3. Вертикальный взлет

3. Вертикальный взлет

Кто знает, кому пришла в голову мысль о Путине как о возможном будущем преемнике Ельцина. Возможно, и самому Борису Николаевичу, ибо возвышение обоих отмечено одинаковой виртуозностью полета.

Но до этого было еще далеко, а пока что Владимир Путин продолжал делать свою удивительную карьеру, суть которой он определил так: он всю жизнь старался как можно лучше делать свое дело, а карьера происходила как бы сама по себе.

А что, чему-то в его биографии это противоречит? Я таких противоречий не нашел…

Чтобы разобраться в переплетающихся должностях будущего президента, сформулируем послужной список Путина в Москве.

С июня 1996 по март 1997 года он курирует зарубежную собственность управления делами.

26 марта 1997 года Указом Президента РФ назначен заместителем руководителя Администрации Президента РФ – начальником Главного контрольного управления Президента РФ.

19 сентября 1997 года включен в состав Межведомственной комиссии Совета Безопасности РФ по экономической безопасности.

25 мая 1998 года назначен первым заместителем руководителя Администрации Президента РФ, ответственным за работу с регионами.

15 июля 1998 года возглавил Комиссию при Президенте РФ по подготовке договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации.

25 июля 1998 года Указом Президента был назначен директором Федеральной службы безопасности России (ФСБ).

– Я вернулся в свой родной дом, – заявил он при вступлении в должность.

Но возвращение было недолгим. Не прошло и года, как Путин снова сменил место работы. 29 марта указом Бориса Ельцина он был назначен секретарем Совета безопасности Российской Федерации.

С назначением Путина эта важная государственная структура фактически перешла под крылышко спецслужб. Председатель Совета Безопасности сосредоточил в своих руках влияние на Министерство обороны, МВД и ФСБ – по разным каналам, но достаточно надежно. Влияние Путина становилось огромным, не говоря уж об обширных к тому времени личных контактах – напомним, уникальность этого человека в том, что за время службы он ухитрился практически ни с кем не поссориться.

…«Московский комсомолец», вхожий в чиновные круги, пишет о характере Путина: «Всех поражала чрезвычайная организованность будущего премьера. О секундах свысока он не думал. В ответ на просьбы об аудиенции часто отвечал, к примеру: „Зайди ко мне через 10 дней ровно в два часа“. Через десять дней большинство приглашенных пребывали в уверенности, что о них прочно забыли. Но нет. Ровно в два часа их ждали в кабинете Путина. Отличался В. В. и сравнительной доступностью. Многих бывших премьеров, например Кириенко и Примакова, упрекали в том, что они предпочитают вести все дела через узкую группу советников и малодоступны для всех остальных… И наконец, еще одно качество Владимира Владимировича, на которое указывают его бывшие коллеги: стальные нервы. Но вот расшифровывать, что они под этим подразумевают, кремлевские чиновники почему-то отказываются»…

А время было непростое. В стране чувствовался серьезный кризис власти. Ясно было, что на третий срок Ельцину рассчитывать не приходится. Конституционные ограничения, естественно, никто не принимал всерьез, ясно было, что для человека, расстрелявшего из танков собственный парламент, какая-то там строчка в Конституции – не помеха. Но просто ресурс популярности был выработан до последней капли. Между тем никого серьезного, кто мог бы стать ему преемником, на политическом горизонте не просматривалось, и хоровод правительственных назначений был тому только подтверждением. Власть лихорадило.

…И вот 9 августа 1999 года произошло нечто, ни в каких прогнозах не предусмотренное. Указом Президента РФ в правительстве была введена новая должность – еще одного (третьего по счету) первого заместителя председателя правительства. Согласно этому же указу вновь введенную должность получил Путин. В тот же день другим указом кабинет Сергея Степашина был отправлен в отставку, а Путин назначен временно исполняющим обязанности председателя правительства. Странное первое назначение – на полдня – объяснялось тем, что, согласно закону, и. о. председателя правительства может быть назначен только первый вице-премьер. Что еще раз доказывает, что желанию президента никакие законы не помеха. Захотел – и назначение состоялось, и закон соблюден.

И в тот же день в телеобращении Ельцин назвал Путина своим преемником на посту Президента РФ. «…Сейчас я решил назвать человека, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом, XXI веке, предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности России, директор ФСБ – Владимир Владимирович Путин… Я в нем уверен. Но хочу, чтобы в нем были также уверены все, кто в июле 2000 года придет на избирательные участки и сделает свой выбор. Думаю, у него достаточно времени себя проявить».

Телеобращение оказалось неожиданностью не только для страны, но и для самого Путина. В тот же день, комментируя это заявление, он сказал: «Мы – люди военные, подчиняемся приказу». Обсмеивающий всех и вся «Московский комсомолец» откомментировал это как «демонстрацию покорности президентской воле. Доктор сказал: в морг – значит, в морг».

Неделю спустя на какой-то из встреч с журналистами, когда его уж очень достали вопросами, Путин высказался конкретнее. «Ну да. Ну сказал, что готов баллотироваться. А куда мне, извините, деваться? Да и вы бы на моем месте куда делись? Вчера президент говорит, что на меня рассчитывает, а сегодня появляются журналисты, суют мне под нос микрофон, наставляют телекамеру и спрашивают: ну так что?.. И как я должен ответить? Ляпнуть – „не буду“? И этим поставить президента в глупейшее положение?»

Действительно, в этой ситуации Борис Николаевич выхода Владимиру Владимировичу не оставил никакого…

Впрочем, все было во власти премьера. До выборов еще год, можно спустить дело «на тормозах». Да мало ли кто, в конце концов, в этой стране баллотируется в президенты?!

Впрочем, едва ли кто тогда отнесся к заявлению Ельцина всерьез.

На тот момент ни у кого, наверное, не было сомнений, что, как Кириенко был назначен премьером «под дефолт», так силовик Путин был назначен «под Чечню». После нападения боевиков на дагестанские селения стало ясно, что война начинается по новой, и разбираться с «независимой Ичкерией» надо всерьез. Не вскрытый вовремя гнойник грозил обернуться для России заражением крови. И директор ФСБ, председатель Совета безопасности Владимир Путин, человек с упорной непреклонностью бульдозера и хваткой бульдога, чрезвычайно подходил для этой задачи. Мавр сделает свое дело, а потом… потом, если он наломает слишком уж много дров и прольет слишком много крови, его можно будет за все это благополучно снять.

Сам он примерно так и воспринимал свое новое назначение. «Я как бы внутренне для себя решил, что все, карьера на этом, скорее всего, закончится, но моя миссия, историческая миссия – звучит высокопарно, но это правда – будет заключаться в том, чтобы разрешить эту ситуацию на Северном Кавказе… Я к этому так относился. Сказал себе: Бог с ним, у меня есть какое-то время – два, три, четыре месяца, – чтобы разбабахать этих бандитов. А там уж пусть снимают.

Моя оценка ситуации в августе, когда бандиты напали на Дагестан: если мы сейчас, немедленно это не остановим, России как государства в ее сегодняшнем виде не будет. Тогда речь шла о том, чтобы остановить развал страны. Я исходил из того, что мне нужно будет это сделать ценой политической карьеры. Это – минимальная цена, которую я готов был заплатить. Поэтому, когда Ельцин объявил меня преемником, и все сочли, что для меня это начало конца, я был совершенно спокоен. Ну и черт с ним. Я посчитал: несколько месяцев у меня есть, чтобы консолидировать вооруженные силы, МВД и ФСБ, чтобы найти поддержку в обществе. Хватит ли времени – вот только об этом и думал».

Не хотите – не верьте.

Хотите считать, что в нашей стране мужиков нет, что все без исключения – продажные подонки? Запретить не могу…

…Некоторые сомнения в том, что Дума утвердит нового премьера в августе были. Уж очень одиозная фигура – директор ФСБ, что было «красной тряпкой» для демократов, и ставленник Ельцина – того же цвета лоскут для оппозиции. Однако Государственная Дума все же утвердила Владимира Путина председателем правительства (233 голоса «за», 84 – «против», 17 – воздержались). Для назначения надо было как минимум 226 голосов «за». Так что прошел с минимальным превышением. Всерьез «против» были только коммунисты, что косвенно доказывает: Березовский к назначению Путина отношения не имел. Что бы БАБ ни говорил после…

…А журналисты и политологи хохотали.

«Большинство обитателей Белого дома решили, что если Степашин был хоть „туда-сюда“ премьером, то Путин „может быть пародией на нормального главу правительства“. О его выборных перспективах лучше вообще не говорить: они совершенно призрачны» – писал «Московский комсомолец».

«Путину, шестому за последние 18 месяцев премьеру, уготована миссия „консолидировать общество“, „сплотить вокруг себя тех, кому в XXI веке предстоит обновлять великую Россию“ – словом, унаследовать власть от президента, популярность которого едва дотягивает до 0,5 %. Ясно, что выполнить такую задачу можно, лишь обладая гигантскими финансовыми и силовыми ресурсами, поддержкой и лояльностью региональной элиты, наконец, харизмой публичного политика. Без всего этого ни выборы не выиграть, ни даже ЧП не ввести. Располагает ли таким предвыборным багажом новый „преемник“ – вопрос риторический. Стало быть, либо в Кремле на самом деле не исключают неких неконституционных действий (на что, впрочем, тоже нужны огромные ресурсы власти), либо кадровая рокировочка – шанс Династии дожить свой кремлевский век под надежным прикрытием». – Это газета «Сегодня».

«Возможно, предположение, что Путин может быть избран российским президентом, – одна из самых экстравагантных политических фантазий Ельцина. Когда до выборов год, а человека и в лицо-то знает не каждый телезритель, сделать на него ставку – большой риск. Тем более в стране, где к выходцам из спецслужб многие относятся с недоверием». – А это «Московские новости».

«Лишенному харизмы, ничем себя еще не зарекомендовавшему премьеру придется противостоять таким опытнейшим политическим матадорам, как Юрий Лужков, Геннадий Зюганов и, возможно, Евгений Примаков, которые не преминут покопаться в санкт-петербургском периоде его биографии, когда он имел тесные контакты с Анатолием Собчаком, которого обвиняют в коррупции». – Немецкая «Нойес Дойчланд»

«Уолл стрит Джорнал»: «Ельцин называет своим наследником никому не известного бывшего шпиона КГБ, что вполне можно считать „нормальным кремлевским назначением“. Это может быть расценено как попытка президента удержать власть в своих руках и ослабить политическое влияние своих оппонентов… Правда, неизвестно, каким образом Путин, практически не известный публике и не обладающий „харизмой“ человек, станет серьезным кандидатом в президенты».

Некоторым диссонансом прозвучал голос жириновца Алексея Митрофанова, председателя думского комитета по геополитике: «Я думаю, Путин – это человек, имеющий реальные шансы стать руководителем страны в 2000 году или даже раньше. (Кстати, оно и было раньше – на целых 12 часов! – А. Б). Первое: его не считают реальным конкурентом… Второе: Путин – фигура компромисса. Чубайс думает: пусть Путин, лишь бы не Аксененко. Аксененко думает: пусть Путин, лишь бы не Чубайс. Коммунисты думают: пусть Путин, лишь бы не Березовский…»

Вполне в духе ЛДПР: не поймешь, не то человек всерьез говорит, не то изгаляется…

Однако события пошли иначе, не так, как предсказывали те, кто возомнил себя политическими прорицателями. Самыми верными «союзниками» Владимира Путина на пути сотворения его «политического чуда» стали вконец обнаглевшие чеченские боевики.

Взорванные дома поставили людей перед реальной угрозой: завтра это может случиться с тобой. Человек, который «разберется» с Чечней, в одночасье стал бы народным героем и получил ту самую «харизму».

То, что болтают по этому поводу – что все это, мол, организовал ФСБ… Основание у этих разговоров одно-единственное: все это произошло уж очень вовремя. Как в кино: Путин стал премьером, боевики взорвали дома, он после этого получил всенародную поддержку на любые действия, а когда пообещал мочить чеченцев в сортире, тут-то рейтинг и взлетел до небес…

А если подойти к делу с другого конца? Путин стал премьером ввиду начинающейся войны, а раз пошли военные действия, то начались и теракты, как оно было и раньше, и потом… Что-то подобное должно было случиться, просто по логике войны.

Взрывы домов – не первые и не последние теракты чеченских боевиков. Может, и в Буденновске были комитетчики? Салман Радуев – переодетый полковник с афганским опытом? И «Норд-Ост» – ФСБ? И 11 сентября… Ах нет, 11 сентября – это уже ЦРУ.

Кстати, идти на такое для спецслужб – колоссальный риск. Случись малейшая утечка информации – грохнет так, что от ФСБ лишь ошметки полетят…

А главное – зачем? Зачем организовывать теракты, когда при любом осложнении чеченцы их сами превосходнейшим образом организуют?

Впрочем, не то что доказательств, но даже сплетен, даже видеопленок, где замаскированный «сотрудник ФСБ» рассказывает о страшных диверсиях, и тех нет. Так, одни предположения телеканала господина Гусинского…

24 сентября в Казахстане новый премьер произнес ту фразу, которая вошла в сборники афоризмов. Тогда, отвечая на вопрос по поводу чеченской войны, он не то сорвался, не то просто не посчитался с положением, которое обязывает, и сказал: «Авиаудары в Чечне наносятся исключительно по базам боевиков, и это будет продолжаться, где бы террористы ни находились. Если найдем их в туалете, замочим и в сортире». Менее умная часть окружения премьера схватилась за голову и за сердце. Однако народу, которому наплевать на протокол, зато не наплевать, упадут ли на голову стены собственного дома, высказывание понравилось настолько, что в одночасье стало крылатой фразой и, пожалуй, положило начало стремительному взлету путинского авторитета.

Его рейтинг взлетел как на пружине. Оказывается, русский народ, несмотря на десятилетнее «промывание мозгов» в духе того, что мы перед всеми виноваты и должны смиренно просить прощения у оккупированных народов, все-таки имеет по этому поводу свое мнение и еще способен чувствовать национальное унижение. Поэтому главному герою второй чеченской войны за одно «мочить бандитов в сортире» избиратель многое простил. Да и прощать-то было особенно нечего…

А самое главное – чеченская кампания была воспринята как долгожданное начало возврата к великодержавной политике.

В этой стремительности взлета популярности есть и еще один хитрый финт. Народ давал кредит доверия не только Путину, но и той структуре, которую он, несмотря ни на что, все равно представлял. Если бы «господа демократы» на заре «перестройки» могли такое предвидеть, они перемерли бы от инфарктов сразу, поскольку КГБ ненавидели всеми фибрами своих диссидентских душ.

Однако время шло, и десять лет спустя народ – мы с вами, они и вон те мужики, что на другом конце страны, – уже так люто ненавидел «демократов» вместе с их демократией и экономической реформой, что эта ненависть естественным образом вознесла на пьедестал тех, кого они ненавидели. Как гласит арабская пословица: «Враг моего врага – мой друг».

Они представляли КГБ страшной силой, «тайной пружиной государства», и этого было достаточно – та страшная сила, которая враждует с «демократами», может быть, спасет страну от их реформ.

…На фоне Чечни другие намерения нового премьера были менее заметны. Но на самом-то деле она была далеко не главной трудностью на пути российского правительства. Главная – дела наши скорбные, горестная наша экономика. Несмотря на десять лет разграбления, в стране было еще достаточно того, что можно украсть, продать, перевести деньги за границу. А потом бросить уже окончательно разворованную страну на произвол судьбы…

Кто может сказать, где бы мы сейчас были, если бы во главе государства оказалась марионетка олигархов?

…Уже осенью 1999 года Путин наметил те пути, по которым впоследствии пошел. Все, в общем-то, просто. Так, новая политика правительства по отношению к внешним долгам пришлась по душе избирателям, хотя не сулила им на ближайшие годы сытой жизни – больше долгов не брать, а то, что должны, – платить. Уже в 1999 году Россия, несмотря на отсутствие международных кредитов, выполнила все финансовые обязательства этого года. Без новых кредитов как-то обошлись, и ничего – экономика не рухнула. Может быть, «надежда и опора» реформы, наши магнаты промышленности с перепугу меньше налогов воровать стали?

А ведь надо еще смотреть, на каких условиях давались эти пресловутые кредиты. Проценты-то по ним шли не только денежные. Так, по поводу одного из траншей МВФ немецкая газета «Вельт» писала: «Этот широкий жест имел под собой чисто политические причины и явился своеобразной премией России за сдержанность в косовском конфликте». (Это когда мы братьев-югославов продали.) Как может быть непопулярной у народа политика, при которой никто больше не осмелится обратиться к России с предложениями покупки политических решений?

Новая нотка прозвучала и в том, что касалось налоговой политики. Власть дала понять предпринимателям, что будет неукоснительно собирать налоги. Был отменен целый ряд налоговых льгот, предприняты некоторые экономические методы против утечки капиталов.

А теперь о самом больном вопросе – о приватизации и национализации. Всевозможные олигархи, говоря о смене кремлевских хозяев, в один голос говорили о «преемственности власти». Что это такое, по их пониманию? А это очень простая вещь. Программа-максимум – чтобы при новой власти было бы так же вольготно воровать, как и при старой. Программа-минимум: чтобы новая власть хотя бы не трогала того, что они успели нахапать.

Путин с самого начала успокоил трепещущих «приватизаторов»: воровать так, как раньше, больше не получится, но «речи о деприватизации и переделе собственности сегодня идти не может». Съезд промышленников и предпринимателей откликнулся на это такими аплодисментами, какие в советской истории только Сталину доставались. Чуяла кошка, чье мясо съела…

Коммунисты по-прежнему повторяли заклинания о тотальной национализации. Путин обозвал это требование «идеологическим тараканом» партии и заявил: «Вот этого точно не будет. Не будет очередной крупномасштабной трагедии. Если были произведены в предыдущие годы какие-то неправомерные действия, и это установлено и доказано судом, то другое дело. Ну а сама по себе национализация и конфискация вне судебной процедуры – это катастрофа».

Любой мало-мальски понимающий в экономике, да и просто наделенный здравым смыслом человек с этим согласится. Еще одного перехода из рук в руки наша многострадальная промышленность попросту не выдержит, тем более что управляющие промышленностью советские структуры за десять лет были практически разрушены. Есть, конечно, такие ревнители справедливости, которым хоть весь мир рухни, лишь бы все было «по правде». Но в таком случае куда проще, чем гробить промышленность, попросту вызвать санитаров.

Впрочем, как я уже говорил, даже на основе судебных решений деприватизировать можно все что угодно… Хорошая дубинка для непослушных богачей, вы не находите?

Что касается общего развития промышленности, здесь общее направление было следующим: в сфере экономики следует создать единый народнохозяйственный комплекс, в основу которого положить высокие технологии военно-промышленного комплекса. Допустить прямые иностранные инвестиции в российскую промышленность, зато закрыть внутренний рынок для зарубежных конкурентов отечественных производителей. То есть политика, прямо противоположная практике экономической реформы, нацеленной на атомизацию промышленности, разрыв существующих связей, уничтожение военной промышленности, а также создавшую благоприятнейшие условия для скупки иностранцами российских предприятий (вместо инвестиций) и открывшую рынок для иностранных товаров.

…Интересно, присутствовал ли Ходорковский на том совещании в Белом доме, где говорилось об управлении государственным имуществом в Российской Федерации? Путин заявил собравшимся, что отныне ничего от государства нельзя будет получить задаром. «А жаждущим ответим: Бог подаст!» Собственность должна приносить доход.

«В речи премьера было два ключевых момента, – писал „Коммерсантъ“, – жесткое противодействие попыткам пересмотреть итоги приватизации и господдержка эффективного собственника, как частного, так и государства».

…По намеченному тогда пути он и пошел впоследствии, избавившись от приставки «и. о.» так легко и безболезненно, словно бы никакой избирательной кампании и не было вовсе. К полному обалдению политологов, так и не понявших: а что, собственно, произошло?

Не понявших до такой степени, что в совершеннейшей растерянности главный национал-патриотический теоретик страны А. Проханов печатно взмяукнул ни много ни мало – о происках самого Сатаны, который-де и «превратил чиновника провинциального масштаба в диктатора».

Поневоле вспоминается герой «Угрюм-реки», в схожей ситуации восклицавший: «Мистик мохнорылый, тварь!»

Ну, у Проханова все это было от бессильной обиды перед лицом напрочь поменявшейся жизненной ситуации, когда, хоть тресни, страна никак не желала приглашать А. П. в пророки и вожди, как ни старался. А самое, по-моему, для него обидное – это то, что «диктатор» наотрез отказывался собственными руками создавать «страдальцев». Проханов орал о происках Сатаны – а «оргвыводов» не последовало. Накропал истерически взвинченный анти-путинский романчик «Господин Гексоген» – а его не то что не посадили, но и на червонец не оштрафовали. Лобызался с Березовским и, воодушевленный скорым приходом лондонских денежек, обещал всех раскатать – «диктаторский режим» опять-таки сохранял олимпийское спокойствие.

Впрочем, нежелание Путина мастерить собственными руками «безвинных страдальцев» проявилось еще раньше, в «деле Бабицкого». Поскольку эта фамилия уже стерлась из памяти многих, напомню: оный Бабицкий был «демократическим журналистом». То есть шатался по чеченским горам и лесам, дружески беседовал за чайком с «полевыми командирами», прокламируя их как бойцов за свободу и независимость. Когда его арестовали в Дагестане с фальшивыми документами, СМИ схожего пошиба выжидательно изготовились к могучему информационному залпу: подворачивался случай досыта покричать о тирании и зажиме свободной прессы. Как будто американцы, отловив в тылах расквартированных в Ираке войск своего Бабицкого с поддельным американским картоном (как выражался покойный Юлиан Семенов), стали бы поить его выдержанным виски, фотографироваться на память и устраивать вечера с девочками по вызову…

Однако Путин и тут проявил коварную суть: позвонил в Дагестан соответствующим службам и велел выкинуть арестанта за ворота к чертовой матери.

И вся либеральная орда, разинувшая было для воплей ротовые отверстия на максимальный распах, осталась в дураках. Всех до единого защитников вольностей прессы Бабицкий интересовал в одном-единственном качестве: в виде несчастного узника, гремящего ржавыми цепями на охапке гнилой соломы, к которому уже крались, перемигиваясь, хихикая и щелкая клещами, злые чекисты с засученными рукавами…

Вольный как птичка Бабицкий мгновенно стал никому не нужным. Московские знакомые мне рассказывали, как он еще какое-то время болтался по редакциям с предложением услуг, а его вежливо провожали за дверь: ну кому он нужен на свободе, без мрачных соглядатаев за спиной, без вырванных ногтей и с непоротой задницей?! Сенсации не вышло, Бабицкого забыли так стремительно, словно его и вовсе не бывало…

Вот тогда я и сказал себе: браво! Браво, господин полковник, это, без лести, высший пилотаж…

…Страна очень быстро почувствовала появление хозяина. Ту самую твердую руку на штурвале, которую отчего-то принято настороженно пугаться и на всякий случай поднимать шум до небес об угрозе демократии и прочих страшных вещах, будоражащих воспаленное сознание отечественного либерального интеллигента. Хотя, какую область человеческой деятельности ни возьми, понятия «штурвал» и «твердая рука» прямо-таки неотделимы друг от друга…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.