«Эй, ямщик, гони-ка к “Яру”…»

Карьера многих певиц начиналась в то время, как правило, на ресторанной сцене. Имена Вари Паниной или Насти Поляковой стали известны просвещенной публике задолго до того, как они вышли на большую эстраду и начали с успехом выступать по всей империи в залах дворянских собраний. Первые шаги к всероссийской известности они делали на подмостках «Яра», «Стрельны», «Мавритании» или «Эльдорадо». Об атмосфере, царившей в этих поражающих воображение заведениях, оставил прекрасные воспоминания сын одного из первых московских хореводов Иван Иванович Ром-Лебедев[9].

Ресторан «Мавритания» в Петровском парке

…В начале Петровского парка, у самого Петербургского шоссе, обосновался знаменитый, любимый москвичами ресторан «Яр». Это не тот «Яр», названный по фамилии владельца-француза и находившийся когда-то на углу Кузнецкого и Неглинной… «Яр» в Петровском парке принадлежал Аксенову, а в мое время – Судакову, бывшему официанту.

Ресторан «Стрельна» на Петербургском шоссе

…Сперва это было деревянное одноэтажное здание, стоявшее чуть в глубине от шоссе. Перед ним для забавы гостей были устроены беседки и качели.

Чуть подальше, на этом же шоссе, на углу Стрельненского переулка высился второй, не уступающий по известности и также любимый москвичами ресторан «Стрельна».

В центре Петровского парка расположился филиал «Стрельны» – летний ресторан «Мавритания».

Москвичи ценили «Яр» и «Стрельну» за отличную кухню, за живых осетров и стерлядей, лениво плавающих в специальном бассейне.

Любитель отварной осетрины или стерляди подходил к бассейну, указывал перстом на ту или иную рыбину. Ее тут же вылавливали сачком, и любитель вырезал ножницами из жаберной крышки фигурный кусочек. Когда эту рыбу подавали на стол, уже отварную, кусочек прикладывался к вырезу. Если совпадал, значит, рыба – та! Без обмана.

К «Стрельне» москвичей привлекал и раскинувшийся под высоким стеклянным куполом «Зимний сад». Темно-зеленые раскидистые пальмы, кактусы, заморские цветы. Чернеющие среди скал – почти под самым куполом – искусственные каменные гроты. Тропинки, ползущие к этим гротам, по которым, как эквилибристы, поднимались и опускались нагруженные подносами, похожие на пингвинов, официанты. Все это впечатляло…

«Московский листок» от 18 февраля 1902 года сообщал:

«3 февраля в зимнем саду при ресторане “Стрельна”, в Петровском парке, один из официантов Ухов на дорожке нашел бриллиант, величиной с горошину, стоящий 400 рублей. Свою находку Ухов предоставил администрации ресторана, а последняя передала бриллиант полиции».

На эстраде работали румынские, венгерские оркестры, женский венгерский хор, русский хор и – звезда программы – цыганский хор.

Цыгане выступали «для всех» три раза в вечер. После этого любители цыганской песни приглашали хор в отдельные кабинеты – это была вполне официальная и законная часть концерта. От основной она отличалась тем, что гость мог заказать любую песню. Цыгане знали это и всегда имели в запасе песни для таких выступлений. В кабинете, так же как и в общем зале, стоял большой стол для гостей, перед которым располагался хор. Гости имели право заказать то, что им хотелось, и за каждый номер платили ту сумму, которая полагалась. Наиболее знаменитые и славные солисты приглашались за гостевой стол. За свое присутствие в застолье приглашенные получали тоже особую плату. Хор продолжал оставаться на своих местах – стульях, расставленных перед столом.

Распущенность во время работы не дозволялась. Цыгане не пили во время работы в кабинетах, это знал каждый, и нарушать закон такого рода не рисковал никто. За их нравственностью следил регент. Объяснялось такое положение тем, что хоры составлялись по семейному принципу: отец, мать, дядья, их жены, братья, сестры – все взаимно оберегали друг друга и семью в целом и от излишней фамильярности гостей, и от возможных посягательств. Соблюдение «чистоты» хора было равносильно соблюдению чести своего рода.

За любой недостойный поступок нарушителя удаляли из хора – и в другие он уже не мог пойти. Мало кто рисковал стать изгоем, это грозило уже сломанной судьбой.

Если гость приглашал в кабинет какую-нибудь цыганочку, то она обязательно брала с собой мать, или сестру, или гитариста. Одна она не могла остаться с гостем.

Впрочем, исключения бывали.

Во время войны 1914 года в Петербурге молодой офицер после выступления хора в кабинете отпустил хор и пригласил хорошенькую плясунью к столу.

Когда цыгане собрались в артистической комнате, отец плясуньи сидел как на иголках. Цыгане исподлобья поглядывали на него.

Чувствуя молчаливое осуждение, отец девушки не выдержал и стал стучать в дверь кабинета. Офицер впустил его. Отец приказал дочери уйти. Взбешенный офицер застрелил его. Весь Петербург возмущался, требовал суда. Суд приговорил офицера к отправке на фронт.

Постоянные посетители кабинетов «Стрельны» знали в лицо и по имени каждого хориста, каждую певицу, плясунью, гитариста. Они и являлись главным источником ежевечернего заработка хоровых цыган.

…Ночью, почти перед рассветом, хоровое и оркестровое население Петровского парка возвращалось домой. Если в эту ночь в кабинете кутила с цыганами богатая и щедрая компания, не жалеющая ни денег, ни шампанского, одарявшая хор «лапками» – денежными подарками, то, возвращаясь, шли бодро, весело, а кто и нанимал за пятак извозчика. А если ночь была «неудачливая», в кабинет цыган не приглашали, «лапки» были скудные – то обратно шли медленно, усталые, посеревшие, полусонные. И так – каждый день…

Газета «Московская молва» от 2 января 1911 года сообщала:

«Во что обошлась москвичам встреча Нового года?

“Метрополь”. Шампанского продано 1000 бут., кухня торговала 8000 рублей. Общая вечеровая выручка превысила 18 500 руб.

“Стрельна”. Общая выручка достигла 10 000 руб., шампанского выпито 520 бут.

“Яр». Общая выручка равняется 22 000 руб., из которых 9000 руб. торговала кухня; шампанского подано 1000 бут.

“Эрмитаж” Оливье выручил за встречу Нового года 10 000 руб. “Золотой якорь”. Шампанского пошло 250 бут., разных вин – 380 бутылок, кухня выручила 1800 руб.

“У Мартьяныча”. Выпито 250 бут., кухня заработала 2700 руб. Общая выручка около 6000 р.

“Гурзуф”. Шампанского – 390 бут., 830 бут. разных вин и ликеров. “Новый Петергоф”. Шампанского – 280 бут., других вин – 370 бут., выручка – 4500 руб.

Ресторан Крынкина (на Воробьевых горах). Общая выручка – 3700 руб., шампанского подано 130 бут., других вин – 270 бут., кухня торговала 675 руб.

Бойко торговали и другие рестораны.

Весело встречали москвичи Новый год и при семейной обстановке: одна только фирма “Бр. Елисеевых” выручила за вина 11 300 руб. (50 % шампанского) и за гастрономические товары свыше 20 000 руб.»

…1914 год. Шла война. А в ресторанах расцветали кутежи. Разбогатевшие на военных поставках купцы, фабриканты требовали веселья, песен, вина. Денег не жалели. У «Яра», в «Стрельне» свободных столиков не было. Все кабинеты были заняты. Гремели оркестры, пели хоры. Цыгане переходили из одного кабинета в другой.

Но гости были уже не те, понимающие. Романсов не слушали. Заказывали плясовые – бешеные. Плясали вприсядку сами. Когда расплачивались, внимательно пересчитывали ассигнации. Сверх положенного давали, но так, чтобы чувствовали «барский размах» и нижайше благодарили…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.