РОМА И САРАТОВ АНДРЕЙ

РОМА И САРАТОВ АНДРЕЙ

Фирм, специализирующихся на продаже спецтехники, услугами которых я пользовался, было две: «Нова» и «Ноуридж-Экспресс». Вторая была как раз той, куда посоветовал обратиться «покупатель», и где мы очень быстро сошлись с её главой — Романом, очень общительным, весёлым, располагающим к себе и имеющим обширные связи везде, где только можно было себе представить. Основными его клиентами были силовые структуры. Большой умница, он был не только приятен в разговоре, но и полезен в деле. Мы быстро сблизились, и через год я уже просто без дела заезжал к нему поболтать за чашечкой чая. Он мог, совершенно не напрягаясь, помочь в ряде вопросов — от ремонта автомобиля на его сервисе, до отдыха и охоты в близлежащих губерниях. Там я и стал его протеже в администрации района при выборе участка под дом в охотничьих угодьях, его же связями там и пользовался. Я очень рад, что он не пострадал от моего ареста, хотя и удивился, когда его допрос произошел за день до того, как всё случилось. Ну, так и это объяснимо.

Я усердно отрабатывал перед ним одну и ту же легенду — человека, профессионально работающего по сбору информации и только, работающего одновременно на несколько человек, заинтересованных групп и даже «бригад», занимаясь этим полулегально и совершенно независимо. Недостатка в рассказах не было, а закупаемая мною техника и её количество только подтверждали его уверенность во мне и в правдивости повествуемого. Он знал, что я офицер в отставке, и карьера моя имела начало у «медведковских», но быстро закончилась отделением от них. Якобы я успешно провожу в жизнь планы, балансируя порой над пропастью. На этот случай у меня было много историй, которые я либо придумывал, либо перерабатывал из имеющихся в действительности реалий. Мы были друг другу взаимополезны и взаимоприятны, можно сказать, дружили семьями.

Ромчик постоянно, и чем дальше, тем чаще, повторял, что есть люди, уже достигшие высот в своих министерствах и ведомствах, которые желали бы воспользоваться моими услугами, да и познакомиться тоже. Взяв на эту «игру» разрешение у Андрея Пылёва, разумеется, не раскрывая все карты и свои интересы в ней, я якобы проговорился, что пару раз встречался с «Солоником», второй раз — уже после побега, случайно, конечно, при встрече с другими людьми. По всей видимости, о той встрече и писали СМИ, а высокий молодой человек, «близкий» к СВР — это я. Реакция была мгновенной, и предложения о встречах посыпались на нас валом. Выждав время и узнав, кто есть кто, я выбрал Андрея Саратова, одного из начальников какого-то отдела РУОП. Со вторым я познакомился чуть позже, он представлял другую организацию, через него я и пытался помочь старшему Пылёву (причем частично даже удачно, в смысле влияния на Интерпол), сказав о непринадлежности его к криминальной среде, разумеется, не бесплатно. Испанцы ответ приняли, но до прокуратуры доставить не смогли — его перехватили чудным образом «ребята в чёрном», и это был не единственный их выход на сцену в том «спектакле».

Итак, Саратов. Почему он, а не кто-либо, скажем, из Московского уголовного розыска? Возможно, это ошибка в выборе предпочтений, возможно, не предвидение, а возможно — единственный правильный выход на то время. На тот период «шаболовские» были беспредельно «бесшабашными», имели огромный вес в МВД, во главе со своим, как они называли его, «папой» Рушайло, и такой же «авторитет» в уголовном мире. Только ленивые бригады не пытались наладить с ними контакты, прикладывая хоть небольшие усилия и добивались в этом успеха, чем на некоторое время обеспечивали безопасность своего существования — либо за информацию, либо за «долю малую». Самое интересное, что в своё время какие-то связи там наладили и мы, о чём я узнал лишь после ареста. МУР же, со своими интеллигентно-интеллектуальными ресурсами, ещё обладал огромной информационной базой. Правда, меня она не пугала, потому что каких-либо сведений обо мне в ней не содержалось, но настораживало то, что я не знал, осталось ли что-нибудь от показаний Гусятинского и «Полпорции», выкупленных нами в прошлые времена. Да и не хотелось, связавшись с ними, случайно вдруг попасть в какую-нибудь разработку или в подвалы, работавшие по выходным дням в их ИВС.

На Шаболовке тоже были клетки, стоящие вдоль забора сразу за главным входом, забивавшиеся до предела, но воздействие там было грубым и быстрым, а потому ни о каких разработках там речи не было. Поэтому, всё взвесив, я выбрал то, что выбрал, хотя сейчас понимаю — возможно, выиграл бы более, если бы выбор пал в пользу «Петровских». Разумеется, других силовиков я не рассматривал — там можно было, не приняв предложение, от которых обычно не отказываются, на что-нибудь не ответив или отказавшись в чём-нибудь помочь, просто пропасть. К тому же хватало уже имеющегося знакомства с училищных времён. Моя же задача состояла не в цели стать «сексотом» или наняться «чистильщиком», но, балансируя на полуинформации, получить возможность черпать свою, а также иметь некоторую гарантию безопасности и, в определённом смысле, «крышу» — как полезный человек, обладающий иногда информацией, а иногда — связями. А главное, в чём была тогда острая нехватка у всех, — стать передаточным звеном от силовиков к криминалу, и наоборот. В моём лице можно было получить гарантию неразглашения тайн, потому что я был один, и это было не то что моё кредо, но как раз залог минимализации утечки. Мало того, никто из вышеперечисленных и представить себе не мог, что обязанности мои, как и занятия, иногда выходят за рамки сбора сведений, их анализа и дальнейших выводов, а также организации связей.

Лично мне подобный ресурс сулил одни выгоды, от поступившего в своё время предложения стать агентом я отказался, хотя тем самым мог существенно облегчить себе судьбу. По многим причинам и, прежде всего, по своей природной невозможности подобного выбора, а так же из-за того, что о подобной сделке должен был знать ещё один человек, разумеется, с официальным оформлением, а значит, и любой другой, кто смог бы заиметь к этому доступ. Также нужно понимать — информатор ограничен в своих действиях и находится под плотным контролем, для него дезинформация — почти смерть карьерная и неприятности физические, любого из них вполне могут использовать и самого как рупор информации, не имеющей ничего общего с действительностью, а то и просто разменять или подставить. Я же собирался «играть» сам, и сам готов был воспользоваться возможностями их ресурсов, распространения, добычи и самой базы данных. И, главное, мне нужен был сиюминутный щит от кого бы то ни было, который вряд ли помог бы мне самому, но семье точно. Я знал, что после звонка Саратову, по предварительной договорённости, через 15 минут будет группа «боюсь-боюсь» и «уронит» всех на пол, даже таких же милиционеров, что не раз случалось, и о таких случаях я был прекрасно осведомлён. Тогда такое проходило на «ура».

Первый раз с Андреем Саратовым мы встретились в Ромином офисе на Алабяна, со всеми предосторожностями с обеих сторон. Легенду мою я оставил такую же, как и для Ромы, только для нового знакомого якобы чуть больше приоткрытую, заодно попытавшись проверить его способности хранить тайны, ведь Ромчик обязательно поделился бы услышанным. Возможностями, понятыми друг у друга, остались довольны. Его задачей было найти «Солоника», в чём присутствовало и чувство личной мести — в перестрелке на Петровско-Разумовской, где участвовал «Солоник», был убит его друг, и Андрей обещал в случае удачной Сашиной поимки «недовезти» его по дороге из Шереметьева, во что я, конечно, поверил! Встречи продолжались, как и обмен информацией, всё, что говорил я, представляло собой сбор действительных фактов, но происходивших не в то время и не с теми людьми, и имели в основном подоплёку далёкого прошлого или, может, настоящего, но приправленного теми нюансами, которые он сам хотел слышать. Ценности в ней никакой быть не могло, но ореол загадочности, информированности и рабочего уровня создавался вокруг меня грандиозный. Для увеличения серьёзности своего имиджа приходилось постоянно менять не только одежду, но и во внешность, якобы приезжая на встречу с ним либо с «работы», либо с «пересечений» с другими людьми. Главное неудобство заключалось в том, что приходилось записывать всё сказанное в отдельную тетрадку, дабы не забыть или не перепутать, и поэтому подготовка к каждой встрече начиналась с повторения записанного о предыдущих. Конечно, были и кассеты, но, со временем, необходимость в них отпала и позволила обнулить записанное на них. Начатая игра на тему «Солоник» затягивалась, хотя мои парни уже месяц как снимали информацию и несколько раз в неделю передавали её с оказией мне для обработки. Я слышал много интересного, и уже дважды — сокращённую историю жизни, когда-то в подробностях рассказанную мне, а сейчас, более чем через год, приукрашенную и разросшуюся. Первую он повествовал проститутке, вторую — в мастерской какому-то южанину, который нужен был ему, чтобы переоформить на его паспорт машину и снять квартиру после съезда с виллы.

Справедливости ради, нужно сказать, что «Валерьян» нуждался в средствах, ибо, кроме денежного содержания, периодически передаваемого, которое, по его словам, не превышало 10 тысяч долларов в месяц, ничего не имел. За пару недель до смерти он очень настойчиво продавал пистолет за те же пять тысяч, что для профессионала, которым его все себе представляют, вообще для заботящегося о своей безопасности, невозможно! И пишите потом, что он жил в «шоколаде». В действительности, в его собственности не было ни домов, ни квартир, даже приобретённых на подставных лиц. В виде подарков или покупок на «общие» деньги были приобретены джип — пятидверная «Тойота», мотоцикл Harley-Davidson и, в своё время, сразу после побега, на какую-то часть «подъемных», он приобрёл старую, как мир, «Мазератти» за 15 тысяч долларов, почти сразу кому-то перепроданную.

Изредка он пользовался «Мерседесом-140», принадлежащим Юре, убитому через месяц в Москве, вилла же, в которой он жил, снималась на деньги «Оси» и на один из его же греческих паспортов. Далеко не всё было лучезарно и солнечно в «курганской» группировке, а основные средства расползлись между тремя основными лидерами — Нелюбиным, Колиговым и Виталием Игнатовым. Последнему перепадало меньше, но, по сравнению с «Солоником», всё равно гораздо большая сумма. Все эти данные подчерпнуты из телефонного разговора между первыми двумя, записанным мною на той самой вилле, и плавно вытекшим из бурного и радостного обсуждения только что произошедшего удачного покушения у самой Петровки на Васю «Наума», организованного ими.

Без «Сильвестра», без финансовой помощи Ананьевского и без особых талантов, им часто приходилось предавать «кормящую руку» ради быстрой, сиюминутной прибыли и, возможно, новых подачек со стороны тех, кому эти подачки были выгодны. «Мочили» многих, без разбора, скопом, а иногда и для пущей экономии, как Александра Меньшикова-сержанта, который помогал побегу «Солоника» и которого, надо отдать должное «Валерьяну», он оберегал и не отпускал от себя далеко. Это произошло в Греции, Колигов и Нелюбиин долго уговаривали Сашу «убрать» его нового знакомца, буквально спасшего ему жизнь, и забрать оставшиеся ещё не потраченными 120 тысяч долларов, разделив их поровну, на что последний не соглашался и даже угрожал — на случай, если они решатся сделать такое в его отсутствие. Потом «Солоник» вспоминал об этом в телефонном разговоре, нелестно отзываясь о «главшпанах», которые всё же воспользовались временным одиночеством бывшего сотрудника специзолятора, после чего сунули ему поделенную долю, к которой он долго не прикасался.

Вообще нужно сказать, что в таких вопросах «Солоник» был человеком принципиальным. Будучи арестантом, проходящим лечение от полученного ранения и познакомившись с Александром Меньшиковым в тюрьме (в той самой, о которой писал Иван Миронов и в которой «имел честь» сидеть и я), он увлёк его разговорами и рассказами. Юноша доверился обаянию рассказчика и увлекся романтикой похождений, кстати, не он один, но и конвоир другой смены, без второго ключа которого обойтись было невозможно. Оба сотрудника проносили внутрь тюрьмы и канат и страховочные карабины и, кто-то из них, пистолет с патронами и обоймой, который прятался за холодильником. «Солоник» был ещё слаб, несмотря на ресторанную пищу и тюремно-постельный режим, потому передвигался не быстро. Проблему составляло и сползание вниз по канату со стены, разделяющей прогулочные дворики и так зовущую волю. Поначалу, в заранее оговоренное время, сержант не приходил, за дверью камеры слышались звуки, крики и другая чрезмерная суета — оказывается, кому-то стало плохо, потому с таким нетерпением ожидаемое мероприятие состоялось гораздо позже, но состоялось. Александр вывел новоиспечённого друга и теперь уже подельника на крышу, со всеми необходимыми причиндалами для спуска по вертикальной стене с крыши шестого этажа (прогулочного дворика). Была уже ночь, и темный БМВ-850 стоял наготове. По рассказам «Валерьяна», когда он находился ещё на крыше, но уже понимал, что скоро будет свободен, ему даже казалось, будто воздух поменялся, стал чище и прозрачнее. Всего пять минут отделяло его от, казалось бы, несбыточной надежды, и каждая минута ожидания, наверняка, равнялась маленькой жизни. Но он ждал, пока вернётся Меньшиков, поскольку обещал. И в этом ожидании провёл несколько часов. В тот же день они были в Киеве, а чуть позже — уже за настоящим рубежом нашей родины. Впереди были Греция, Италия, ЮАР (где, кстати, он и сделал пластическую операцию, впрочем, не сильно его изменившую) и ещё чуть больше полутора лет жизни.

Растягивая время, какую-то часть из записанных кассет, но очень малую, я давал слушать Саратову, естественно, с вырезками. Эта же часть попадала и на Петровку, в специально запечатанных кассетах, без единого отпечатка пальцев. В принципе, я всегда знал, как уже было сказано ранее, и римские адреса, и афинские, где не только появлялся, но и жил «Солоник», но всё время говорил, что пока не имею доступа к подробной информации. Мне верили и доверяли.

На побег «Солоника» «коптевские» (а надо сказать, что более всех он был дружен с «Зёмой», Зиминым Сергеем, одним из «старших»), «одинцовские», «медведковские», «ореховские» и ещё ряд дружественных «команд», и отдельно сам «Иваныч», собрали сумму, далеко превышающую один миллион, хотя гонорар Меньшикова составлял всего 200 тысяч. Второго же фигуранта, служившего в этой тюрьме и помогавшего побегу, просто «кинули». Оставшиеся деньги были «попилены» на неравные суммы между четырьмя «курганскими», одна из которых досталась и «Валерьяну» — думаю, не как доля, а как подъёмные. Чтобы не пострадал свой адвокат, за две недели до побега заключили договор на защиту с адвокатской контрой «Карышев и К», с которой и после случившегося продолжали поддерживать отношения, в том числе и сам «Ося», и О. Пылёв, и Махалин. Конечно, прежний тоже принимал, некоторым образом, участие, но не пострадал, благодаря своевременному отводу, конечно, за солидное вознаграждение, а нынешний в курсе не был, зато получил в подарок галстук за день до происшедшего, со всеми вытекающими последствиями (писал со слов самого Александра).

Чем была наполнена жизнь удачливо, самочинно покидающего места заключения «Курганского монстра», «Рембо», Саши «Македонского», как окрестили его служители пера, громко рапортуя о его признаниях, в принципе, так и не доказанных до сих пор? Ни одного из этих прозвищ или приставок к имени при жизни он не носил, и в кругу, знавших его, был либо Саней, либо «Валерь-янычем», получившимся из имени в одном из первых паспортов, которым он начал пользоваться, прикрывая своё настоящее имя, ещё после первых побегов, задолго до Петровско-Разумовской, а всего их было три. После последнего побега на его счету была всего одна попытка убийства ленинградского коммерсанта у магазина в здании, выходящем фасадом на Белый дом. Этот коммерсант, как он сам сказал: «Ушёл подранком», — но всё же через несколько дней скончался. Он готовил покушение на какую-то, как он говорил, «крупную рыбу», которая должна была «приплыть» в отель «Метрополь» и периодически выплывать оттуда в сторону Государственной Думы. Насколько я понял, это должен был быть господин Джабраилов, хозяин отеля «Славянская», тот самый, что баллотировался в президенты Российской Федерации. В тот период моя работа тоже краешком коснулась его, я даже несколько раз следовал за его длиннющим «мерседесом», но у меня нашлись другие заботы, то есть мне их нашли, и я перестал им заниматься. Что характерно — в процессе подготовки Александр общался с начальником охраны одного из депутатов Государственной Думы, по сей день бессменно возглавляющего свою фракцию-партию, который помог ему заиметь мандат помощника и удостоверение представителя прокуратуры РФ (он называл его «Лысый»). Не знаю, насколько его документы были настоящими или фальшивыми, только в Государственной Думе он был и со смехом рассказывал об очень вкусном и калорийном обеде с чёрной икрой и рюмочкой коньяка в столовой народных избранников за какие-то копейки. Этот поход имел место быть действительно, потому что я о нём слышал ещё из уст двоих человек, один из которых его сопровождал, другой же вовсе не имел к тому отношения.

Когда-то ему понравилась мысль и мой рассказ об оборудованном фургончике, из которого можно вести огонь по любой мишени, будучи совершенно незаметным для окружающих. На кассете остались его слова, где он готовил такой же, и даже пару раз выдвигался к «Метрополю» и примерялся к главному входу, отмечая некоторые неудобства, основными из которых был мешающий поток автомобилей, и машина, закрывающая своей массой выходящего из неё «клиента», но выходы, как он отмечал, есть.

Кончено, приезжающие встречались с ним в Греции, где отдыхали на полную катушку, в основном, «одинцовские» и «курганские», но, как я уже сказал, прожил он не так долго. Совершив побег 5 июля 1995 года, погиб в ночь на 31 января 1997 года, то есть почти через 18 месяцев. Ко времени своей смерти он для одних стал просто флагом, а для других — разменной монетой, и для всех был носителем нежелательной информации. Не знаю, почему с его интуицией он этого не смог понять — ведь ценности, что для одних, что для других, практически не имел, став отработанным материалом. При всём том, ещё разыскиваемый, может и неумело, правоохранительными органами — ведь встречающиеся с ним через одного знали, что проживает он в Афинах, а каждый пятый бывал у него в гостях хотя бы раз. И здесь совсем не прослеживается заинтересованности ни од-ной из силовых структур, и тем более её участия в организации побега. Просто стечение обстоятельств и его талант «побегушника».

Зачем «Осе» нужно было слушать каждое его слово? Всё оказалось банально и просто-отношения с «курганскими» стали натянутыми, «Солоник» же, всегда, вопреки общему мнению, старался держаться особняком, но Колигов, Нелюбин и Виталик были частыми гостями, а как любители халявы, проживали не в гостинице, а на снятой Буториным вилле вместе с Александром. Ой как непрост «Ося» — потому Пылёв его и остерегался, но эти двое были нужны друг другу, чем и была обеспечена их обоюдная безопасность. «Валерьян» с Сергеем были очень близки и часто общались по телефону, порой, откровенность бесед переходила границы, и первый допускал опасные оговорки, надеясь, что они не уйдут дальше ушей собеседника. Скажем, после смерти Василия Наумова — «Наума» младшего, Сергей вывел его на откровенность, правда, зная из предыдущих бесед о том, что его брата, «Наума» старшего, убрали сами «курганские» — кассету с этой записью я передал Сергею Зимину — «Зёме Коптевскому» и, разумеется, милиционерам, как доказательство того, что держал ситуацию под контролем, а другой нагрузки эта кассета нести не могла. Для всех это был шок, у «коптевских» и «курганских» были общие точки, где права и доля последних, были, скорее, символическими. А коммерсант первых-хозяин Петровско-Разумовского рынка — «одолжил» последним около миллиона долларов для организации и строительства клуба «Луксор» в гостинице «Националь», которым занимался господин Черкасов, впоследствии пострадавший от выстрелов Марата Полянского, направленных вездесущим Буториным. Разумеется, они не вернулись к хозяину, потому как вскоре пропадёт и Зимин (но уже заботами своих «близких») на Испанской Ривьере, где постоянно проживал, катаясь на горных лыжах и занимаясь мотокроссом, заметьте, почти на профессиональном уровне.

Их отношения позволяли общаться и знать адреса друг друга. После прослушанной кассеты Зимин (а Вася «Наум» был его ближайшим другом и соратником, и они близко дружили семьями) поставил задачу «своим» собрать все адреса, и на другой день эта тетрадь лежала на столе начальника убойного отдела МУРа Дмитрия Баженова, после чего, почти сразу последовали повальные аресты. Кстати, последний был его одноклассником и довольно близким человеком, о подарках которому, знает теперь, наверное, вся Москва, по крайней мере, о квартире и определённом ежемесячном денежном содержании. Впоследствии «Зёма» познакомил его с Буториным, которому, после ареста РУОПом Колигова и передачи его МУРу, отдал две кассеты с видеозаписью его показаний, где он рассказывает почти шесть часов, всё что знал о своих и чужих, близких и дальних, в подробностях, о которых даже не знал я. Просматривая одну из этих кассет — вторую мне дать, видимо, побоялись, — я видел человека, уверенного в своём будущем, вальяжно курившего сигарету за сигаретой, запивавшего бутерброд чашечкой горячего кофе и скучно покачивавшегося на задних ножках стула, когда разговор заходил в гипотетическое русло. Поразили также лёгкость рассказа, упоминаний фамилий и мест, с суммами и долгами, и так далее. Для просмотра этой видеозаписи Андрей Пылёв специально вызвал меня к себе в Марбелью, куда в своё время перебазировался, для чего заблаговременно снял номер в гостинице, а вместе с кассетой привёз и видеомагнитофон, исключив все возможные варианты её переписывания. По всей видимости, Колигов даже не предполагал, что эти кассеты вообще когда-либо могут быть кем-то просмотрены, как минимум, потому что не предполагал и не был предупреждён о ведении записи — хитрецы милиционеры.

Буквально сразу после «старого нового года», Колигов был в гостях у «Валерьяна» и пробыл там, безвылазно, почти две недели. Всё завертелось в день смерти Васи «Наума», расстрелянного буквально под окнами МУРа 23 января 1997 года, где убили не только его, но и посмеялись над ребятами из «Сатурна». Он приехал на переговоры со своим родственником, высокопоставленным офицером уголовного розыска, но встретиться так и не успел — очередь из пистолета-пулемёта, выпущенная буквально в упор, отсекла заднюю часть черепной коробки. Совершенно случайно, проезжая невдалеке на встречу с друзьями детства и услышав по радио о происшедшем, решил проверить ситуацию и своими глазами увидел мозг, валяющийся на дороге, и изуродованную голову, в принципе, только лицо без черепной коробки — вот такие друзья!

Весело перебирая факты произошедшего, разговаривали друг с другом Андрей и Нелюбин, даже не подозревая о том, что всё произнесённое ложится качественной записью на мои носители — это была «бомба», где открытым текстом говорилось, кто и зачем такое сделал. Они радовались и уже делили увеличивающиеся доли. А через неделю или чуть раньше тот разговор, вместе с неосторожной репликой «Солоника» в беседе с «Осей» об убийстве старшего «Наума»-Александра, совершённого на Ленинградке 23 марта 1995 года руками тех же «курганцев» (которые тогда были ну очень «близкие» «коптевским», отголоском чего и была дружба Зимина с «Солоником»), был прослушан «Зёмой», упавшую планку которого не то что никто не поддерживал, но ещё и подбивали. Вместе с этими двумя артефактами, для усиления влияния на психику «Коптевского» лидера, я записал перехваченное лицемерное соболезнование Колигова и «Валерьяна» в день смерти «Наума», которое он в витиеватых выражениях выражал Зимину.

«Солоник» действительно не знал, кто это сделал, но каток запустился — Буторин добился своего.

Я получил указания от «батьев» передать данные, узнанные из телефонных переговоров, при заказе билетов Колиговым-Коладопулусом, и РУОП задержал его то ли 29, то ли 30 числа в Шереметьево-2, сделав всё, как написано в учебнике профессионального афериста и шантажиста — за перевоз и хранение наркотических средств тот получил восемь лет, и это было только начало.

В случае задержания, Саратову был обещан адрес «Солоника», и 30-го я стал заложником собственной игры, пересекшейся с «Осиной», а конкретно — произнесённых мною слов, и неважно, что они были согласованы с Пылёвым, а дальше с Буториным.

Бригада «Ух» — Шарапов, Пустовалов, Гусев, Филипов и ещё один — выехала и была уже в Афинах, с приказом ждать, но не позднее 31 числа убить «Солоника». Вдруг звонок Саратова: «Мы со «спецами» вылетаем сегодня в Афины, нужна информация о местонахождении «Переделанного» (Солоника) прямо сейчас». Он требовал адрес, ссылаясь на выполнение обязательств, предложенных нами самими же. Разумеется, я его не даю, переговоры длятся часами, мешает прилетевшая за несколько дней до того девочка. Он познакомился с ней в Night Flight, будучи в Москве по делам подготовки к покушению на питерского коммерсанта, и увёз её к себе за 400 долларов, а потом какой-то период встречался. Отношения стали более тёплыми, и в те дни он пригласил её к себе. Разумеется, она соблазнилась возможностями и, наверное, каким-то притяжением «Валерьяна», чем он и убил её наповал, в прямом и переносном смыслах.

Парни никак не могли от неё освободиться, и решили выманить Александра одного то ли на дискотеку, то ли ещё куда-то для встречи с местными путанами, в надежде, что он не возьмёт спутницу с собой, и ждали его приезда у себя на ещё одной, снятой для этого вилле. Но, как назло, он появился со Светланой, чем и решил её участь. Предполагалось перенести дело на следующий день, но резкий и неожиданный вылет Саратова, как ми<? кажется, подхлестнул «Осю» к немедленным дейс-шиям, и команда была исполнена почти мгновенно. «Валерьян» был сбит мощным ударом в челюсть Пашиным правым хуком и свалился с подлокотника дивана, ныронив бокал с алкоголем. Один держал его ноги, второй навалился сверху на туловище, третий, Пустовалов, накинул удавку и душил. Перед смертью Саша сопротивлялся, и даже умудрился нанести пару ударов, о чём го-норила рассечённая кожа на «кентусах» кулаков. Время иыбрали, когда Котовой не было рядом, она поднялась и уборную, на второй этаж, но доделать не успели — она ныбежала на шум и с лестницы начала кричать: «Ребята, что вы делаете!» Кто-то крикнул: «Уберите её!». Андрей Филипов, «Мазурик», сбил её с ног и слегка придушил, не собираясь убивать, но от стресса пальцы стали нечувствительными, и хрящи кадыка сломались. Девочка умерла. После её расчленённое тело идеальных форм, блиставших на глянцевых обложках, стараниями Пусто-валова, тоже «Солдата», с которым меня иногда из-за этого путают, было уложено в целлофан и запихнуто в чемодан — так сказать, по методу Александра, который он называл «конструктором».

В это время шло празднование моего юбилея в кругу друзей детства, в ресторане «Серебряный век». Прошло оно для меня совершенно незаметно, так как несколько часов я «провисел» на телефоне, пытаясь соединить не соединяемое. Битва шла уже не за адрес, а за… Я уже был предупреждён, что вот-вот случится то, зачем туда поехала объединённая группа из «медведковских» и «одницовских» в 5 человек. Саратов уже был в Греции, и всё, чего я смог добиться — дать информацию о местечке, а через час обещал указать точное местонахождение «Солоника». Ещё через час констатировал: «Переделанный» — деревяшка», но и с трупом тоже были проблемы по вполне понятным причинам. «Ося» не хотел его отдавать, но возможности связаться у меня с ним не было, и я буквально требовал это через Андрея Пылёва, прибегая ко всевозможным уловкам, доказательствам, даже шантажу, мы оба с ним были как перевалочно-договорные звенья. Кстати, в том числе именно за это и получил приличный срок. Решались и предлагались бредовые вещи типа: «Может, хватит руки», или «Может, головы будет достаточно», — что, соответственно, передавалось Саратову, и, естественно, не вызывало восторга. Мы оба были на пределе, и в голосе последнего прослеживались интонации угроз уже в лично мой адрес — день рождения был испорчен и для гостей, хотя как-то всё поправили необузданные в веселье цыгане, я же потел, как стекло при конденсате.

В это же время на связи был «ЧИП», несший «вахту» по сбору информации на вилле в Афинах, оборудованной для её приёма.

За пару месяцев до того я организовал их выезд с Сашей Погореловым под чужими паспортами для установки аппаратуры в домах, где проживал «Солоник» и периодически посещающие его гости из Кургана. Вся техника была уже на месте. Специальный человек встретил их, обустроил и обеспечил всем необходимым. Неудобство заключалось в том, что «Валерьян» почти всегда в то время был дома, но и это решилось с течением времени.

Сделал своё дело и дав подробнейшие инструкции, как пользоваться установленной аппаратурой для приёма, обработки и записи информации, оба моих подчинённых вылетели в Москву.

Я не предполагал ни одного, ни второго использовать далее в сборе информации в Афинах, как минимум, просто не желая их светить и рисковать ими. Но оказалось, что кроме них никто более не в состоянии справиться с этой техникой, сам же я не мог покинуть Москву по многим причинам и вынужден был командировать Чаплыгина, который поначалу держал себя в рамках, а через неделю сорвался в алкогольных штопор, пропив всю выданную сумму. Пострадала информация, и хорошо, что об этом никто не узнал — мне удалось справиться и с перепавшими остатками прослушанного.

Сергея пришлось заменить на «Санчеса», который подошёл более подготовлено и серьёзно. Но и его пришлось поменять из-за неурядиц в семье которые, как оказалось после, устроил тот же «Чип», поведя себя непорядочно, он не преминул это сделать и на суде.

Тем не менее, я был вынужден отправить Сашу в Россию, а на его место вернуть Чаплыгина, клявшегося, что повторения прежнего не будет. Таких грандиозных потерь более не было, а если и были, то выражались в местном вине.

Последние двое суток я проверял его звонками почти каждый час, что дало свои результаты.

Вернулся он гордый и с чувством исполненного долга, оттого что имел отношение к участию в таком историческом событии, в котором не каждый ГРУшник, будучи на официальной службе, участвовать сможет. Это, правда, стало основой его, и без того безудержного тщеславия, впоследствии приведшего к огромным проблемам, решать которые пришлось снова мне.

Замена произошла вовремя, Саня переустановил аппаратуру и добросовестно «отрабатывал» сыпавшихся гостей на фотоаппарат, ему вторил заменивший его Сергей, в результате чего были зафиксированы, в том числе, и Колигов, и Нелюбин, и «Юра», и ещё нескольких человек, а также приезд Котовой. Сейчас меня волновала и его безопасность, но он упёрся и твёрдо решил спасать технику: снял всю приёмную аппаратуру, даже настоял на спасении снимающей и передаваемой техники с виллы, где проживал «Солоник». Буторин дал добро, впрочем, в своих же интересах, ведь вилла была снята на его паспорт, пусть только с настоящей фотографией, но ниточка для местных органов достаточная. Вся техника была аккуратно упакована и передана «чистильщикам», они, в свою очередь, положили всё в какую-то машину, которую после почему-то бросили, в результате подарив местной полиции, в жизни не видевшей у своих преступников такого количества спецоборудования.

Наконец, пришли к консенсусу — «отдать» тело целиком, чему Саратов несказанно обрадовался. Как на это согласился Буторин, даже не представляю, в любом случае, это сыграло большую роль для меня. Оставалось передать приехавшим РУОПовцам и «спецам» с ними схему, написанную рукой человека, отвозившего останки «Солоника» в лес. Схема теперь была у Чаплыгина. Не долго думая, я предложил оставить её в камере хранения, от измождения совсем позабыв о видеокамерах в аэропорту. Хорошо, что «Чип» предложил переиграть, и я вспомнил о бензоколонке невдалеке от выхода из фойе здания аэровокзала. Удачно там оказалась собачья будка, куда и было припрятано послание, причём и здесь не обошлось без казусов. Вторую схему отправили факсом в Москву, в известную фирму, для дублирования, а затем таким же путём вернули обратно, через меня и человека, которому я её передал в столице, отправившим бумагу дипломатическим путём в Афины Саратову. Остальное СМИ расписало во всей красе. Кстати, основная схема, которой воспользовались, была изъята именно из-под «собачьего домика», для чего были привлечены местные взрывотехники, перепугавшиеся от таких непривычных коллизий. Они же участвовали и в подъёме тела «Валерьяна» на дорогу в местечке Варибоби, предполагая, что оно заминировано, а, проверив, привязали к ногам трос и вытащили бьющееся лицом и животом о землю тело на асфальт. Увидев жертву, на неё кинулись разного рода криминалисты в резиновых перчатках, осматривая и ничего не понимая. Кадры этого есть, и первый, кто их посмотрел в России, был я. Стоило обратить внимание на человека, задравшего на трупе рубашку и, в первую очередь, указавшего пальцем на шрамы от ранений и операций, после чего облегчённо выдохнувшего и покачавшего удовлетворённо головой — он. Потом останки загрузили в деревянный гроб, перекочевавший в чёрный катафалк, увёзший навсегда человека, которого я когда-то знал и который, волею судеб, оказался не то, чтобы на противоположной стороне, и не в прорези прицела, а просто попавший под каток, пассажиром которого был я.

/// Выписка из материалов дела, настоящего участника событий дополняет эту историю рядом подробностей:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.