Железный нарком

Железный нарком

Лазарь Каганович родился 10 (22) ноября 1893 года в ныне не существующей деревне Кабаны Киевской губернии в многодетной небогатой семье. Из тринадцати детей у его родителей выжило шесть – одна девочка и пять мальчиков. С большими трудностями Лазарю (Лейзару) удалось получить начальное образование. Занимался самообразованием, мечтал сдать экзамены за гимназию и поступить в Киевский университет, но мечтам этим не суждено было сбыться. В 13 лет расстался с семьей и выехал в Киев, чтобы найти себе работу. Жил там под присмотром старшего брата Михаила. Работал грузчиком на мельнице, сопровождающим грузов на железной дороге, кожевенником, а затем сапожником, рабочим пробкового, мыловаренного заводов – везде, где была хоть какая-то работа, позволявшая сводить концы с концами. Придя на очередную такую работу – на кондитерскую фабрику, – он решил, что это и есть его призвание. Стал подмастерьем, мечтал о том, что станет мастером. Может быть, и стал бы им. Но и эта мечта лопнула. Безработица. Снова кожевенный завод. Безысходность. Мысль: «Не до жиру – быть бы живу». Протоптанная не одним поколением колея. И кто знает, как бы пошла жизнь дальше, если бы в 1911 году Лазарь не сблизился с большевиками. Именно этот шаг повлиял на всю его последующую жизнь.

Из воспоминаний Кагановича о той поре его жизни: «Помню стальной кастет, который мне сделал Вася-металлист. „У тебя, – говорил он, – рука крепкая, и он тебе подойдет“. Он мне пригодился, когда однажды, нагруженные листовками, я и Наум Голод спускались вечером по Андреевскому спуску, где народу почти не было, а за нами неотступно следовал шпик…»

В 1915 году Кагановича впервые арестовали, произошло это на вокзале, куда он пришел с другими большевиками проводить арестованных соратников в ссылку. «Допросы были жестокими; здоровенные жандармы неоднократно избивали нас до крови, но допросы ничего им не дали… Я был одет плохо и изобразил из себя деревенского парня, приехавшего в Киев искать работу. „А чего же ты махал рукой, да еще фуражкой?“ – допытывались они, не веря моим утверждениям. На это я им по-деревенски отвечал: „Уси махалы, и я махав, я думав, шо воны мобилизованные, и их отправляют на фронт“». Ничего не доказав, Кагановича выслали по этапу в деревню. Но до деревни Каганович не добрался, с помощью друзей брата Михаила освободился и нелегально вернулся в Киев, а затем перебрался в Юзовку, где и встретил 1917 год.

В последующем его жизнь развивалась, как и у многих советских руководителей ленинско-сталинской эпохи. В 1917 году ему исполнилось 24 года. Умный, энергичный, волевой, он был не обременен каким-либо позитивным жизненным опытом, образованием, рефлексией. Поэтому не вступал в теоретические дискуссии, а исполнял волю партии, решал любые задачи, которые перед ним ставили старшие товарищи. Послужные списки бесстрастно зафиксировали его движение по иерархической лестнице: «В 1917 по направлению ЦК РСДРП руководил проведением переворота в Гомеле, председатель Полесского обкома РСДРП, был избран членом Учредительного Собрания от большевиков, делегат 3 – го Всероссийского съезда советов, член ВЦИК, в 1918 комиссар организационно-агитационного отдела Всероссийской коллегии по организации Красной Армии, затем председатель губкома и губисполкома Нижнего Новгорода, в 1920 нарком РКП Туркестанской республики, член РВС Туркестана и председатель горсовета Ташкента».

В 1922 году В.М. Молотов, знакомый Кагановича по Нижнему Новгороду, ходатайствует за него перед Сталиным, после чего карьера Лазаря Моисеевича так же победно протекает уже в Москве. Он возглавляет организационно-распределительный отдел ЦК РКП (б). В условиях обострения внутрипартийной борьбы за власть эта должность была чрезвычайно важной. Она была связана со счетными комиссиями, с кадрами, а кадры и тогда, по выражению Сталина, решали всё. С 1924 года Каганович – член ЦК партии, с 1926-го – секретарь ЦК ВКП (б), занимавший в 1925–1928 гг. должность первого секретаря КП(б) Украины, а в 1930–1935 – первого секретаря Московского горкома ВКП(б). Можно говорить о том, что Каганович прочно вошел в верхушку партийной номенклатуры, но что еще важнее, он стал человеком ближайшего круга Сталина. Более того, перед войной был период, когда его место в советской элите было сразу за Хозяином. Многие исследователи жизни Кагановича отмечали, что он не провалил ни одного поручения Сталина, какими бы они ни были – партийными или хозяйственными. Его имя носили населенные пункты, предприятия, первый советский троллейбус (ЛК-1). Лазарь Каганович был настоящим трудоголиком, не брал отпусков, порой совмещал единовременно несколько важнейших хозяйственных и партийных постов (например, наркомов путей сообщения, тяжелой и нефтяной промышленности). Умел выделять главное и концентрировать на нем усилия подчиненных. Он не был кабинетным чинушей и хорошо знал те направления работы, за которые отвечал. Это, безусловно, делало его сильным руководителем. Но навряд ли он удержался у кормила власти, если бы не обладал двумя качествами, за которые его особенно ценил Сталин – это личная преданность вождю и непримиримость к его врагам.

Знаменитый историк В.О. Ключевский как-то написал: «Для осуществления идеалов необходима энергия действия, энтузиазм убеждения: при осуществлении их неизбежны борьба, жертвы». Думается, что под этой мыслью подписался бы и Лазарь Каганович. Вот только представления о том, каким может быть масштаб жертв, у историка и у «железного наркома», по всей видимости, были разные. Отвечая на вопросы Феликса Чуева, Каганович как-то бросил:«…легко сейчас судить, когда нет нужды в твердой руке и в борьбе, и в жестокости». Ему же признался: «Мы виноваты в том, что пересолили, думали, что врагов больше, чем их было на самом деле…», но при этом был уверен: «Пятая колонна была у нас. Пятая колонна была. Если бы мы не уничтожили эту пятую колонну, мы бы войну не выиграли. Мы были бы разбиты в пух и прах».

Любопытны доводы, которые, по мнению Кагановича, должны были доказать правильность репрессий, например, руководства армии. Вот что он говорит по этому поводу Чуеву: «И все-таки какая-то группировка командного состава была. Не могла не быть. Она была. Вся эта верхушка в Германии проходила службу, была связана с немцами. Мы получили сведения, у Сталина были данные, что у нас есть связанная с фашистами группа. Называли Тухачевского и Якира. Тухачевский был когда-то в плену в Германии и бежал из плена… Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона – это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать».

Как видно из приведенной цитаты, у Кагановича расстояние между предположением о возможной вине тех или иных деятелей и утверждением, что такая вина, несомненно, была, – минимальное. Фактически никаких реальных сведений у него нет. Вся получаемая им информация – от Сталина, и причина уничтожения человека – тоже от Сталина (способный человек и может претендовать на власть). И это страшно, так как показывает, что в СССР не было человека № 2, а был один диктатор, который решал всё: миловал или карал, переселял народы и уничтожал целые социальные слои. Кто-то к этому диктатору подстраивался, пытался играть на его слабостях (например, Л.П. Берия), а кто-то полностью в нем растворялся, выполняя любую его волю. Таким был Лазарь Каганович. Это делало его страшным человеком даже для ближайших сподвижников Сталина. Не случайно уже в брежневские времена В.М. Молотов как-то сказал о нем: «Среди нас Каганович был 200-процентным сталинистом».

Перед войной Сталин несколько охладел к своему «железному» воздыхателю, Лазаря Моисеевича вдруг стали обижать – то букета цветов пионеры не вручат, то портрета Кагановича рядом с портретом Сталина не окажется. Возможно, Сталин просто проверял, насколько бескорыстен Каганович в служении ему, а может быть, посчитал, что тот слишком много знает и пора его убирать. Спасла война. Транспорт, руководимый наркомом, работал хорошо, неплохо справлялся со своими задачами и Совет по эвакуации. И награда нашла героя – в 1943 году Каганович стал Героем Социалистического труда. Входил в советы ряда фронтов и единственный из членов Политбюро имел боевое ранение.

Но напряжения во взаимоотношениях со Сталиным никуда не ушли. Кагановича, например, в 1945 году не пригласили на Парад Победы, а в 1949-м – на заседание, посвященное 70-летию Сталина. Феликс Чуев как-то спросил у него: «А вы допускаете, Лазарь Моисеевич, что поживи Сталин еще немного, и могли с вами расправиться, с Молотовым…» В ответ прозвучало: «Не могу сказать. Нельзя так: если бы да кабы». Не хотел расставаться Лазарь Моисеевич с мыслью, что он и его кумир Сталин всегда были в одной связке.

После окончания войны, в 1947 году, Кагановича вернули в Киев, где он встал во главе республиканской партийной организации, но задержался ненадолго. В том же году мы вновь видим его на должности заместителя Председателя Совета Министров СССР, исполняющим также обязанности Председателя Госснаба СССР, новой структуры, созданной в то время. Должность эта была весьма и весьма ответственной, но политическое влияние Кагановича стало значительно меньшим. Уже позднее, при ответе на вопросы Ф. Чуева, у него как-то вырвалось: «Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибки. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова и Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул…»

После смерти Сталина Каганович поддержал Хрущева против Берии, хотя и не очень уверенно. А в 1957 году вместе с Молотовым и Маленковым попытался отрешить Никиту Сергеевича от власти. Эта попытка завершилась крушением карьеры Кагановича. Он был выведен из состава Президиума ЦК и из состава ЦК партии за фракционную деятельность, отправлен на Урал директором Уральского калийного комбината, а в 1961 году за участие в репрессиях и вовсе исключен из партии и отправлен на пенсию. После этого он прожил еще долгую жизнь, которая, наверное, показалась ему вечностью, так как в ней он был уже не «творцом эпохи», а созерцателем. Писал воспоминания. Пытался восстановиться в партии, обращался по этому поводу с письмами к генеральным секретарям и съездам КПСС. Клялся в них верности марксизму-ленинизму, обещал, что продолжит борьбу «со всеми видами оппортунизма, ревизионизма, догматизма и национализма». Он продолжал жить в том времени, которое безвозвратно ушло, и не понимал этого. Жизнь Лазаря Кагановича длилась почти век, он умер на 98 году и был предан огню в Донском крематории г. Москвы.

Подводя итоги этой жизни, журнал «Огонек» не без пафоса констатировал: «Лазарь Каганович пережил двух царей, Александра Керенского, Владимира Ленина, Иосифа Сталина, Георгия Маленкова, Никиту Хрущева, Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Константина Черненко. Он прожил жизнь настоящего коммуниста и умер большевиком».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.