10 ноября – Гелена ВЕЛИКАНОВА

10 ноября – Гелена ВЕЛИКАНОВА

Эта певица выступала на эстраде в течение почти трех десятков лет, исполнив за это время не одну сотню песен. Среди них были разные произведения, начиная от романсов и заканчивая легкими эстрадными песенками. И именно одна из таких песенок под названием «Ландыши» и сделала эту певицу знаменитой. И хотя официальная критика назвала песню пошлой и всячески высмеивала ее на протяжении многих лет, певица всегда исполняла ее на своих концертах.

Гелена Великанова родилась 27 февраля 1922 года в Москве. Ее родители были родом из Польши, там же познакомились и решили пожениться. Однако отец и мать невесты категорически не приняли жениха: они были из обеспеченной семьи, а он – простой крестьянин. Молодые пошли наперекор родительской воле, тайно обвенчались и в поисках лучшей доли сбежали в Россию. Было это сразу после революции.

Молодые поселились на Сретенке. Здесь у них один за другим родились четверо детей: два мальчика и две девочки. Гелена родилась последней, когда ее матери был уже сорок один год. Ее рождение не было желанным, мать боялась, что не справится с детьми. Надежда на мужа к тому времени была небольшая. Марцел Великанис (он был полулитовец) стал заядлым картежником, и всю семью от этого постоянно лихорадило. Когда он бывал в выигрыше, дом буквально ломился от богатства, а когда проигрывал, выносилось все ценное, и дети спали на одолженных у соседей матрасах. В последние годы фортуна навсегда отвернулась от Марцела, и он по большей части только проигрывал. Так продолжалось вплоть до войны, пока после очередного проигрыша главу семейства не хватил паралич. Последние месяцы жизни он был парализован, но, несмотря на то что его отношения с женой давно были испорчены, она все же не оставила в беде некогда любимого человека. Все это время она не отходила от его постели, ухаживала за ним, как за маленьким ребенком. Он умер буквально у нее на руках.

В 1941 году Гелена закончила 281-ю среднюю школу в Уланском переулке. Собиралась поступать в музыкальное училище, но тут грянула война. Ее семья эвакуировалась в Томск. Там Гелена работала в госпитале, участвовала в концертах для раненых. Но вскоре на семью обрушилось новое горе – сначала умерла мама, затем пришла похоронка на старшего брата, летчика, который заживо сгорел в разбившемся самолете. К сожалению, через много лет беда стрясется и со вторым братом Великановой: видимо, помня, в каких муках умирал его отец, он, страдая от страшнейшей гипертонии, покончил с собой в ужасе перед инсультом и неподвижностью.

В 1944 году Гелена с сестрой вернулась в Москву и все же поступила в Музыкальное училище имени Глазунова. Училась хорошо, и преподаватели хором «сватали» ее в оперетту, предрекая на этом поприще прекрасное будущее. Она же терпеть не могла этот жанр, считая его неискренним. Когда слышала по радио, как мужчина говорил странным, приторным голосом, а потом начинал петь – Гелена понимала, что это оперетта. И она дала себе слово никогда не заниматься этим делом. Ее манила эстрада, привлекавшая своей самостоятельностью. И когда училище было закончено, Великанова поступила на эстрадное отделение Школы-студии МХАТ, где преподавали замечательные актеры: Ольга Андровская, Борис Петкер, Анатолий Кторов.

Впервые на профессиональную сцену Великанова вышла в 1948 году, еще студенткой эстрадного отделения. Тот концерт ничем особенным ей не запомнился, разве тем, что был первым в ее жизни. А спустя несколько лет она была уже одной из самых популярных певиц на советской эстраде.

Обладательница красивого по тембру голоса – сопрано широкого диапазона – Великанова вышла на эстраду как «жанровая» певица. В ее репертуаре были не только песни советских композиторов, но и зарубежные шлягеры, например румынская «Мариника», французские «Возвращение моряка», «Маленькая Мари» и т. д. Однако всесоюзная слава пришла к Великановой именно с родным репертуаром. Это случилось в 1957 году, когда певица исполнила песню «Ландыши» Оскара Фельцмана.

Песня родилась случайно. Фельцмана попросили написать песню для эстрадной программы театра «Эрмитаж». Он очень быстро, без проблем, придумал мелодию, позвонил Геле Великановой, которая тогда только-только набирала силу. Композитор передал ей ноты и уехал на юг. А спустя две недели узнал, что такое настоящая слава: песню передали по радио, и она мгновенно стала супершлягером, который распевала вся страна. Но так длилось недолго. Через два месяца в прессе началась кампания по искоренению пошлости на эстраде, и «Ландыши» попали в число неугодных произведений. И долгие годы эта песня была в Советском Союзе «образцом пошлости». Ее перестали исполнять по телевидению и радио, ее вычеркивали из всех концертов. Но песня все равно жила: простые люди исполняли ее во время массовых праздников, в застольях.

Скандал с «Ландышами» и нежелание самой Великановой существовать в рамках одного жанра вынудили певицу вернуться к зарубежному репертуару. В итоге в начале 60-х Великанова открыла для себя и для слушателя мир итальянской, испанской и даже японской эстрады. Она первой на российской сцене стала исполнять песни Эдит Пиаф. Хотя поначалу эти песни ей жутко не понравились.

В первый раз с творчеством Пиаф Великанова познакомилась благодаря композитору Никите Богословскому, который привез из Парижа записи Пиаф и дал послушать Великановой. Но Великанову они не впечатлили. Манера пения показалась ей агрессивной, даже вульгарной. И когда четыре года спустя уже Наталья Кончаловская позвонила ей и сказала: «Геля, у меня для тебя подарок – песни Эдит Пиаф», певица ответила: «Наташенька, они мне совершенно неблизки». На что Кончаловская буквально взорвалась: «Приезжай, дуреха, ты ничего не понимаешь…» Кончаловская тогда написала книгу о Пиаф «Песня, зажатая в кулак» и не могла вытерпеть, что ее подруга отзывается о французской звезде плохо.

Когда Великанова приехала к ней домой, Кончаловская принялась рассказывать ей про судьбу Эдит. Что это была за чудесная артистка, как она мучилась, потому что у нее были больные ноги, как уже в сорок лет она безумно полюбила одного человека и, приехав покорять Америку, на первом же концерте узнала, что этот человек разбился в самолете, летя к ней; но все-таки вышла на сцену и спела ему, уже погибшему, – гимн любви. Когда Великанова все это услышала, да еще узнала перевод песен Пиаф, она уже не чувствовала в ее песнях никакой вульгарности – только гениальное пение. Поэтому программа с песнями Эдит Пиаф стала, наверное, каким-то откровением и для нее самой. Успех эта программа имела необыкновенный. Хотя для большинства советских слушателей Великанова по-прежнему ассоциирировалась только с одной песней – с «Ландышами».

В отличие от многих коллег из мира эстрады, Великановой удалось счастливо избежать «звездной болезни». Она даже в период своего самого большого триумфа – в конце 50-х – ничем не напоминала звезду. Так повелось с самого начала. Когда она только-только стала известна, свои первые более-менее сносные гонорары за выступления певица тратила не на какой-нибудь антиквариат или драгоценности, а на концертные костюмы. Сама же ходила в простенькой шубке. На этой почве с ней происходили случаи из разряда анекдотичных. Однажды вахтерша в Колонном зале остановила ее на служебном входе и, грозно насупив брови, сказала: «Не пущу!», видимо приняв за обычную зрительницу. Но проходившая мимо администраторша вступилась за певицу: «Что значит не пущу?! Да это же Великанова, артистка». Короче, в шубке из Мосторга Великанова была похожа на кого угодно, но только не на известную певицу.

На сцене Великанова преображалась, из Серой Шейки превращалась в прекрасного Лебедя. Считалось, что у нее самые красивые сценические наряды. Между тем покупала их певица на собственные деньги. Дело в том, что Москонцерт оплачивал наряды только тем, кто выступал с коллективом, – Пьехе с «Дружбой», Зыкиной с хором и т. д. Могли оплачивать наряды и певицам-одиночкам, но только после их переоценки. То есть артистам надо было принести все свои платья, туфли, белье на комиссию, после чего та определяла, на сколько рублей вещи потянут. Счастливчикам платили семь-десять рублей в месяц. Однако Великанова была человеком гордым и никогда не пользовалась этой возможностью. Шила она свои наряды в ателье на Кузнецком мосту у знаменитого в те годы модельера Татьяны Евсеевой.

Что касается личной жизни Великановой, то она была достаточно бурной. По словам самой певицы, в молодости она почему-то не пользовалась большим успехом у мужчин. Она вспоминала: «Помню, когда закончила студию, мы поехали первый раз в жизни на гастроли довольно большой группой. И ко всем нашим девушкам приходили мужчины, поклонники, а ко мне никто не приходил, ничего не дарил, слов красивых не говорил. И я решила, что это вполне закономерно…»

Вплоть до середины 50-х Великанова не имела рядом с собой, как это принято говорить сегодня, бойфренда, и кое-кто из подруг поспешил окрестить ее «синим чулком». Но потом эти же подруги ей и обзавидовались. Дело в том, что однажды на вечеринке Великанова познакомилась со своим ровесником, поэтом Николаем Доризо. Тот был уже достаточно знаменит: выпустил в свет четыре сборника стихов, в 1953 году вступил в Союз писателей. Та встреча стала судьбоносной в жизни обоих – вскоре они поженились, на свет родилась дочь Лена. Однако прошло два-три года, и в молодой семье начались серьезные размолвки, недопонимание. Как скажет позднее сама певица: «Я влюбилась в человека, мне показалось: вот тот, кому я всегда буду верить, никогда не буду обманывать, рядом с ним всегда смогу быть собой… Выхожу замуж. А потом проходит какое-то время, и наступает глубочайшее разочарование, потому что оказывается, что все не так, как ты себе нафантазировала…»

После замужества с Великановой происходит парадоксальная вещь – она преображается и из скромной некогда девушки превращается чуть ли не в женщину-вамп. Ее благосклонности домогаются самые известные мужчины того времени. К примеру, Марк Бернес. В конце 50-х он овдовел и, познакомившись с Великановой, внезапно воспылал к ней сильными чувствами. Как-то у нее были концерты в Одессе, у Бернеса – съемки. Каждый вечер он приносил на сцену огромный букет роз и корзину цветов в номер. Вскоре Бернесу надо было уезжать, певица знала, что Марка в Одессе нет, и, увидев, как после концерта к ней направляется военный моряк с таким же букетом, подумала: надо же, новый поклонник и те же цветы. А вечером в номер принесли корзину роз, где лежала записка: «От Марка». И так все гастроли она получала цветы от Бернеса, который был далеко – и в то же время рядом. К сожалению, Великанова не могла ответить ему взаимностью, потому что любила другого, а вскоре и сам Марк встретил красавицу Лилию Бодрову, которая стала его женой.

Между тем в эстрадной тусовке ходили упорные разговоры о том, что Великанова «крутила любовь» с известным композитором, который в те годы писал ей песни. Позднее она сама признается, что этот роман имел место, что это была главная любовь в ее жизни. Этот роман то вспыхивал, то затухал, то разгорался с новой силой на протяжении многих лет, но к официальному браку так и не привел. Дело в том, что оба были не только связаны семейными узами, но и прекрасно понимали, что настоящей семьи из их брака не получится – уж больно норовисты, неуживчивы они были. Их чувств хватало лишь на короткие встречи, после которых они возвращались в лоно своих семей.

В середине 60-х Великанова развелась с Доризо: «Для меня в этом человеке все стало рушиться. Исправить это стало невозможно, и мы расстались. Когда я говорила ему: „Я с тобой разведусь“, он отвечал: „Гелечка, ты никогда этого не сделаешь“ – так он был уверен, что я никуда не денусь. Но однажды моя шестилетняя дочка сказала: „Мамочка, я хочу, чтобы мы ушли с этого двора и из этого дома“…

Мы не встречаемся годами, а когда видимся – только кланяемся, и все… Всем своим друзьям он говорит, как любит дочку и внучку. Но за тридцать четыре года, прошедших после развода, он виделся дважды с дочерью и один раз с внучкой…»

Вторым мужем Великановой стал режиссер-оператор документального кино, с которым она познакомилась в 70-е годы. Их брак продлился более двадцати лет и оборвался в середине 90-х со смертью мужа.

Наверное, исполняя песни типа «Ландышей», «Тишины», «До завтра», «Ой ты, рожь», «Осенние листья», «Маленькая Мари», Великанова еще долгое время могла бы оставаться на гребне успеха. Но она была совсем из другого теста. Она одной из первых на отечественной эстраде стала исполнять песни Булата Окуджавы, спела поэму Андрея Вознесенского «Лонжюмо». Последнее произведение ей пришлось пробивать через худсовет чуть ли не с боем. Действительно, его члены не понимали, как может эстрадная певица браться за произведение, где главный герой – вождь мирового пролетариата. Однако Великанова сумела убедить всех, что ей это дело по плечу. На худсовете она заявила: «Вы привыкли читать на домах вывески: с одной стороны „Мясо“, „Молоко“, „Хлеб“, а с другой – „Ленин всегда живой!“ – и вы не способны уже чувствовать и различать что-либо искреннее. Вам нужны фальшь и лицемерие!» Видимо, эти слова певицы произвели на мэтров впечатление, и программу Великановой в конце концов утвердили.

В то время как многие ее коллеги по эстрадному цеху вовсю делали «бабки» и обставляли свои дома дорогой мебелью, Великанова продолжала жить скромно. Однажды произошел такой случай. Она получила квартиру в доме № 11/13 по Большому Афанасьевскому переулку и решила поставить ее на сигнализацию. Позвонила своему знакомому, генералу МВД, который вызвался ей помочь в этом деле. Но когда он приехал к Великановой и осмотрел ее жилище, он искренне удивился: «Тебе же не нужна сигнализация. У тебя нечего брать!»

Из-за своей чрезмерной скромности Великанова постепенно оказалась вытесненной из первого ряда певиц чуть ли не в последний. Она никогда не умела приспосабливаться к ситуации, заводить нужные знакомства. К примеру, в начале 60-х секретарь Союза композиторов СССР Тихон Хренников на одном из правительственных приемов подвел ее к Леониду Брежневу (который тогда занимал пост председателя Верховного Совета), представил. Брежнев стал с ней кокетничать. Будь на месте Великановой другая, более покладистая женщина, она бы наверняка не упустила своего шанса – включилась бы в эту игру, а потом извлекла бы из нее хотя бы малую, но выгоду. Великанова же повела себя с Брежневым достаточно холодно. Еще подумала про себя: «Что за тракторист такой?»

Так же вела себя Великанова и в окружении чиновников от культуры. К примеру, идет какой-нибудь конкурс. После его окончания все участники и жюри собираются на вечеринку, где пьют со страшной силой. И только Великанова сидит скучная, замкнутая. В итоге почти все из участвовавших в попойке певиц получили, что хотели: кто очередное повышение концертной ставки, кто квартиру, кто зарубежное турне. И только Великанова осталась при своем интересе – ее и пальцем никто не тронул, но и не облагодетельствовал.

По этой причине певица долгое время была невыездной. Чиновники, от которых зависело, поедет она за границу или нет, говорили ей открытым текстом: «Отдашься – поедешь». Великанова не соглашалась. Хотя позднее и жалела об этом. Говорила: «Я не осуждаю никого. Ведь тот, с кем я в это время кручу романчик, ничтожество в сравнении с тем, влиятельным… Мне надо бы стыдиться моей связи. И я еще застыжусь… Но это моя прихоть, мой порыв. Я даже завидую актрисе, которая способна переступить через себя. Добродетель приходит, когда ты никому не нужна, а раньше жизнь предлагала соблазн за соблазном…

В эстрадном мире дружбы не было. Как сейчас, так и тогда царило соперничество. Но я всегда была в стороне. Мне было с ними неинтересно. А им – со мной. Я, например, человек непьющий. Я не люблю мат. Так уж меня мама воспитала. Я их угнетала, а они – меня…»

Примерно в середине 70-х Великанова внезапно впала в немилость. Ее перестали приглашать на телевидение, стирали пленки с ее записями на радио. Тогдашний директор Театра эстрады Борис Брунов официально заявил, что ноги певицы Великановой не будет в его театре, пока он жив! Но даже после этого Великанова не бросила сцену. Она ездила по городам, давала сольные концерты, создавала литературно-музыкальные композиции, моноспектакли. А в самом начале 80-х с певицей случилась беда.

Это произошло перед концертами в Риге. Певица проснулась утром и обнаружила, что даже говорить не может. К ней привели прекрасного врача, полковника медицинской службы, который успокоил ее: мол, вечером она сможет петь на концерте. Он сделал какие-то вливания, и Великанова действительно спела. Однако наутро ситуация повторилась – она вновь онемела.

Врач лечил ее четыре дня. А когда уже в Москве певица пришла к своему врачу-фониатру, потому что голос так и не вернулся, тот сказал: «Да вам же делали блокаду наркотиками!» И объяснил, ЧТО на самом деле ей вливали: «Благодарите Бога, что вы не стали наркоманкой». Оказывается, в Риге все четыре дня ей кололи наркотики. После этого девять месяцев Великанова вообще не могла ни петь, ни говорить. И когда ей начали потихонечку восстанавливать голос, он у нее стал уже низким. Эта история сильно подорвала здоровье певицы и стала поводом к ее уходу из профессии.

Чуть позже Великанова узнала, что с тем врачом, который лечил ее в Риге, произошла потом страшная история. Он оказался психически больным человеком и покончил жизнь самоубийством. Пошел в лес со своей семьей и из ружья расстрелял жену и дочек – 8 и 16 лет. А потом выстрелил себе в рот. Из всей семьи выжила только старшая дочка, которой пуля угодила в плечо.

В 80-е годы Великанова стала выступать значительно реже – и возраст сказывался, и появились новые обязанности. В течение девяти лет они вместе с Иосифом Кобзоном вели класс в Гнесинском училище. Но платили им за это сущие копейки, и Великанова в конце концов ушла.

В 1992 году Великановой было присвоено звание народной артистки России (произошло это после сорока лет выступлений на эстраде!). Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Вдобавок к званию она получила и денежную прибавку: президентскую пенсию из десяти минимальных окладов. О присвоении ей звания Великанова узнала от руководителя Москонцерта Булгакова, с которым у нее в отличие от его предшественников были хорошие отношения. Она приехала в Москонцерт, а там по этому случаю уже накрыли столы, выставили шампанское. Для нее это сообщение было настоящим сюрпризом.

В середине 90-х, когда на российскую эстраду вернулся интерес к ретро, вспомнили о многих исполнителях 50—60-х годов, в том числе и о Великановой. Ее имя вновь замелькало на страницах газет, по телевидению и на радио зазвучали ее песни. А вскоре и сама певица вновь вышла на эстраду, чтобы принять участие в одном из ретроконцертов. Выглядела она при этом прекрасно: изумительно одетая, причесанная, с красивой фигурой.

1998 год начался для Великановой удачно. 16 апреля состоялась торжественная церемония закладки «золотой звезды» Гелены Великановой на площади перед Государственным центральным концертным залом «Россия». А потом был концерт, где юбиляра поздравляли многие ее коллеги по искусству: Иосиф Кобзон, Геннадий Хазанов и др.

В ноябре того же года Великанова решила дать еще один концерт – на этот раз прощальный, в Доме актера. Концерт должен был состояться 10 ноября. Великанова готовилась к нему в полную силу, провела две репетиции. Но концерту не суждено было состояться.

Еще за несколько часов до концерта певицу внезапно охватило сильное волнение. Она сама удивилась этому состоянию и даже призналась своей дочери: «Волнуюсь, как будто в первый раз выхожу на сцену. Или в последний…» Эти слова оказались пророческими.

В назначенный день в пять часов вечера Великанова достала из шкафа свое самое лучшее концертное платье, разложила его на кровати, а сама отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Но из ванной она уже не вышла – сердце певицы не выдержало предконцертного волнения, и она скончалась буквально за два часа до начала прощального представления. Нашла ее дочь Лена, которая жила в этом же доме, но этажом выше. Коллеги певицы, обеспокоенные тем, что Великанова не отвечает на телефонные звонки, попросили Лену проведать маму. Однако на звонки певица не отвечала, а дверь открыть было нельзя – с обратной стороны в замке торчал ключ. Тогда дверь взломали. Великанова лежала в ванной одетая, с полотенцем на плече, как будто зашла помыть руки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.