.
Вернувшись в родной Ленинград, молодые продолжили свои встречи. А спустя два года поженились.
Настоящая слава пришла к Соловьеву-Седому в лихую военную годину. Как и большинство его соотечественников, преисполненных лютой ненавистью к врагу, он был готов отдать все свои силы для наступления скорой победы и поэтому работал не покладая рук. Эта ненависть к врагу родила у композитора небывалое вдохновение, которое и стало причиной его последующего триумфа. Как писали позднее его биографы: «В суровое и мужественное время Соловьев-Седой избавился от колебаний, неторопливости. Отвага – знамение военной поры – сделала и его безоглядно смелым, и освобожденная фантазия направилась в русло, свойственное его индивидуальности, его взгляду».
Уже в конце лета 1941 года Соловьев-Седой написал свою первую песню, которая зазвучала на всех фронтах – «Играй, мой баян». А спустя полгода была написана еще одна песня, которая имела куда больший успех, – «Прощай, любимый город» («Вечер на рейде»). Эту песню композитор исполнил в марте 42-го в землянке под Ржевом для бойцов Калининского фронта, а спустя несколько дней, после трансляции по радио, ее распевала уже вся страна. Песню взяли в свой репертуар сразу несколько известных исполнителей: дуэт Владимир Бунчиков – Владимир Нечаев, Клавдия Шульженко.
Осенью 1942 года Соловьев-Седой вместе со своей семьей – женой, дочерью и родителями жены – покинул Ленинград и уехал в Оренбург. Там он вскоре познакомился с поэтом Алексеем Фатьяновым, с которым они явили на свет множество настоящих шедевров песенного творчества. Первыми такими песнями стали «Соловьи» и «На солнечной поляночке».
В апреле 1943 года Соловьева-Седого вызвали в Москву. Власти решили постепенно собрать в одном месте художественные кадры, разбросанные эвакуацией по разным уголкам страны. Соловьев-Седой поселился в гостинице «Москва» и практически сразу взялся за работу. В эти же самые дни Соловьева-Седого находит его первая официальная награда – Сталинская премия за лучшие произведения военных лет: «Играй, мой баян», «Вечер на рейде», «Песня мщения».
Еще до войны, в конце 30-х, Соловьев-Седой начинает сотрудничать с кинематографом, однако песни, написанные им к некоторым кинофильмам, большого успеха не имели. Совсем иначе ситуация складывается после войны. В самом начале 1946 года композитор пишет две песни к комедии «Небесный тихоход», которые мгновенно становятся всесоюзными шлягерами. Речь идет о песнях «Пора в путь-дорогу» и «Потому, что мы пилоты». Спустя год Соловьев-Седой пишет еще один шедевр – песню «На лодке», которая звучит в фильме «Первая перчатка».
Однако были у композитора и неудачи. Например, «Песня о краснодонцах», написанная под впечатлением романа А. Фадеева «Молодая гвардия», большого успеха у слушателей не имела. Ее даже критиковали за блеклость мелодии, отсутствие индивидуальных примет соловьевского «почерка». Критики отмечали, что странно знать, что эту песню написал композитор, который по славе сравнялся с самим Дунаевским.
Видимо, под впечатлением подобных публикаций Соловьев-Седой с этого момента все меньше внимания станет уделять гражданским песням, перейдя исключительно на лирику. В итоге им написаны такие песни, как: «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Давно мы дома не были», «Едет парень на телеге», «Тропки-дорожки», «Страдания». В апреле 1947 года, в канун 40-летия Соловьева-Седого, его наградят второй Сталинской премией. А год спустя он сменит Дмитрия Шостаковича на посту председателя Ленинградской композиторской организации. Правда, новая должность не очень благотворно скажется на творческом потенциале композитора. В течение нескольких месяцев, пока он будет вникать в проблемы новой должности, он напишет несколько песен, которые даже сам Соловьев-Седой считал неудачными: «Простимся, ребята, с отцом-командиром», «Солнце встает», «Стой, кто идет?» Некоторые из коллег-недоброжелателей Соловьева-Седого даже потирали от удовольствия руки: мол, композитор вконец исписался. Как вдруг в конце 48-го страна получает новый шедевр творческого тандема Василий Соловьев-Седой – Алексей Фатьянов, песню «Где ж ты, мой сад?».
В 1950 году Соловьев-Седой становится кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, что еще сильнее загружает его по общественной линии. И времени для творчества остается еще меньше. Поэтому новых песен в те годы у композитора выходит не очень много. И шедевров среди них тоже не густо. Один из них композитор пишет в 1954 году для фильма «Максим Перепелица»: это песня «Почта полевая» («В путь»). А два года спустя на свет появляется произведение, которое вновь заставляет говорить всю страну о гениальности его создателя. Хотя поначалу судьба этой песни складывалась весьма даже непросто.
В 1956 году в стране проводилась Спартакиада народов СССР, и во время ее проведения документалисты должны были снимать фильм под названием «В дни Спартакиады». Именно для этой ленты Соловьев-Седой и его новый соавтор поэт Михаил Матусовский и должны были написать песню. Композитор уехал на свою дачу в Комарово и достаточно быстро написал музыку. Потом появился текст.
Однако, когда фильм вышел на экраны страны, музыкальная общественность встретила «Подмосковные вечера» в штыки, назвав ее неудачной. Самое странное, что и сам композитор почему-то тоже пришел к такому же выводу. И когда летом 1957 года во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве эта песня должна была прозвучать на Международном конкурсе песни, Соловьев-Седой туда даже не пришел, полагая, что «Подмосковным вечерам» не светит ни одна из наград. И каково же было его удивление, когда ему внезапно сообщили, что песня была награждена Первой премией и Большой золотой медалью. С этого момента началось поистине триумфальное шествие этой песни не только у себя на родине, но и далеко за ее пределами. В исполнении Владимира Трошина «Подмосковные вечера» стали своеобразной визитной карточкой первого в мире государства рабочих и крестьян. В 1959 году Соловьеву-Седому присуждается Ленинская премия.
В 60-е годы Соловьев-Седой много и активно работает. В те годы в моду вошла оперетта, поэтому композитор не мог пройти мимо этого жанра. И за десять лет сочинил семь оперетт. Однако большого успеха ни одна из них не имела. Неудачей закончилась в 1964 году и попытка создать музыку для балета «Фестиваль», после чего Соловьев-Седой балетов больше не писал.
После триумфального успеха «Подмосковных вечеров» Соловьев-Седой написал еще не один десяток песен, но ни одна из них не могла сравниться ни с «Вечерами», ни с другими песнями композитора, созданными ранее. Поэтому в те годы на советской эстраде моду диктовали уже другие композиторы, из плеяды молодых: Оскар Фельцман, Аркадий Островский, Александра Пахмутова, Ян Френкель, Андрей Эшпай, Арно Бабаджанян, Вениамин Баснер, Владимир Шаинский, Александр Зацепин, Микаэл Таривердиев, Марк Фрадкин.
Однако авторитет Соловьева-Седого в музыкальном мире по-прежнему непререкаем. Он занимает сразу несколько высоких должностей: является секретарем Союза композиторов СССР (с 1957 года), секретарем Союза композиторов РСФСР (с 1960 года). Много и часто выступает на различных форумах музыкальной общественности, где весьма критически отзывается о многих явлениях в мире музыки. Например, в 1968 году он критикует бардов, в частности Владимира Высоцкого: «Я не против гитары, не против самодеятельности, не против „менестрелей“ и „бардов“. Но я решительно против того, чтобы нашей молодежи навязывали косноязычность, блатной лексикон, хриплый шепоток, музыкальный примитив… Когда столичный молодой актер, удачно сыгравший роль в кино или театре, ездит по городам и весям со своим доморощенным репертуаром, распевая сомнительные песенки об антисказках и блатной дружбе, – это стихийное бедствие. Ему подражают, принимая за последний крик моды, и сила детонации становится разрушительной».
А вот другой отрывок из выступления Соловьева-Седого, который весьма актуален уже в наши дни: «За рубежом много пишут и говорят о „массовой культуре“, о том, что народу чужда и недоступна подлинная культура Рафаэля и Бетховена, Шекспира и Петрарки, что народу нужны битлы, комиксы, дайджесты, вестерны, то есть весь тот суррогат искусства, который легко усваивается, легко одурманивает и легко оболванивает. Варварские попытки пересказать „Гамлета“ на пяти страничках карманного формата или „Одиссею“ – на трех, давать рисунки с короткими, как пулеметная очередь, диалогами вместо романа, повести или рассказа, джазовые вопли вместо живописи – все это проявления знаменитой и зловещей „массовой культуры“… Я выступаю не против кого-либо лично. Я против пропаганды того, что отрицается всем строем нашей жизни».
В середине 70-х здоровье Соловьева-Седого значительно ухудшилось. У него обострилась болезнь сосудов, и он без конца лежал в больнице. В последний раз он угодил туда ранней осенью 1979 года. Причем одновременно со своим братом Сергеем, который подорвал свое здоровье в зрелые годы, когда злоупотреблял алкоголем. В последние годы он уже не пил, однако было уже поздно – пагубная привычка подточила его силы.
Братья лежали в разных больницах, и, чтобы не расстраивать их, им о болезни друг друга ничего не сообщали. Соловьев-Седой не мог ходить и единственное, что мог делать, – это перебирать пальцами по одеялу, как по клавиатуре. Видя это, родные даже пытались дать ему возможность хоть немного работать: изобрели подставки, пюпитры. Но сил у композитора уже не оставалось. И закончить свое последнее произведение – детскую оперу «Терем-Теремок» – ему уже было не суждено.
Соловьев-Седой скончался 2 декабря 1979 года, пережив своего старшего брата почти на месяц: Сергей умер в годовщину Октябрьской революции, 7 ноября.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.