Из сборника “Тайны в пути” (1958)
Из сборника “Тайны в пути” (1958)
Четыре темперамента
Испытующий взгляд превращает солнечные лучи
в полицейские дубинки.
А вечером: грохот вечеринки из квартиры снизу
пробивается сквозь пол как цветы не из этого мира.
Ехал по равнине. Мрак. Машина, казалось,
застыла на месте.
В звездной пустоте вскрикнула антиптица.
Солнце-альбинос стояло над мчащими
темными водами.
* * *
Человек — вывороченное дерево
с каркающей листвой и молния
по стойке смирно — видел, как зловонное чудище —
солнце вздымалось, хлопая крыльями на скалистом
острове мира, и неслось за флагами из пены
сквозь ночь
и день с белыми морскими птицами галдящими
на палубе и все — с билетами в Хаос.
* * *
Чуть задремлешь — услышишь отчетливо
чаек воскресный
звон над бесконечными церковными приходами
моря.
В кустах заводит свои переборы гитара и облако
медленно плавно плывет как зеленые сани весны —
ржет запряженный свет — скользит к нам по льду приближаясь.
* * *
Проснулся от стука каблуков любимой,
а на улице два сугроба как варежки что забыла зима
и над городом кружатся падающие с солнца листовки.
Дорога, кажется, никогда не кончится.
Горизонт убегает в спешке.
Птичий всполох на дереве. Пыль взметается у колес.
У всех колес, спорящих со смертью!
Формулы путешествия (Балканы, 1955)
I
Гул голосов за спиной у пахаря.
Он не оборачивается. Пустынные поля.
Гул голосов за спиной у пахаря.
Одна за другой отрываются тени
и падают в бездну летнего неба.
II
Четыре вола бредут под небом.
Нет гордости в них. Пыль — густая как
шерсть. Перья скрипят — цикады.
И ржание лошадей, тощих словно
клячи на серых аллегориях чумы.
Нет кротости в них. И солнце шалеет.
III
Пропахшая скотом деревня с шавками.
Партийный функционер на рыночной площади
в пропахшей скотом деревне с белыми домами.
За ним тащится его небо — высокое
и узкое как внутри минарета.
Деревня волочащая крылья по склону горы.
Старый дом выстрелил себе в лоб.
Два мальчика в сумерках пинают мяч.
Стайка проворных эхо. Внезапно звездно-и-ясно.
V
Едем в длительном мраке. Мои часы,
поймав время-светлячок, упорно мерцают.
В заполненном купе густая тишина.
Мимо проплывают во мраке луга.
Но пишущий — на полпути к своему образу,
и движется, словно крот и орел, в одном лице.
Перевод Алёши Прокопьева