1. Судьбоносная харизма

1. Судьбоносная харизма

Ельцин, Борис Николаевич Ельцин…

Уже сейчас понемногу становится ясно, что относительно этой фигуры споры еще долго будут идти, ожесточенные и непримиримые – как это было с тем же Сталиным.

Признаюсь в том, чего никогда не скрывал, разве что не кричал публично: всегда, когда требовалось голосовать, голосовал «против» – а свое отношение высказывал устно и печатно, порой не особенно стесняясь в словах. Но со временем, когда чисто эмоциональные оценки стали, пожалуй что, неуместны, потому что наше недавнее прошлое на глазах становилось Историей с большой буквы (наша история тороплива, это вам не восемнадцатый медлительный век), понемногу стал приходить к выводу, что от эмоций следует отрешиться полностью. И рассмотреть эту фигуру, как выражались древние латиняне, без гнева и беспристрастно.

Спокойный, рассудочный анализ привел к заключениям, которые меня самого поначалу удивили – но постепенно я с ними свыкся…

Именно по отношению к Ельцину в нашем лексиконе появилось новое, и, по правде сказать, по-русски не совсем прилично звучащее словечко «харизма». «Харизматический лидер». Проще говоря, человек, в котором в какой-то момент сосредоточиваются народные чаяния. Насколько он их оправдывает – это уже другой вопрос.

Ельцин был как раз таким лидером. Он не «захватывал» власти, не пробирался украдкой, под покровом ночной тьмы, к «красной кнопке» (которой попросту не существовало). Что бы ни говорили потом – но некая могучая волна, поднявшаяся в России за пару лет до провозглашения независимости, подхватила именно Ельцина. В точности как это было с Лениным в семнадцатом году: он почуял эту волну – и сумел ее оседлать. Каким наитием он шел, какая сила вела его – можно много спорить, и ни к чему не прийти. Но факт, что подавляющее большинство народа (вот именно, не будем лукавить!) поставило на Ельцина. Все прочие оказались мельче. Россия так устроена, что в ней все, что можно, персонифицировано. И она в очередной раз подняла и вознесла на гребне волны одного человека, и этим одним оказался Ельцин. То, что ожидания многих не оправдались – это уже их личное дело, как ни цинично это может кому-то показаться. Как выражаются украинцы, «бачи-лы очи, що куповалы»…

Что же касается качеств личных и не очень личных… Что ж, «какое время на дворе, таков и мессия».

С другой стороны – давайте задумаемся: а могло ли быть иначе? Слишком большие силы режиссировали и осуществляли Великий Хапок. Кто бы ни попытался им противиться, его бы попросту смели. Вспомним: даже Сталин долгое время плыл по течению, прежде чем стал осторожно разворачивать государственный корабль. А Ельцин все-таки не Сталин… И я глубоко убежден, что могло быть хуже. И много хуже…

Короче говоря, если рассмотреть ситуацию без эмоций, то становится ясно, что, во-первых, другой фигуры, способной в то время устоять у штурвала, попросту не было. А во-вторых, Ельцин, как теперь представляется, стал меньшим злом из всех возможных. В точности как Сталин на фоне еще более жутких и кровавых соперников, вроде Троцкого и прочих бухариных.

Можете со мной не соглашаться. Дело хозяйское. Только, я вас умоляю, проделайте нехитрый и не занимающий много времени мысленный эксперимент: старательно переберите в памяти все мало-мальски крупные персонажи нашего последнего пятнадцатилетия и ответьте предельно честно: найдется среди них некто, способный на месте Ельцина проявить себя лучше?

Я такого просто-напросто не нашел. Оттого и отношение к Ельцину качественно изменилось, от бездумного отрицания до спокойного, рассудочного анализа.

В начале 90-х, когда схлестнулись две волны приватизаторов, Ельцин во главе разношерстного, авантюрного сброда выступил против тех, кому, по замыслу режиссеров «перестройки», должна была достаться колоссальная общенародная собственность. Он не только победил, но и сумел удержать штурвал.

Ельцину досталась страна в тяжелейший период ее истории – и он, двигаясь вслепую, шарахаясь и пятясь, в условиях, когда не годились никакие теории (потому что их и не существовало), все же удержал Россию в стороне от пропасти. Он подписал не только Беловежское соглашение, но и союзный договор с Белоруссией. Он, признаем честно, удержал Россию от распада – а ведь вероятность развала существовала… Обеспечил ее целостность, обеспечил нарождение зачатков демократии. Не привел в рай – но и в пекло не обрушил. А вдобавок первым из отечественных лидеров двадцатого столетия ушел с поста вполне цивилизованно, добровольно и досрочно – а для бурной истории России это, согласитесь, достижение…

В конце концов, Ельцин не был ни диктатором, ни тираном. Он слишком долго терпел не только критику, но и откровенные поношения от газет, журналов и телевидения – и ни одной газеты не закрыл, ни одного журналиста не «запрессовал». Никакой «деком-мунизации», которой с пеной у рта требовали правые радикалы, не провел. Ни одной оппозиционной политической партии не запретил. А что до печальных событий октября 93-го – то, не забывайте, 99,9 % населения страны к ним отнеслись, назовем вещи своими именами, с полнейшим равнодушием. А это позволяет думать, что участники столкновений в столице представляли исключительно самих себя…

И наконец, кто бы что ни говорил, он никогда не был «марионеткой» в руках олигархов – слишком много свидетельств противоположного. Безусловно, близость к нему можно было использовать – но вот слово «манипулировать» применительно к Ельцину решительно не годится. Прежде всего потому, что партийный руководитель, поднявшийся до первого секретаря обкома одной из самых могучих и важных областей страны, – это человек определенного склада и определенного менталитета, которым просто не могли «манипулировать» даже удачливые фавориты на час вроде Березовского. Он был хозяин…

При нем многое делалось неправильно, неладно – но у меня есть сильнейшие подозрения, что при любом другом (снова переберите в памяти всю вереницу политиков) все обстояло бы еще хуже.

Я не собираюсь ни «оправдывать», ни «реабилитировать» Ельцина – как и в случае со Сталиным, все гораздо сложнее. Просто-напросто наступило такое время и такое состояние общественного сознания, что при оценке исторических фигур примитивные эмоции неуместны.

Я не рассчитываю никого переубедить – просто говорю то, что думаю…

А потом настало время, когда потребовался преемник. Говорили потом, что вездесущий Березовский выдвигал на эту роль генерала Лебедя. Степашин вспоминал слова Бориса Абрамовича: «Быдлу нужен Лебедь».

Вряд ли разговоры о замыслах Березовского – чистейшей воды сплетня. Скорее всего, так и намечалось.

Здесь мне придает уверенности уже личный опыт. Как-никак активнейшим образом участвовал в кампании по выборам губернатора в Красноярске, общался с Лебедем, четыре года был своим человеком в той части команды, что не бизнесом занималась, а выполняла функции «агитпропа».

Никаких жгучих тайн я выдавать не собираюсь (прежде всего потому, что самые крутые тайны мне неизвестны), и никаких «разоблачений» делать не буду. Не люблю тех, кто пускает в обиход дешевые сенсации (неважно, основанные на истине или искусной лжи).

Я просто-напросто вспоминаю то, что видел и слышал, наблюдая изнутри.

С весны 1998-го, когда Лебедь стал губернатором, и до последнего дня 1999-го в команде царило чемоданное настроение. Никто практически не сомневался, что шеф в самом скором времени окажется в столице, за красной кирпичной стеной, украшенной башнями и зубцами. Убеждение в этом было общее и повсеместное. И кружившая среди своих информация на эту версию работала. Ясно было, что Александр Иванович собирается попасть в Кремль, не на пузе ползя темной ночью мимо бдительных часовых. Ясно было, что его двигают, что на него ставят. И ясно было, кто.

Он и сам не сомневался в своем высоком предназначении. Порой возникало впечатление, что он уже откровенно репетирует монарха. Помню одну примечательную сцену: сидели и беседовали втроем, Лебедь, я и третий человек, член команды. В ходе разговора, коснувшегося этого присутствующего здесь же третьего, Лебедь захотел убедиться, что речь идет действительно о нем. Он не попросил уточнений вслух, даже не кивнул в сторону нашего третьего собеседника – он повел бровью в его сторону. Это надо было видеть. Как Лебедь повел бровью. Величественный жест даже не царя – восточного падишаха… Именно после этого мановения бровью я окончательно уверился, что генерал твердо и окончательно видит себя на троне.

А потом случилось тридцать первое декабря девяносто девятого года. О своем уходе Ельцин объявил как раз в аккурат, когда я собирался на новогодний прием в губернаторский клуб.

Приехал, еще под впечатлением (висело в том клубе незабвенное объявление: «Господа! Убедительно просим сдавать в гардероб мобильники и пистолеты». Когда прошло минут сорок уже нового года, я пересекся с Лебедем в курительной. Там было пусто, и генерал никуда не спешил.

Естественно, я сразу же спросил, как он относится к этакой новости.

– Ну, этого следовало ожидать… – ответил генерал вроде бы бесстрастно.

Но это был уже другой Лебедь! Вызывавший в памяти скорее унылую фигуру японского лейтенанта Ясмагато, незадачливого героя пикулевского романа «Богатство». Кто читал, помнит – как русские дружинники лихим налетом вмиг искрошили подчиненный ему батальон, и лейтенант сидел, обратившись в каменную статую, ничего не видя и не слыша вокруг – слишком внезапно все произошло, слишком неожиданно поменялась жизнь…

Еще вчера утром перед ним строился батальон, послушно кричащий: «Банзай!»… И эта отрешенность, это горе имело свое японское название – это был дзен…

Вот этого в одночасье разбитого японского лейтенанта мне тогда и напомнил Лебедь. Это был дзен…

Но самое печальное имело место даже не тогда, а еще раньше.

У генерала с губернаторством откровенно не получалось. Не выходило. Как картинки в калейдоскопе, менялись заместители, экономические советники и приближенные чиновники – а дела все не улучшались. Что-то там по инерции творилось, открывались кадетские корпуса и звучали бодрые интервью – но очень и очень многие с горечью соглашались с простой истиной: «Генерал не тянет». И очень многие, копаясь в душе, с ужасом обнаружили, что при всем уважении к Лебедю с ним уже не пойдут, если он решится выдвигаться на второй срок. Он был хорошим генералом – но с губернаторством откровенно не вытанцовывалось.

Лебедем не манипулировали, конечно – не та персона. Но его откровенно использовали – почище, чем Ельцина. Потому что у десантного генерала не было того опыта гражданских интриг, что имелся у первого секретаря обкома. Ельцин прошел отличную школу – а Лебедь к ней даже не приближался за всю свою жизнь, потому что его жизненный опыт был совершенно иным.

А потому опытные интриганы его крупно подставляли – как в истории с назначением главой Совета Безопасности и Хасавюрта еще до губернаторства. Да и в Красноярске… Эти вившиеся вокруг мутные мальчики, которых хваткий бизнесмен не посадил бы в свой ларек пивом торговать… А были и циники постарше, прекрасно устраивавшие свои дела…

Но хватит об этом. Я никогда не смогу писать о генерале Лебеде беспристрастно и спокойно, потому что речь идет о куске и моей жизни – а «осуждать» и «разоблачать» никогда не стану. Скажу одно: лично я не верю, что от Лебедя, протолкни его все же в президенты извечные фигуры, получился бы толк. Слишком крепкая уверенность, что и в Кремле началось бы то же самое: мельтешение вокруг мутных фигур, устраивавших собственные делишки, но уже с размахом, превосходящим красноярский на несколько порядков, речь как-никак шла бы о целой стране. Хорошие генералы сплошь и рядом еще не становятся автоматически хорошими президентами…

Подводя некоторые итоги: любой, проведенный в Кремль олигархами, вовсе не обязательно Лебедь, не исключено – заставил бы даже самых ярых критиков Ельцина глубоко сожалеть о Борисе Николаевиче, в чем-то остававшемся сугубо советским человеком.

Но пришел другой человек, о котором еще за полгода до того никто всерьез и не думал, которого никто не ждал. Причем пришел настолько неожиданно и виртуозно, что до сих пор не утихают разговоры: а кто же за ним стоит…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.