Николай Рыленков. Рецензия на рукопись Ирины Озеровой «Клинопись» июль 1968 г.

Николай Рыленков. Рецензия на рукопись Ирины Озеровой «Клинопись»

июль 1968 г.

Говорят, что с годами притупляется острота ощущений. Ей на смену приходят зрелость и мудрость, опыт и знания. Но временами тревожит память об утраченном умении ежесекундно открывать мир – видеть, слышать и осязать его, словно в первый раз. И тогда ищешь поэта, ищешь стихи у разных поэтов. Иногда они возвращают утраченное.

В стихах Ирины Озеровой уместилась целая жизнь. В ней, как в большом и светлом доме, дружно живет множество людей – людей разных времен, но единых по духу. Стихам тесно на страницах рукописи, но в стихах просторно, и чувства в них крупные. С одними стихами встречаешься, как со старыми друзьями, с другими знакомишься заново. Но и в новых знакомых узнаешь черты уже полюбившиеся:

Я, как художник, с натуры пишу —

Пейзаж, портрет, —

И, глядишь —

Уже на мокрое масло дышу

Староарбатских крыш.

Уже говорю, где боль, а где ложь,

Где холод, где искра тепла…

И если в будущем зла не найдешь,

Значит, и я помогла.

Очень неприятно говорить оценочными словами, которые кажутся выспренними от своей неконкретности, о поэзии доброй и некрикливой, которая достигает гораздо большего точно употребленным в ряду других словом, чем может достигнуть слово невероятное, втиснутое в строку с явной целью – удивить. Но чем более цельный и естественный поэт перед тобою, тем труднее исследовать секреты его поэтичности.

Поэт сторицей возвращает людям то, что берет у них, – красоту. Утверждать все самое прекрасное в мире – может ли цель быть более благородной?! Суметь передать всю полноту и многокрасочность жизни, пользуясь самыми простыми изобразительными средствами, – не это ли признак настоящего мастера?! Я снова – в который раз – удивляюсь возвышенной простоте поэзии Ирины Озеровой:

Монах корпел в уединенной келье

Над перечнем минующих минут.

Ночами, словно мать над колыбелью,

Он пестовал свой бесконечный труд.

А светский франт раскованность безделья

Коварным рифмам отдавал на суд,

Не связанный тщеславием и целью,

Слова сплетал он, как венки плетут.

Перебирая, словно четки, даты,

Мы узнаем, что жил монах когда-то,

Что келью заменил ему архив.

А вертопраха ветреное слово,

Как старое вино, волнует снова:

Он современник, он поныне жив!

Я давно мечтаю иметь эту книгу на своей книжной полке и не понимаю, почему до сих пор должен ее рецензировать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.