X

X

Теперь, ознакомившись с разными формами миропонимания и настроений, которые нашли себе выражение в главнейших течениях русской литературы 30-х годов, легко определить прогрессивное значение поэзии Лермонтова для современного ему общества.

Первое, что мы должны отметить, говоря о 30-х годах русской жизни, это разнообразие и противоречия во вкусах и взглядах нашего интеллигентного общества.

Перед нами отдельные, очень замкнутые кружки, иногда отдельные личности, каждая со своими собственными взглядами и вкусами, в большинстве случаев неустановившимися. Все показывает нам, что как мысли, так и чувства находятся пока еще в брожении, что старые идеалы, какими жило общество, перестали соответствовать его новым потребностям, а эти новые потребности еще недостаточно ясны, чтобы воспитать в обществе новые определенные идеалы. В настроении много «романтизма», т. е. недовольства настоящим своим состоянием, и много туманных мечтаний и предвкушений. Стремление выбраться из этого тревожного и малоотрадного настроения сказывается очень ясно во всех передовых людях. Старики-сентименталисты, чувствуя неприложимость своего прежнего мировоззрения к новому времени, либо со старческим упорством отстаивают свои старые взгляды и вкусы, либо совсем перестают думать о настоящем, готовясь к достойной жизни «там»; люди помоложе пытаются найти новую формулу житейской мудрости, которая осмыслила бы их существование и указала бы им новую дорогу, но они либо отделяют поэтическое творчество от работы житейской, как Пушкин, либо в корне подрывают свою собственную творческую силу, как Гоголь. Волнуется и суетится молодежь, не имеющая никаких предрассудков, никаких старых убеждений, но зато и не имеющая установившихся новых. Эта молодежь жадно набрасывается на все мысли, в которых подмечает для себя что-либо новое, присматривается к событиям европейским и прислушивается к иноземным речам; она пытается усвоить смысл этих речей, но в большинстве случаев ловит их на лету и не имеет ни подготовки, ни времени овладеть полностью всем их смыслом.

В жизни каждого народа были такие эпохи брожения. Они необходимы в истории человеческого прогресса, так как они отражают один из самых существенных моментов общественного движения – момент самокритики, момент недовольства обветшавшими принципами жизни и момент энергического искания принципов новых. При каждом неминуемом столкновении старших поколений с младшими такие тревожные, полные сомнений эпохи будут всегда повторяться с легкими изменениями. Они – показатели успехов, какие в человечестве делает чувство общественности в широком смысле слова, чувство справедливости, которое жертвует своим личным покоем и счастьем ради достижения все более и более широкого идеала общего блага и общей свободы.

Наше образованное общество всегда следило очень внимательно за тем, что делалось и говорилось на Западе. В этой постоянной погоне за чужой наукой и чужой цивилизацией мы, естественно, не могли идти вровень с учителями.

Но сознание назревших новых общественных потребностей заставило многих поспешно приняться за ознакомление с последними выводами западной науки и искусства – и чуткие умы погнались за всякой зарождавшейся на Западе новой мыслью; из боязни отстать они иногда слишком торопились.

Молодое поколение опрометью пустилось на розыски новой истины и последних выводов западной науки и жизни, и так как эти выводы были полны пестроты и противоречий, то повторение их у нас естественно вышло еще более пестро и еще более противоречиво. Желание стать как можно ближе к общечеловеческой работе над мировыми вопросами побуждало нас спешить без оглядки.

Одно обстоятельство усилило и поддержало в нашем обществе этот разброд, это брожение в мыслях и чувствах.

Власть, как известно, очень ревниво следила тогда за малейшим проявлением самостоятельной мысли. В тревоге молодого ума и сердца она хотела видеть совсем не то, что было на самом деле, и преувеличенные опасения, и вызванные ими мероприятия, вместо того чтобы успокоить умы, только усилили в людях тревожное состояние духа. Общество не имело возможности подвергнуть новые вопросы открытому обсуждению, и тем самым была устранена для него возможность согласить противоречия и ускорить обмен мыслей. Люди не договаривали своих слов, маскировали их и тем затрудняли их обращение. Помимо того, что выработка мировоззрения на новых началах была сама по себе делом очень трудным, изнурительной работой для ума и сердца, она, эта выработка, очень страдала от отсутствия возможности свободного обсуждения.

Поэзия Лермонтова была самым ярким отражением этого тревожного времени в нашей жизни, и она с особенной силой выразила этот переходный момент в развитии нашего общественного самосознания. Недовольство старым, сознание грехов современных, искреннее, но туманное стремление к лучшему будущему, растерянность перед массой противоречивых взглядов, непоколебимая уверенность в необходимости найти исход из этих противоречий, сознание своей слабости перед этой высокой задачей, часто повторяющийся упадок духа и, наконец, гнев на внешние условия, стеснявшие и без того «пленную» мысль, – вот цикл идей и чувств, какими жило молодое поколение 30-х годов и которые наглядно отразились в поэзии Лермонтова. Эта солидарность Лермонтова с современным ему поколением придала его творчеству особую прогрессивную силу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.