ИОГАНН РУДОЛЬФ ГЛАУБЕР (1604-1668)
ИОГАНН РУДОЛЬФ ГЛАУБЕР
(1604-1668)
Год 1625 нес новые беды германскому народу. За семь лет братоубийственная война между католиками и протестантами опустошила страну[2]. При поддержке французских иезуитов сторонники католицизма безжалостно расправлялись со своими противниками. Многие протестанты, оставшись без крова и страшась жестокой расправы, уходили в леса. Но и там было не менее опасно.
* * *
По дороге, вдоль которой тянулись вековые деревья, с кожаным мешком за спиной медленно брел молодой путник. Вот уже два дня как он покинул Линц, а до Вены еще идти да идти. Однако что-то странное происходило с ним: ноги будто свинцом налились и тело горело словно в огне. Видно, болезнь подстерегла, но как же не вовремя, с досадой подумал юноша. Усилием воли он заставил себя двигаться дальше: миновал еще отрезок пути — и вдруг камнем рухнул на землю…
Когда очнулся, взглядом выхватил из полутьмы догорающую свечу — слабый язычок пламени едва освещал убогое жилище.
— Где я?
— У добрых людей, — ответил ему седовласый старик в монашеском одеянии.
— Как я попал сюда?
— Ты тяжко болен, сын мой. Нашли тебя в беспамятстве вон там, на дороге.
— Кто ты?
— Отшельник я. Божий человек. Назови мне ты свое имя, отрок.
— Зовут меня Рудольф Глаубер, а мать звала просто Иоганн. Родом из Карлштадта.
— Куда путь держишь?
— В Вену. Я зеркальных дел мастер[3], надеюсь найти там хорошее место.
— Видно, отец обучил тебя этому ремеслу?
— Отца я почти не помню. Цирюльник он был. Как-то порезал себе руку, рана воспалилась… вот он и умер, тогда я еще мальчишкой был. Теперь я один брожу по свету. Многое вижу и многому учусь. Однако не так-то просто заработать себе на хлеб.
— Ты, верно, голоден?
— Да нет. А вот от воды не откажусь: что-то внутри жжет… Скажи, добрый человек, далеко ли отсюда до Вены?
— Далеко да не очень. Однако ты слаб еще, дойдешь ли? Ночь проведи в моей келье.
Рудольф не ответил — голова закружилась и он бессильно склонился на застланную папоротником скамью. Сознание снова покинуло его.
Отшельник собирал целебные травы и умел лечить от всяких болезней, но от этой у него не было снадобья.
— Венгерская болезнь[4]. Слыхал про такую? — молвил старик, обращаясь к Рудольфу, когда тот, наконец, снова открыл глаза.
— Нет, — простонал юноша.
— На теле выступает сыпь, огонь жжет твое тело, вылезают волосы… Может, тебе и повезет, может, еще поправишься.
Рудольф с ужасом слушал старика.
— А нет лекарства от этой болезни?
— Не знаю толком. Люди говорят, в виноградниках Нойштадта есть источник, который лечит эту болезнь. Тебе бы испить его святую водицу — может, и наступит исцеление.
— Отец, подай мой мешок. — Рудольф вытащил из него кошелек и протянул старцу.
— Вот, это все, что у меня есть. Возьми его и проводи меня к источнику.
Долго шли они к цели — уставший от жизненных невзгод старик и сломленный болезнью юноша…
Почти месяц жили в лесу. Сколотили шалаш. Монах кружками носил воду — единственное лекарство больного. Шли дни. Рудольф медленно выздоравливал. Постепенно сам начал ходить к источнику. Удивительная вещь, какую целебную силу таит в себе эта вода! И в дни чудесного выздоровления он понял, что на земле есть одно самое высокое, самое благородное призвание — помогать людям; прекрасно сознавать, что можешь вылечить больного, что ты необходим ему. Прежняя жизнь теперь казалась пустой и бессмысленной. Сколько растрачено зря бесценного времени!
Г. Агрикола[5]
В Нойштадте Глаубер свел дружбу с аптекарем Айснером; подолгу засиживался у него, расспрашивая о чудодейственных свойствах минерального источника.
— Состав воды источника изучал еще швейцарец Парацельс[6], — как-то сказал ему Айснер, — в одной из своих книг он писал, что эта вода содержит соль — он назвал ее «саль эниксум»[7], но, на мой взгляд, это селитра.
— Мне приходилось работать в аптеке. Никогда не предполагал, что и там можно делать важные открытия, получать и изучать вещества столь чудотворной силы. Господин Айснер, прошу вас, возьмите меня к себе. Моя мечта — посвятить жизнь науке. Клянусь вам, я буду верен ей до конца дней своих.
Сублимация по Агриколе
— В моей аптеке не так много работы, и я обхожусь без помощников, однако готов оказать вам услугу: поработайте прежде у меня, окрепните после болезни. А в будущем, надеюсь, мои добрые друзья в Вене не оставят вас без пропитания и помогут устроиться.
Радость и признательность переполняли сердце Глаубера. Он усердно изучал толстые фолианты с выцветшими от времени страницами, часами просиживал за работой рядом с Айснером.
Расширяя знания и набираясь опыта, Рудольф тем не менее не мог оставить мысль о нойштадтском источнике. Он подробно исследовал состав его воды, выделив содержащуюся в ней соль. Оказалось, она вовсе не похожа на селитру. Глаубер дал ей название «саль мирабиле»[8].
Спустя год Глаубер поступил в одну из венских аптек, где проявлял то же рвение в работе. За три года он овладел мастерством и получил звание аптекаря[9].
Тоофраст Бомбаст Парацельс
Рудольфу минуло 25 лет. Он был молод и так же страстно, как науку, любил путешествия. Жизнь на одном месте не привлекала его. Глаубер мечтал побывать в других городах, встретиться и познакомиться с новыми людьми, своими глазами увидеть мир, познать его тайны. Он распрощался с Веной и отправился в неведомый ему Зальцбург. Именно там работал в свое время великий Парацельс — ученый, по стопам которого шел Глаубер и которого почитал превыше всех.
* * *
Рудольф преклонил колено у надгробного камня: «Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, прозванный Парацельс, 1493—1541». Молодой ученый благоговел перед этим именем: не кто иной как Парацельс, своим примером побудил алхимиков искать лекарственные вещества, изучать их воздействие на человеческий организм. В сознании Глаубера неотступно возникала мысль: «Я твой последователь, великий учитель. Не ищу славы твоей, но хочу познать все, что ты сделал, чтобы так же бороться за жизнь человека, заставив смерть отступить перед наукой».
Он много работал. Аптеки в Зальцбурге, Касселе, Париже, Ханау, Гиссене… Смутные годы войны не раз вынуждали его менять место жительства.
В 1644 году Глаубер получает приглашение занять место управляющего графской аптекой в Гиссене. В то время он был уже известен как один из самых искусных аптекарей.
Аптека в Гиссене поражала своими размерами. Но воздух в ее лабораториях, заставленных склянками со всевозможными минеральными веществами, бальзамами, маслами и лекарственными травами, был всегда насыщен их испарениями. Глаубер работал не покладая рук: давал распоряжения помощникам, вместе с ними готовил разнообразные лекарства. И только в одну из лабораторий никому не разрешалось входить. В ней работал Глаубер один; составлял различные лекарства, рецепты которых держал в строгом секрете. В лаборатории стояла кирпичная печь с установленной на ней большой стеклянной ретортой, которая представляла собой шарообразный сосуд с длинным, отогнутым вниз отводом — с виду походила на перевернутую курительную трубку. Глаубер заполнял реторту светло-зелеными кристаллами — их называли зеленым витриолом[10] (зеленым камнем или сульфатом железа), — разводил сильный огонь. Сначала кристаллы расплавлялись, потом вся эта масса приобретала белую окраску, и из отвода реторты начинали стекать капли прозрачной жидкости. Когда огонь разгорался еще сильнее и в реторте появлялись густые белые клубы дыма, из отвода начинала стекать маслянистая жидкость. Глаубер называл ее «ацидум олеум витриоли». Это была концентрированная серная кислота[11]. Он уже знал, что полученная им очень едкая кислая жидкость может растворять не только медь, но и медные руды, привезенные из Гарца. Когда Глаубер погружал медную руду или медь в жидкость и подогревал, получался синий раствор, из которого после отстаивания в течение ночи осаждались красивые кристаллы. Глаубер называл их синим витриолом[12] (синим камнем). Он получил и «белый витриол»[13], растворяя «цинковую золу» (окись цинка) в серной кислоте. Из этих кристаллов помощники Глаубера готовили самые разнообразные лекарства и мази.
Печи Глаубера
Таблица алхимических обозначений
Но война и тут помешала его научным экспериментам. Войска французских иезуитов двигались из Кёльна к Нассау, на окраине которого разбили свой лагерь протестанты. Приближалось Гиссенское сражение. Упаковав книги и погрузив багаж в карету, Глаубер едет на север Голландии. Там он надеется найти спокойное место для научной работы. Путь был не из легких. Медленно тянулись дни, полные лишений и трудностей. Наконец влажный ветер с Северного моря подсказал, что до цели уже недалеко. К вечеру Глаубер въехал в Амстердам.
Большой торговый и ремесленный центр, Амстердам, был для Глаубера землей обетованной. Здесь он намеревался купить домик и открыть свое дело.
В северной части города, за каналом, стоял большой, но запущенный дом. Он всегда был на замке, так как охотников на него не находилось. По слухам, когда-то в нем жил знаменитый алхимик, он вызывал духов, которые навсегда поселились в мрачных подвалах здания. Глаубер получил разрешение на покупку дома. Прежде всего он принялся за восстановление старой лаборатории. Ученый не только руководил строительными работами, но и помогал ремесленникам в изготовлении печи для дистилляции, разнообразных приборов и стеклянных сосудов. И вот наконец пришло время экспериментов. С двумя помощниками Глаубер приступил к работе. Теперь он стяжал славу не только искусного аптекаря, но и изготовителя многих ценных веществ. Однако он держал в секрете свои методы получения разнообразных кислот и солеи. Глаубер продавал лекарства но низким ценам, и это позволило ему установить связи с богатыми торговцами, аптекарями, ремесленниками. Свои секреты Глаубер мог доверить лишь одному из помощников — Бидстору, высокому рыжеволосому юноше с ввалившимися глазами на бледном осунувшемся лице. Работа с ядовитыми веществами медленно, но неуклонно разрушала здоровье обоих — и Глаубора, и молодого Бидстора.
Глаубер мог получать серную кислоту перегонкой «зеленого витриола» (зеленого камня), квасцов или «белого витриола» (сульфата цинка). В реторте оставалась металлическая зола (окись) — железная зола, цинковая зола или отожженная «терра алюмен» (окись алюминия). Он знал, что с помощью серией кислоты можно получать и другие кислоты, потому что or a обладает способностью вытеснять металлы из солей. Эту тайну он долго держал в секрете от всех, но однажды не удержался и поведал ее Бидстору. Как-то им понадобилось приготовить азотную кислоту. Квасцов был почти целый сундук, Бидстор достал из подвала мешок селитры.
Дистилляция по Глауберу
Аппаратура Р. Глаубера, описанная в сочинении «Новые философские печи»
— Сегодня, Бидстор, мы получим «спиритус нитри» (азотную кислоту) не из квасцов и селитры, а другим путем. Насыпь в реторту селитру и принеси бутыль с «ацидум олеум витриоли»[14].
Юноша быстро выполнил его указания.
— Развести огонь? — спросил он.
— Да, будем нагревать.
— Какой приемник поставить?
— Стеклянную бутыль.
Когда Глаубер залил селитру серной кислотой, реторта заполнилась красновато-коричневыми парами. Густая каша вспенилась, а в стеклянную бутыль начала капать желтовато-красная жидкость. Это была концентрированная азотная кислота, которую они называли «спиритус нитри». Эта жидкость обладала сильным разъедающим действием. Она растворяла многие металлы.
— «Спиритус нитри» может и луну растворить? — спросил изумленный Бидстор.
— Да, представь себе — и луну, и марс, и венеру, — ответил учитель.
Они называли серебро луной, железо — марсом, а медь — венерой[15]. Кислотами действовали на окиси, называемые золой, или карбонаты. Полученным продуктам давали самые удивительные названия. Весь пол был уставлен плоскими широкими сосудами, заполненными всевозможными растворами, на дне многих сосудов виднелись красивые кристаллы, окрашенные в различные цвета. Чтобы получить чистые кристаллы, Глауоер растворял их по нескольку раз в воде, а потом оставлял кристаллизоваться. Как только чистота образовавшихся кристаллов удовлетворяла его полностью, он отделял их от раствора и помещал в банки.
Глауберу был известен секрет получения еще одной кислоты, которую он называл «спиритус салис» (соляная кислота)[16]. Бесцветный удушливый газ с резким запахом, выходящий клубами из стеклянной реторты, поглощался водой в приемнике и образовывал почти бесцветный, чуть желтоватый раствор. Глаубер получал его, подогревая поваренную соль к серную кислоту. В рецептуре он записал: «Подогрей одну часть поваренной соли и одну с четвертью части «ацидум олеум витриоли» в стеклянной реторте и собери летучий спирт в стеклянном приемнике с водой». Остаток в реторте Глаубер растворял в воде и оставлял кристаллизоваться. Он получал прозрачные-бесцветные кристаллы, которые назвал «саль глаубери». Мы и теперь еще называем сульфат натрия глауберовой солью.
С помощью соляной кислоты Глаубер получил кристаллы солей многих известных тогда металлов.
Нагревая смесь поваренной соли и песка со «спиритус нитри», Глаубер получил желтовато-коричневую жидкость, которую алхимики называли «аква региа» (царская водка[17]). Однако она была концентрированнее и действовала сильнее, чем; жидкость, получаемая общеизвестным в то время способом — нагреванием азотной кислоты и хлористого аммония. О «царской водке» Глаубер писал: «Она обладает такой силой, что может растворить все металлы и минералы, за исключением луны и сульфура[18]». Упаривая раствор золота, Глаубер получил темно-коричневые кристаллы (треххлористое золото).
Глаубер решил описать все методы и рецепты, которые он: разработал и усовершенствовал. В его методах смеси всегда помещались в реторту, установленную в специальной печи. Вот почему он назвал свое первое большое сочинение «Новые философские печи, или описание впервые открытого искусства перегонки»[19]. В пяти томах были изложены все известные Глауберу способы получения разнообразных кислот, солей т других веществ.
Наступил 1648 год, положивший конец тридцатилетней войне в Германии. Вести из Мюнстера о подписании Вестфальского мира зародили надежду на спокойную жизнь у истерзанного войной и доведенного до крайней нищеты германского народа. Глаубер тоже мечтал. Мечтал снова увидеть родные края,побывать в Карлштадте. Он отправился на пристань. Пестрая толпа запрудила всю набережную. Он медленно пробивался сквозь нее, внимательно всматриваясь в сторону лодок и кораблей, стоящих на рейде.
— Что господину угодно? — спросил у него невысокий, но крепко сбитый бородач.
— Лодку, которая доставила бы меня во Франкфурт.
— Нелегкая задача… Теперь в Германии кругом разбойники. Чего доброго, французы захватят долину Рейна. Путь опасный, вряд ли кто-то станет рисковать.
— А если я предложу деньги?
— Тогда еще куда ни шло. Я бы взялся, да только за пятьсот талеров, не меньше.
— Пятьсот? Да на эти деньги можно купить целый корабль! — воскликнул Глаубер, но тут же принял решение: — когда мы сможем отправиться в путь?
— Ровно через неделю.
В условленный день крохотная лодчонка, легко проскользнув меж огромных кораблей, вошла в мутные воды Рейна. Плыли много дней и ночей. Десятки городов остались позади. Вот и Висбаден, затем — Франкфурт-на-Майие… Но чем ближе Глаубер был к дому, тем сильнее сжималось от боли его сердце. Города пришли в запустение. Впечатление такое, будто ты попал в страну обреченных, страну голода и страданий. Найти работу во Франкфурте было трудно. Он направляется в Вертхайм, где ему удалось снять дом и за короткое время превратить самую большую комнату в лабораторию. Приобрести необходимые для работы химикаты было негде, зато в его распоряжении — богатый набор природных сокровищ; в окрестностях города открыли месторождения угля. Глаубер наполнил мешок блестящими черными кусками и принес их в лабораторию. Он поместил мелкий уголь в стеклянную реторту и развел огонь. Уголь размягчился, из него стали выделяться пузырьки газа, и вскоре клубы дыма заполнили весь сосуд. Приемник же постепенно наполнялся густой черной дегтеобразной жидкостью. Глаубер слил всплывшую жидкость, а черный деготь перелил в другую реторту, добавил туда соляной кислоты и снова подогрел. Из изогнутой трубки реторты начала стекать по каплям прозрачная жидкость, которая очень быстро испарялась. Через некоторое время Глаубер заметил, что стекающие по трубке капли помутнели и стали менее подвижными. Он тут же сменил приемник и отделил новую жидкость. Ее запах был не таким приятным, как запах первой, притом она не испарялась. Перегонка еще не закончилась, когда Глаубер почувствовал зуд на перепачканной жидкостью руке; кожа в этом месте заметно покраснела.
— Вещество оказывает довольно сильное действие на организм. Вероятно, из него получатся хорошие лекарства, — подумал ученый.
Жидкость, привлекшая внимание исследователя, содержала вещество, которое мы сегодня называем фенолом. Им Глаубер с успехом лечил различные заболевания[20].
Прозрачную жидкость, полученную в начале перегонки, Глаубер не изучал. Несмотря на приятный запах, она не представляла интереса для исследователя, так как не оказывала заметного воздействия на человеческий организм. Глаубер не знал, что это была смесь бензола и толуола. Однако он описал способ ее получения в другом большом своем сочинении «Фармакопея спагирика»[21], а в заключение к рецепту добавил: «Так как этот спиритус не действует на тело, я передаю его изучение в другие руки». Этими «другими руками» были руки Фарадея, который спустя почти 200 лет получил и изучил бензол[22].
Лаборатория Глаубера отличалась от обычных аптечных лабораторий. Повсюду громоздились огромные по тем временам печи, стеклянные реторты и приемники. Соли, кислоты и жидкости, получаемые при перегонке, Глаубер переливал в большие бутыли, хранил в сундуках, а то и просто в мешках. На них были загадочные для непосвященных надписи: «спиритус салис»[23], «спиритус волятилис витриоли»[24], «олеум алюминис»[25], «саль аммиак»[26] «саль тартари»[27]. Лаборатория Глаубера скорее напоминала химическую мастерскую. Она явилась как бы прообразом больших современных химических заводов.
Очень часто лаборатория наполнялась густыми едкими парами, так как в ней не было вентиляции. Иногда работающие просто задыхались, им приходилось выбегать из помещения, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Вредные вещества мало-помалу накапливались в организме, и хотя Глаубер был наделен отменным здоровьем, работа в лаборатории постепенно подтачивала его силы. Однажды нестерпимая боль в голове и суставах вынудила его слечь в постель. Но Глаубер не пал духом, и когда через несколько дней ему стало легче, ученый вновь принялся за работу.
Внимание Глаубера привлекали многие практические вопросы. Например, его не удовлетворял существовавший тогда способ приготовления вина[28]. Он решает купить виноградник, чтобы найти пути улучшения качества вин, и потому поселяется в Китцингене.
Кроме печей и реторт, теперь в лаборатории Глаубера был установлен и пресс для получения виноградного сока, а также бочки для брожения. Отходы после брожения Глаубер перегонял в реторте. В приемник стекала бесцветная жидкость с приятным запахом. Он назвал ее «спиритус вини»; это был винный спирт.
Однажды он задержался у пресса и реторта для перегонки спирта сильно перегрелась. Жидкость в ней полностью испарилась, и сухой растительный остаток начал обугливаться. Густые клубы дыма выходили из трубки, а в приемник капала желтовато-коричневая жидкость с запахом уксуса. После вторичной перегонки получилась бесцветная жидкость с очень резким запахом уксуса. Она обладала кислотными свойствами, но действовала сильнее обычной уксусной кислоты, так как была более концентрированной. Глаубер установил, что по своим свойствам эта кислота не отличается от уксуса, и назвал ее уксусной кислотой[29]. Ее можно было получить при сухой перегонке любого растительного материала.
Методы производства вина и уксуса были удачными, и Глаубер получил специальное разрешение курфюрста в Майнце на их изготовление. Разрешение давало право не только производить, но и продавать эти продукты, что настроило виноделов города против Глаубера. Одним из его противников был звонарь католического кафедрального собора — Фарнер. Невысокий, пухлый, с маленькими хитрыми глазками Фарнер ненавидел Глаубера — этого худого с серой морщинистой кожей врача, «сведшего дружбу с самим дьяволом». Он ждал подходящего случая оклеветать ученого.
Каждый день десятки больных приходили к Глауберу за лекарствами. Зашел к нему как-то и Фарнер, хотя здоровья ему было не занимать.
— На что жалуетесь? — спросил его Глаубер.
— Иногда, знаете ли, такие рези в животе, что желтые круги плывут перед глазами, порой даже теряю сознание, — слукавил Фарнер.
— Вот вам «панацея антимониалис». — Глаубер протянул руку к одной из склянок с оранжевым порошком: полупятисернистая сурьма[30], которую он синтезировал в своих «печах».
Он лечил множество болезней, применяя этот удивительный порошок.
Прошло несколько дней, Фарнер снова заглянул в лабораторию Глаубера и изумился при виде горы объемистых книг, сброшенных у стены: Глауберу только что доставили из Франкфурта полный тираж «Новых философских печей».
— Вот позволил себе еще раз побеспокоить вас, — начал было Фарнер.
— Как себя чувствуете, уважаемый? — прервал его Глаубер.
— Отлично. Ваше лекарство — чудотворно. На следующий же день почувствовал себя почти здоровым, — солгал Фарнер: накануне, выйдя от Глаубера, он просто-напросто выбросил порошок? — А сейчас чем могу быть полезен?
Убедившись, что их никто не слышит, звонарь зашептал:
— Хочу сделать вам одно предложение. Человек вы ученый. Просто диву даешься, как это можно написать столько толстых книг. Конечно, многое узнаешь из них, но уверен, что вам известно еще больше секретов и таинств. У меня много золота, господин Глаубер, продайте мне несколько методов, которые вы держите в секрете. Не можете же вы готовить лекарства, используя все ваши методы сразу. Продайте их мне, прощу вас.
Глаубер задумался. В самом, деле, а почему бы и нет?
— Давайте поговорим, — предложил он Фарнеру.
Согласился! Фарнер метнул злобный взгляд в сторону ученого. На следующий день, стараясь не попадаться на глаза прохожим, звонарь направился в дом Глаубера. Тот посвятил его в секреты своего нелегкого мастерства, но обещанного золота взамен не получил.
В первое же воскресенье после случившегося церковь — па ложному доносу — предала анафеме работы Глаубера, запрети» прихожанам брать у него лекарства.
Коварство Фарнера не знало границ. Он упорно распространял слухи, будто Глаубер, «этот шарлатан и еретик», продал ему свои «секретные методы», а изготовить лекарства, руководствуясь ими, нельзя. Кое-кто из виноделов — те, кому невыгодно было соседство сильного конкурента, — помогали злобному звонарю в травле ученого.
Три года боролся Глаубер с клеветниками, но в конце концов вынужден был отступиться. В конце 1655 года он покинул Китцинген и возвратился в Амстердам, где купил дом и небольшой участок земли, который вскоре превратил в цветущий сад.
С утра и до позднего вечера работал Глаубер в своей новой лаборатории. Теперь в его распоряжении было шесть помощников. Нагревая мочу, смешанную с известью, ученый получил газ, который назвал «аммиак»[31]. Этот газ вступал во взаимодействие с кислотами и образовывал бесцветные кристаллические вещества — «саль аммиак». Глаубер собрал газ в приемник, предварительно налив туда серной кислоты. В приемнике образовались бесцветные кристаллы, обладающие удивительными свойствами. Удобрив ими песчаную почву в своем саду, Глаубер получил богатый урожай фруктов. Соль эту он назвал «саль аммиак секретум глаубери» (сульфат аммония). В саду Глаубер выращивал и лекарственные растения. Из листьев, веток, плодов и корней он извлекал ядовитые вещества. Он знал, что в очень малых количествах эти яды могут действовать и как лекарства. Он заливал измельченные растения «спиритусом нитри» (азотной кислотой), через несколько дней процеживал раствор и прибавлял «ликвор нитри фикси» (углекислый калий). На дне сосуда образовывался тонкий осадок или,как записал Глаубер в рецептуре, получалось «улучшенное растительное или животное начало в виде порошка». Эти вещества мы теперь называем алкалоидами[32]. В наши дни стрихнин, бруцин, морфин и другие подобные вещества извлекают почти так же, как это делал в свое время Глаубер.
Глаубер получал и продавал большие количества селитры. В его рецептах записано: «Клади «ликвор нитри фикси» в «спиритус нитри» до тех пор, пока перестанет слышаться шум от растрескивания маленьких пузырьков на поверхности. Потом кипяти, пока не образуется корочка, дай остыть, чтобы осели кристаллы».
Алхимическая лаборатория XVI века (Khunrats, Amphitheatrum Sapientiac, 1602)
Это описание подтверждает, что Глаубер имел некоторые представления о реакциях, идущих до конца, о состоянии равновесия и о нейтральных средах. Об окончании реакции он судил по «звуковому индикатору»: должны перестать лопаться пузырьки выделяющегося углекислого газа. Нередко при нагревании стеклянные реторты лопались — и приходилось все начинать сначала. Зная, что у Глаубера много денег, стеклодувы продавали ему реторты по баснословным ценам. Это заставило его освоить и стеклодувное дело[33]. В одной из четырех комнат своей лаборатории Глаубер построил стекловаренную печь. Молодой ученик его, по имени Гейнц, оказался способным стеклодувом и часто помогал ученому в этой работе. Как-то Глayбер заметил, что при добавлении различных веществ цвет стекла менялся.
«Железный человек» Глаубера[34]
— Гейнц, что ты добавил? Стекло стало желтым.
— То же, что всегда: песок, известняк и немного… вот этого. — Юноша указал на корзину с белым порошком (природным карбонатом, загрязненным соединениями железа).
— Ну-ка, прибавь горсть «магнезии нигра» (пиролюзита)» Гейнц поспешил выполнить указание хозяина.
— Теперь возьми пробу стекла.
К их общему удивлению, после остывания стекло стало светло-фиолетовым.
— Да это же аметист!
— Нет, мы просто научились получать разноцветные стекла — это еще один секрет.
— А не могли бы мы делать драгоценные камни? — спросил Гейнц и глаза его заблестели.
— Попробуем.
Запершись в доме Глаубера, дни и ночи напролет готовили они разнообразные смеси. Труд увенчался успехом: из расплава получилось стекло — красное, как рубин. Глаубер добавил для этого к расплавленной массе желтый порошок золота. Чтобы получить порошок, он растворял золото в «царской водке», а затем прибавлял «тинктура силикум» — силикат калия, полученный сплавлением смеси поташа и песка.
Стекла поражали великолепием цветовых гамм, но и они уже не радовали Глаубера. Работа с вредными веществами на протяжении всей жизни все губительнее сказывалась на его здоровье. В начале 1660 года наступил частичный паралич ног. Глаубер похудел, кожа на лице стала изжелтасерой… Работа в лаборатории замерла — помощники один за другим покинули дом ученого. Лишь Гейнц остался рядом: он не терял надежды узнать секреты, которыми владел учитель. Корыстолюбивому юнцу невдомек было, что успехи Глаубера крылись в особой проницательности его незаурядного ума, в его огромных творческих возможностях.
В следующем году Глауберу удалось отпечатать семь томов своего труда «Оперы омниа»[35], где он описал все составы и наблюдения, сделанные им за многолетнее служение науке.
С каждым днем Глауберу становилось все хуже. Болезнь надолго приковала его к постели. Потеряв надежду разбогатеть, молодой Гейнц не замедлил покинуть учителя. Умер ученый в полном одиночестве. Его похоронили 10 марта 1668 года[36] на кладбище Вестер-Керка, неподалеку от Амстердама.