У театрального разъезда

У театрального разъезда

Кино я любил, а театр обожал (не знаю, какое из этих чувств сильнее). Мое обожание распространялось на все в театре — на его запах, на загадочную жизнь за кулисами, на гуляющую в фойе нарядную публику. Тогда, в пятидесятых, зрители в антрактах гуляли по широкому кругу в одном направлении — одетые в лучшее, что нашлось в гардеробе, напомаженные, набриллиантиненные; собирались в театр, как на праздник.

Первым моим театром был Качаловский драматический. В Казани. С его сцены я украл свою первую жену и первую красавицу в городе, с которой мы родили замечательного сына.

Никаких других театров, кроме Качаловского, я до двадцати лет не видел. Ну разве кто-то приезжал на гастроли в Казань. Это уж потом пошли глубокие театральные потрясения: «Мещане» в Ленинградском БДТ, «Принцесса Турандот» в Вахтанговском, «Голый Король» и «Вечно живые» в «Современнике».

Теперь я в театр не хожу. Ну, разве что на студенческий спектакль, посмотреть кого-то из молодняка, или, уж когда отказаться совершенно невозможно — на премьеру к товарищу. Всякие там новации на сцене меня не трогают. Да и то сказать, какие это новации? — одеть героев Островского в кроссовки, Тартюфа в робу заключенного, Гамлета в бронежилет?! Главное теперь — не потрясти, не всколыхнуть, не пробудить (добрые и благородные чувства), не посеять (разумное, доброе, вечное), а — удивить. Во что бы то ни стало, любыми приемами — удивить театральную публику и театральных критиков. А мы — вот так! А у нас — не как у всех! А мы — прочли пьесу по-своему!

Великий артист и большая умница Борис Андреев говорил: «Прочесть пьесу по-своему — значит пренебречь тем, что написано для всех».

Для рядового обывателя, какого-нибудь инженера, учителя, врача, смотреть сегодняшний театр — тяжкая работа. И не для души и сердца, а для нервной системы. Это изнурительная борьба со сном, с минутной стрелкой, которая вдруг перестает двигаться. Для здорового зрителя нынешний театр — пытка.

— Не спи, не спи! — толкает меня в бок жена, — на тебя смотрят!

Я украдкой смотрю на часы — стрелка не двигается. До антракта — как от слякотной осени до жаркого лета.

Раневская вспоминает подслушанный разговор у театрального подъезда. Выходит после спектакля супружеская пара. Муж:

— А все ты, блядь! Пойдем в театр, пойдем в театр…

А вот что подслушал я. Две женщины, одна бормочет:

— Лучше бы я купила халву… 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.