Глава 20. Убежище

Глава 20. Убежище

Следующие 10 месяцев Шин работал там, куда его привез свиновод. Он пас скот в горах и спал вместе с двумя угрюмыми китайцами на полу фермерского дома. Его никто не держал, и уйти можно было в любой момент, но он просто не знал, куда идти и что делать. Пак заверял Шина, что перебраться из Китая в Южную Корею им поможет его дядя. Но Пак погиб, и теперь Южная Корея казалась Шину совершенно недосягаемой.

Тем не менее сидение на одном месте имело и свою плюсы: во-первых, зажили ожоги на ногах, во-вторых, Шин освоил азы китайского. А еще он получил доступ к генератору грез и мечтаний.

Это было радио.

Почти каждое утро Шин крутил ручки приемника, настраиваясь то на одну, то на другую из дюжины с лишним радиостанций, вещавших на КНДР. Эти финансируемые Южной Кореей, США и Японией станции перемешивают рассказы о мировых новостях и событиях в азиатском регионе с жесткой критикой Северной Кореи и режима Ким Чен Ира. Описывая состояние дел в КНДР, они много говорят о хронической нехватке продовольствия, нарушениях прав человека, военных провокациях, ядерной программе и зависимости страны от Китая. Большая доля эфирного времени отводится рассказам о безбедной (по северокорейским меркам) жизни перебежчиков в Южной Корее.

Некоторые из этих радиостанций содержат перебежчики. Нередко они создают внутри КНДР собственные репортерские сети. Эти корреспонденты, записывающие репортажи при помощи камер мобильных телефонов, создали революционную систему оперативного освещения происходящих в КНДР событий. В 2002 году новости об экономических реформах и отмене запрета на частную торговлю добирались до внешнего мира несколько месяцев. Спустя семь лет о запуске денежной реформы, враз пустившей по миру десятки тысяч мелких коммерсантов, мир узнал через считаные часы.

В КНДР слушатель такого рода станций может получить до 10 лет трудовых лагерей. Но в последнее время страну буквально наводнили китайские радиоприемники-мыльницы ценой не больше трех долларов, в результате чего, как следует из социального исследования, проведенного в Китае среди перебежчиков, торговцев и других нарушителей границы, сегодня «вражеские голоса» в Северной Корее ежедневно слушает 5 %–20 % населения. (1) Многие из них сказали, что именно зарубежные радиостанции мотивировали их на попытки покинуть страну. (2)

Шину, слушавшему эти радиостанции на китайской ферме, голоса людей, говорящие на понятном языке, приносили умиротворение и радость. Он узнал потрясшие его «новости» (которым в действительности было уже больше года) о самолете, вывезшем из Вьетнама в Сеул несколько сотен северокорейских беженцев. Особенно внимательно он слушал репортажи о ситуации на границе, рассказы беглецов о том, какими маршрутами им удавалось перебраться из Китая в Южную Корею и какая жизнь началась у них там. Но многое все же казалось очень странным…

Целевой аудиторией этих радиостанций являются, как правило, достаточно образованные жители КНДР, выросшие на государственной пропаганде, восхваляющей божественную мудрость династии Кимов и предупреждающей о замыслах Америки, Южной Кореи и Японии захватить весь Корейский полуостров. Но Шин за всю свою жизнь ни разу не сталкивался с этой пропагандой и поэтому слушал контрпропагандистские передачи ушами маленького ребенка… они изумляли его, сбивали с толку, иногда даже нагоняли скуку, но всегда оставались в чем-то не до конца понятными.

За четыре недели общения Пак смог объяснить Шину общее устройство мира и не единожды обрушивался с безжалостной критикой на власти КНДР. Но Шин только притворялся, что ему интересно, потому что реально его интересовали только рассказы про еду.

Шина поражали радиорепортажи о Ким Чен Ире. Он почти ничего не знал о семействе Кимов и уж совсем ничего о том, как относятся к нему в остальном мире. Но даже самыми сочными сплетнями о жизни перебежчиков в Китае и Южной Корее Шину было просто не с кем поделиться.

Не зная китайского, Шин страдал на ферме от одиночества гораздо сильнее, чем некогда в лагере.

Ближе к концу 2005 года, когда на горы накатила очередная зима, Шин решил двигаться дальше.

По радио он слышал, что некоторые беглецы находили помощь в расположенных на территории Китая корейских церквях. В общих чертах план Шина был таков: он отправится в юго-западном направлении, чтобы как можно дальше уйти от Северной Кореи и границы. По пути он будет искать корейцев и, найдя с их помощью работу, начнет строить тихую и незаметную жизнь в южных регионах Китая. С надеждой перебраться в Южную Корею он практически распрощался.

К этому моменту Шин уже подучил китайский и смог объяснить хозяину фермы, почему хочет уйти: слишком близка граница, его рано или поздно схватят и выдворят в КНДР.

Хозяин без лишних разговоров заплатил ему 600 юаней, т. е. около 72 долларов. Если учесть, что Шин проработал пастухом целых 10 месяцев, ежедневная зарплата составила меньше 25 центов. Помня о том, что на свиноферме ему платили по 60 центов в день, здесь Шин рассчитывал получать минимум вдвое больше.

Конечно, Шина обманули, но спорить и требовать справедливости он не осмелился. В качестве прощального подарка хозяин фермы дал Шину карту местности и отвез в Хэлун на автобусную станцию.

Шин обнаружил, что путешествовать по Китаю легко и совершенно безопасно. Подаренная еще свиноводом одежда была местного производства и не привлекала к себе внимания. Шин понял, что если путешествовать в одиночестве и держать язык за зубами, то ни его внешность, ни манера поведения не выдаст в нем беглеца из Северной Кореи. Даже в тех случаях, когда он обращался с просьбой помочь ему к этническим корейцам и рассказывал, что нелегально перешел границу, это не вызывало у них особенного удивления. Точно такие же просьбы им до Шина приходилось выслушивать от множества других перебежчиков. У большинства встреченных Шином на своем пути людей северокорейцы не вызывали ни тревоги, ни интереса. Перебежчики давно уже смертельно надоели китайским корейцам.

Никто не спросил у Шина документов ни когда он покупал в Хэлуне автобусный билет, чтобы проехать почти 170 км до столицы провинции Цзилинь Чанчуня, ни когда он садился в поезд, чтобы преодолеть еще 800 км до Пекина, ни все 1600 км еще одной автобусной поездки до Чэнду, 5-миллионного города на юго-западе Китая.

Чэнду Шин выбрал конечной точкой своего путешествия наугад прямо перед покупкой билета на Пекинском автовокзале. Добравшись до него, он начал искать работу.

В одном из корейских ресторанчиков он нашел журнал с названиями и адресами нескольких маленьких церквей. Приходя в храм, он просил разрешения поговорить со священником и рассказывал, что убежал из Северной Кореи и нуждается в помощи. Священники-корейцы давали ему денег, долларов по 15 в юанях, но никогда не предлагали ни работы, ни ночлега. Наоборот, чаще всего ему объясняли, что помогать перебежчикам запрещено и советовали побыстрее уйти.

Шин старался не распространяться о себе, о том, что бежал из лагеря, опасаясь, что это может сподвигнуть собеседника сдать его властям. Он держался подальше от гостиниц и ночлежек, думая, что там у него могут спросить документы. Для ночевок он чаще всего просто заходил ближайший « Пи-Си-Бан » ( PC bang в переводе с корейского – «компьютерная комната») – интернет-кафе, где молодые и, как правило, неженатые мужчины сутками напролет рубятся в сетевые игры и бродят по Интернету. Шин обнаружил, что в этих заведениях всегда можно навести какие-нибудь справки и если не поспать, то хоть отдохнуть. Внешне Шин почти ничем не отличался от безработных бездельников, посещающих эти точки, а документов в них никто ни у кого не спрашивал.

Обойдя в Чэнду восемь церквей и получив везде от ворот поворот, Шин пустился в долгий обратный путь до Пекина, где поменял стратегию и начал искать работу в корейских ресторанчиках. Иногда владельцы или управляющие этих ресторанов кормили его или давали денег, но работы никто не предлагал.

Неудачи в поисках работы не пугали и не расстраивали Шина. Для него в отличие от большинства людей важнее всего была возможность поесть, а еды в Китае было потрясающе много. Он с изумлением заметил, что в Китае даже уличные собаки хорошо упитанны. Если у него заканчивались деньги на продукты, он побирался, зная, что китайцы обязательно что-нибудь да подадут.

Шин понял, что голодной смерти больше можно не бояться, и одно это позволяло надеяться на лучшее. Теперь ему больше не нужно забираться в чужие дома и воровать.

Шин снова сел на автобус и поехал в расположенный в сотне км от Пекина 10-миллионный Тяньцзинь, где опять взялся обходить корейские церкви. Но и в этот раз священники, по мелочи помогая деньгами, не предлагали ни работы, ни крыши над головой. На следующем автобусе он проехал еще 350 км на юг до Цзинаня и провел там пять дней в поисках работы. Он отправился еще дальше на юг и 6 февраля 2006, через год и неделю после перехода по льду реки Туманган, оказался в Ханчжоу, 6-миллионном городе в дельте Янцзы. Уже в третьем по счету корейском ресторанчике ему предложили работу.

Оказавшись на автовокзале, он пролистал местный корейский журнал, нашел в нем список ресторанов и отправился на поиски работы.

– Могу я повидать владельца этого заведения? – спросил Шин у официантки ресторанчика, стоявшего первым в списке.

– С какой целью? – поинтересовалась та.

– Я из Северной Кореи, только что приехал в город, и мне больше некуда идти, – сказал Шин. – Я хотел узнать, не найдется ли в вашем ресторане для меня какой-нибудь работы.

Официантка сказала, что хозяина заведения сейчас нет на месте.

– Может, у вас все-таки найдется для меня хоть какое-то дело? – продолжал упрашивать Шин.

– У нас работы нет, но вон там ест человек. Говорит, что из Кореи. Может, спросить у него?

Она показала на мужчину, доедающего поздний завтрак.

– Простите за беспокойство, – обратился Шин к этому человеку, – но я из Северной Кореи и ищу работу. Пожалуйста, помогите мне.

Мужчина несколько мгновений внимательно рассматривал Шина, а потом спросил, откуда он родом. Шин сказал, что из Пукчхана, того городка близ Лагеря 14, где он украл первый мешок риса.

– Так вы и правда из Северной Кореи? – спросил мужчина, вытащив из кармана блокнот и начав делать в нем какие-то заметки.

Шин наткнулся на журналиста, шанхайского корреспондента крупной южнокорейской медийной компании.

– А зачем вы приехали в Шанхай? – спросил он.

Шин повторил только сказанное. Он голодает и ищет работу. Журналист слушал и записывал все подробности. До сих пор Шину не доводилось встречаться с журналистами, и поэтому разговор вызывал у него волнение и страх.

Помолчав, мужчина спросил, не хочет ли Шин перебраться в Южную Корею… и этот вопрос напугал Шина еще больше. К моменту прибытия в Шанхай Шин уже давным-давно распрощался с надеждой добраться до Южной Кореи. Он сказал, что не может поехать туда, потому что у него совсем нет денег.

Мужчина поднялся на ноги и сказал Шину следовать за ним. На улице он поймал такси, посадил в него Шина и следом за ним залез сам. Спустя несколько минут он сказал, что они едут в консульство Южной Кореи.

Испуг Шина перерос в панику, когда журналист начал объяснять, что в момент высадки из такси ему может грозить опасность:

– Если кто-то попытается схватить тебя у входа в консульство, вырывайся и беги! – предупредил он.

Возле консульства стояли милицейские автомобили и несколько офицеров в форме. Пекинское правительство еще с 2002 года усилило охрану дипмиссий, пытаясь (и весьма успешно) остановить поток северокорейцев, штурмующих посольства в надежде получить политическое убежище.

Шин старался держаться подальше от милиционеров. Опасаясь депортации, он не осмеливался воровать. Он старался быть невидимкой, и это ему вполне удавалось.

Но теперь какой-то совершенно незнакомый человек привез его к хорошо охраняемому зданию и посоветовал бежать, если его попытаются задержать.

Когда такси остановилось перед зданием, на котором развевался флаг Южной Кореи, у Шина от страха чуть не выпрыгнуло из груди сердце. Он боялся, что его перестанут слушаться ноги. Журналист приказал ему улыбаться, обнял рукой за плечи и крепко прижал к себе. Они вместе зашагали к воротам консульства.

– Мы с другом пришли по важному делу, – по-китайски сказал журналист милиционерам.

Охранники открыли ворота и пропустили их внутрь.

Когда они оказались на территории консульства, журналист сказал Шину, что теперь можно ничего не бояться. Но как ни убеждали его сотрудники консульства, Шин просто не мог поверить, что теперь находится под защитой правительства Южной Кореи.

Жизнь в консульстве оказалась очень комфортной. К Шину относились с вниманием и старались во всем помогать. Здесь находился еще один перебежчик, с которым Шину было о чем поговорить.  Впервые в жизни у Шина появилась возможность каждодневно ходить в душ.  Ему дали новую одежду. Отдохнувшему, вымытому и наконец-то окончательно почувствовавшему себя в безопасности Шину оставалось дождаться, когда будут готовы нужные бумаги.

От работников консульства он услышал, что у журналиста, который его туда привел (он до сих пор не хочет, чтобы разглашалось его имя и название его агентства), возникли большие неприятности с китайскими властями.

И вот после полугода жизни на территории консульства Шин улетел в Сеул, где им необыкновенно сильно заинтересовались спецслужбы Южной Кореи. Почти две недели Шин рассказывал агентам спецслужб историю своей жизни. Он старался давать на их вопросы только правдивые ответы, но… не сказал им о том, как донес на мать с братом.

Когда с Шином закончили агенты южнокорейских спецслужб, за него взялась военная разведка Армии США. Этот протокол с историей в несколько десятков лет достался в наследство от Корейской войны, и по нему американская разведка получала преимущественное право на получение всего, что перебежчики знают о Севере.

Сержант Мэтью Макмахон, выросший в Вирджинии и владевший корейским языком дебрифер, около полутора часов допрашивал Шина в военном госпитале. Его поразило, насколько хрупким, травмированным с психологической точки зрения и сбитым с толку казался Шин.

«Он изо всех сил старался держать себя в руках. – Вспоминал Макмахон. – Он рассказывал историю своей жизни, даже не меняя выражения лица. Мне кажется, он не очень понимал, что с ним происходит, и где он находится. Создавалось впечатление, что до этого момента ему никогда еще не доводилось беседовать с человеком европейского типа».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.